Джеймс Барклай - Крик Новорождённых

— Мы говорили с ним, но ему ведь семнадцать, Ардол. Какое ему дело до требований Восхождения? Он считает, что сможет изменить все, что захочет. Но он поймет, когда станет старше.

— Бедный паренек, — проговорила Эстер. — Запретная любовь.

— Не тревожьтесь о нем, — сказала Нетта. — Он видит это иначе. А когда его увлечение пройдет, у нее останется близкий друг, который будет понимать Восхождение лучше, чем кто бы то ни было вне Вестфаллена. В будущем это может оказаться бесценным.

Эстер наблюдала за Кованом. Его лицо было полно юношеской страсти к Миррон. Она не могла согласиться с Неттой — по крайней мере с тем, как та смотрела на будущее. Ей казалась, что эта любовь не сможет легко угаснуть. Прошло какое-то время, прежде чем она поняла, что видит! Кован негромко говорил с Миррон, приблизив к ней лицо и обхватив ее руку обеими ладонями. Свободная рука Миррон сонно приподнялась с постели, и ее пальцы погладили его лицо. Юноша тихо засмеялся.

— Что ты тут делаешь? — спросила девочка ясным и ровным голосом.

— Привет, красавица, — выговорил он.

Эстер и Шела уже бежали к постели Миррон. Нетта задержалась, чтобы помочь Кессиану встать. Он хрипло крикнул, чтобы кто-нибудь пошел за Гвитен. У Миррон был недоумевающий вид. Она продолжала глядеть на Кована, чья улыбка могла осветить самую темную ночь. Потом девочка перевела взгляд на Эстер. Ее лоб прорезали морщины.

Эстер присмотрелась к ней.

— Твои глаза! — невольно воскликнула она. — Как красиво!

И это было так. Казалось, они сияют, и они менялись, отражая все цвета радуги. Выглядело совершенно необычайно.

— Что происходит? — спросила Миррон.

Она огляделась и явно встревожилась, заметив, что находится не у себя в комнате и что справа от нее лежат все три мальчика.

— Помнишь, что случилось, когда ты в последний раз проснулась? — спросил Кессиан, останавливаясь в изножье кровати.

— Я… Почему мы все оказались здесь? Что с нами случилось?

— Сейчас… Ответь отцу, — попросила Эстер.

— Я не могла прекратить это, — сказала Миррон. — Оно не уходило и затопило меня. Ты ведь там был, ты должен был видеть.

— Мы видели, — подтвердил Кессиан. — А ты помнишь, что с тобой происходило с тех пор?

— Я просто спала. И сейчас я чувствую себя хорошо. — Миррон тихо засмеялась.

— Все не так просто. — Тон Кессиана заставил ее прерваться. — Ты потеряла сознание третьего. Сегодня двадцатое.

У нее открылся рот. Помолчав секунду, девочка потрясение выговорила:

— Семнадцать дней?!

Кессиан кивнул.

— И твои братья продолжают страдать. Ты страдала, Миррон? Что ты помнишь?

Миррон снова посмотрела на остальных Восходящих и покачала головой.

— Я просто научилась это прекращать. Нет, я не то сказала. Оно не прекращается. Я хочу сказать, что научилась этим управлять, как огнем и дождем, как я уже умела. Но мне казалось, что прошло очень немного времени. Семнадцать дней? А что у меня с глазами?

— Мы сейчас принесем тебе зеркало, — пообещал Кессиан. — Ответь мне, что ты сейчас чувствуешь?

Миррон замолчала и задумалась. Теплое желтое сияние промелькнуло по ее радужке, сменившись мягким пульсирующим голубым светом.

— Я чувствую все, как тепло, вот здесь. — Она прикоснулась к своему животу. — И здесь. — Теперь она дотронулась до головы. А потом отняла руку у Кована и подняла обе кисти вверх, шевеля пальцами. Девочка посмотрела прямо на Кессиана. — И я могу держать все здесь. Все целиком.

848-й Божественный цикл, 20-й день от рождения соластро, 15-й год истинного Восхождения

Первый отряд поспешно собранного Юраном ополчения уже вышел из Харога, получив задание защищать свои земли. Доспехи и оружие они получили из оружейных складов города. Деньги для них взяли из сундуков с налогами. Маршал был в восторге от моментально последовавших результатов. Он понимал, что рискует, но уменьшение напряженности в городе являлось для него достаточным оправданием.

Томал Юран вернул своим людям возможность защитить страну, несмотря на то что так много народа ушло служить под знаменами Конкорда в Царде. И хотя у ополченцев были не самые новые доспехи и не самые острые клинки, у них возникла новая вера в их маршала. И поскольку Юран отправлял с каждым отрядом хорошо обученных стражников, ополченцам казалось, что у них есть возможность чего-то добиться.

Бунты и демонстрации быстро прекратились, и в Хароге восстановилось спокойствие. Наступило время испытаний. Маршал ждал от ополчения известий о том, насколько глубоко в страну проникли отряды цардитов и в каком количестве. Необходимо было, чтобы создание отрядов подвигло людей на возвращение домой и сбор урожая, пока дус снова не сковал землю морозом. Нужно, чтобы они прекратили гражданское неповиновение.

Юран сидел за столом вместе с Меган. Он вскрыл бутыль с дорогим вином и приказал поварам приготовить традиционные деликатесы Атрески и Царда. Окна огромной сводчатой столовой были распахнуты в ночь, и Юран наслаждался ветерком, который не приносил звуков драк и насилия.

Как он ни пытался привыкнуть есть полулежа во время визитов эсторийцев, ему так и не удалось это сделать, так что маршал сидел напротив Меган за нормальным столом с обычными стульями с прямой спинкой. Канделябры разгоняли темноту, слуги стояли вдоль затянутых гобеленами стен, ожидая его знака. Так было принято в Атреске. Проклятье, так принято практически везде, не считая Эстории и постоянно подражающего ей Карадука, так ведь?

— Маршал?

— Извини, Меган. Я задумался.

— Вы качали головой. Что-то не так?

— Нет. Конечно же нет, — ответил Юран. — Как что-то может быть не так?

Меган была не просто сообразительна, изобретательна и умна. Она не просто спасла его столицу — а возможно, и всю страну — от последствий продолжающейся гражданской войны. Она еще очень, очень хороша собой. Возможно, дело было в туманившем ему глаза вине, но советница, казалось, искренне наслаждалась его обществом. Меган не нервничала и не трепетала. Она не встревожилась, когда Юран пригласил ее присоединиться к трапезе. Скорее казалось, что она ожидала этого — и ожидала с удовольствием. Возможно даже, это с самого начала входило в ее планы.

Если так, Юран был бы счастлив. Он поднял свой кубок и сделал еще глоток.

— Как тебе понравилось козье сердце, политое горючим вином и подожженное? — спросил он.

— Интересный вкус, — ответила Меган. — Но я к такому не привыкла, мой господин.

— Полно, — сказал он. — Это неофициальный ужин. Меня зовут Томал.

— Спасибо. — Меган зарумянилась и кивнула.

— Это самое малое, что я могу сделать для спасительницы моего народа.

— О, по-моему, вы преувеличиваете, — отозвалась она, — Наверное, пока только столицы.