Джеймс Барклай - Крик Новорождённых

Он повернул коня и уехал.

— Он сможет это сделать? — спросила Эстер, стоявшая рядом с Васселисом. — Мы можем защититься от такой большой армии?

— Нет, — ответил ей Арков. — Эти силы легко нас сметут. Такого мы не ожидали. Мы можем только держаться и молиться о чуде.

Васселис пристально рассматривал лагерь Доспехов Бога.

— В чем, по-твоему, состоит героизм, Арков? — спросил он. Его наполняли противоречивые и неуютные чувства. Маршал отвернулся от врагов и посмотрел на Вестфаллен. Жемчужина Карадука была обречена на жалкое подобие жизни. Горожане ходили, безнадежно сгорбившись, словно приговоренные к смерти. Они все еще не могли смириться, как разительно изменилась их жизнь. Васселис покачал головой. Если он поддастся чувствам, то гнев и возмущение раздавят его.

— В том, чтобы никогда не изменять своим убеждениям. В том, чтобы умереть за то, во что ты веришь и что считаешь необходимым сделать. В том, чтобы не согнуться перед злом.

— Может быть, это романтическое представление об идеале, капитан Арков? — горько усмехнулся Васселис — Это не совсем так, знаешь ли.

Он посмотрел на Эстер и увидел в ее глазах тот же страх, что охватил весь город. И все будет только хуже. Большинство пока даже не видели тех сил, которые выставлены против них.

— В чем дело, Арван? — спросила она.

— Боюсь, что я довел вас до беды, — горько отозвался он.

— Полно, Арван, это на вас не похоже. Мы в таком положении потому, что у нас не было выбора. Если вы собираетесь взять на себя ответственность за то, что случится, то я очень рассержусь. Вы не виноваты. Виноваты орден и канцлер.

Мысли Васселиса прояснились. Он повернулся к капитану.

— Позвольте мне сказать вам, что есть героизм, а что нет. Героизм не в том, чтобы устраивать резню из-за того, что вы слишком упрямы и не желаете свернуть со своего пути. Не в том, чтобы позволить вашим подданным умирать из-за того, что вы почему-то решили, будто они и то место, где они живут, — это одно и то же. Героизм состоит в том, чтобы найти правильный способ спасти всех, кого вы любите, и не изменить своим убеждениям. И для этого не обязательно хорошо владеть мечом. Для этого надо понять, что камни, на которых вы стоите, не главное для вас самих и тех, кого вы любите. И что вы способны защитить их, не пролив ни капли крови.

— Нет, Арван, нет! — Эстер энергично покачала головой. — Вы не поедете туда, чтобы вас убил этот подонок. Я вам этого не позволю. Вестфаллен вам этого не позволит. Пусть мы все напуганы, но мы будем стоять с вами до конца.

— Я это знаю, — ответил Васселис. — Но, проливая кровь мирных людей, я не покрою себя славой. Я не верю в героические поражения, а именно этим все определенно и закончится. Речь идет о сохранении дела и идей. Если мы добьемся этого, мы все будем героями. И кто говорил о том, чтобы ехать туда? Вы неправильно меня поняли, матушка Наравни. У меня нет желания умереть завтра.

Маршал-защитник посмотрел на залив, в котором качались на якорях его корабли.

Хорст Веннегур стоял на пристани и смотрел на пустой притихший залив. Он мечтал стоять здесь так, чтобы горящие здания Вестфаллена и его еретики согревали ему спину. И чтобы кровь Арвана Васселиса сохла у него на руках.

— Господин первый меч?

Веннегур повернулся к центуриону:

— Ну и?

— Никого, мой господин. Обе виллы абсолютно пусты. И мы обыскали весь город.

Веннегур кивнул и снова перевел взгляд на письмо, которое оставил ему Васселис. Там говорилось, что они уплыли к сердцу Конкорда. Туда, где орден не сможет оказать воздействие на тех, кого преследует.

— Как же ты ошибся, Васселис! — сквозь зубы выплюнул Веннегур. — Даже Адвокат не сможет защитить тебя от суда Всеведущего.

— А теперь вам пора отсюда уходить. У меня здесь еще много дел.

Первый меч обернулся.

— Если бы не приказ Адвоката, ты был бы сообщником и пособником бегства этих еретиков, капитан Арков, — сквозь зубы процедил Веннегур. — Знай, что ты на заметке и за тобой будут следить.

— Как вам угодно, — ответил Арков.

— Этим дело не закончится, — пообещал Веннегур. — Оно никогда не закончится. Когда они вернутся, вернемся и мы. И ни ты, ни Адвокат не сможете их спасти.

Роберто открыл глаза. Перед ним сидел Дахнишев.

— Как ты себя чувствуешь? — шепотом спросил хирург, словно не осмеливаясь говорить громко.

— Я чувствую…

Роберто прижал ладонь к груди и резко сел. Боли не было. И под рубашкой он не мог нащупать рану.

— Шакаров мне приснился?

— Это был не сон, — отозвался другой голос.

— Что он здесь делает? — спросил Роберто, не желая обращаться к Джереду.

— Я не стану ходить вокруг да около, — заявил Дахнишев. — Посмотри на меня, Роберто.

— Что происходит? — Роберто ощущал растерянность и недоумение — два чувства, которые он больше всего ненавидел.

— Шакаров был здесь. Он пытался тебя убить. И у него это почти получилось.

— Это не входило в его намерения, — покачал головой Роберто. — Он пришел поговорить. Все пошло не так.

— Да уж. — Дахнишев накрыл ладонью руку Роберто. — По всем законам медицины, ты должен был умереть. Он ударил тебя в основание легкого. Рассек вены и артерии. Если бы ты не захлебнулся собственной кровью, то умер бы от кровотечения.

Роберто напрягся и отодвинулся от Дахнишева, ощущая леденящий страх.

— Что вы со мной сделали?

— Большего чуда я в жизни не видел, — медленно сказал Дахнишев. — Этот мальчик заживил тебя, просто наложив на тебя руки и пользуясь своим разумом. Он вернул тебя к жизни, сшив тебя изнутри, Роберто. Даже шрама не осталось!

В палатке были еще люди. Даваров, Неристус, Эридес, Леннарт. Роберто заглянул под рубашку и дотронулся до того места, где в него вошел клинок. Там оказался крошечный болезненный участок, но ни единой отметины.

— Это правда? — спросил он.

— Ты умирал, — ответил Даваров. — Мы не могли этого допустить.

— Если мне пришло время вернуться в объятия Бога, то у вас не было права вмешиваться! — воскликнул Роберто. — Это неестественно.

— Это естественно, — негромко возразил Джеред. — Это так же естественно, как утренний восход солнца.

— Как ты можешь стоять здесь и говорить такое? Ты! Казначей!

— Потому что я открыл глаза. Как и хирург Дахнишев. Ты решил, что Восходящие оскорбляют Бога, и я могу это понять. Одно время я сам думал точно так же. Но они не оскорбляют Бога — они дар Бога. И ты благословен, потому что возможность твоего спасения оказалась рядом.

Роберто нахмурился и обвел взглядом собравшихся в палатке старших командиров. Было очевидно, что все они согласны с Джередом.

— А как может быть иначе? — спросил Дахнишев. — Тебе рано было возвращаться к Богу, потому что именно Он послал тебе этих Восходящих. Как спасителей. Ты можешь себе представить, как бы твоя смерть отразилась на армии? И можешь ли ты представить, как на всех подействует то, что ты остался жив и готов хоть сейчас вступить в бой?