Елизавета Дворецкая - Лань в чаще. Книга 1: Оружие Скальда

Ингитора слушала, дивясь и этим новостям, последняя из которых казалась уж вовсе дикой, и самому Асварду. Он сильно изменился: в его голосе вместо прежнего спокойного добродушия слышалась горькая насмешка, и в жестких складках возле рта Ингитора виделось что-то совсем новое.

– Но почему же ты здесь? – настойчиво повторила она. – Я ничего не понимаю! Мало того, что я сама здесь оказалась, так еще и ты тоже здесь!

Асвард усмехнулся и поднял на нее глаза. Несколько мгновений он рассматривал ее лицо, как будто тоже искал в ней то ли прежнюю йомфру Ингитору из усадьбы Льюнгвэлир, то ли новую, деву-скальда из Эльвенэса.

– И я хотел сказать то же самое! – сказал он чуть погодя. – Мало того что я сам здесь оказался, так еще и ты! А ведь все это два конца одной веревки. Я здесь, йомфру, как раз потому, что ты здесь.

– Но каким образом?

– Это из-за Оттара. И из-за того, что ты не захотела выйти за него и сбежала в Эльвенэс. Ты осрамила его на всю округу, что он, дескать, недостоин мстить за Скельвира хёвдинга.

– И разве я была не права? Тогда все меня поддерживали, и ты тоже! Ты был первым, кто меня поддержал!

– С этого-то все и началось. Потом, когда ты уже уехала, он выдумал, будто я был в сговоре с тобой. Ну, может, не сам придумал, а кто-то ему подсказал, а он поверил. Что ты обещала выйти за меня, если я помогу тебе избавиться от него, потому-то я и подбил всю усадьбу отговаривать тебя от этого брака… Ну, много всякой ерунды, и в придачу, что я был твоим любовником.

– Ну, это уж совсем наглость! – Ингитора даже остановилась и встала перед Асвардом, гневно заглядывая ему в лицо, словно он должен был ответить ей за Оттара. – И он не подавился своим языком?

– Я сказал, что ему именно это и следует сделать. Но он не хотел взять свои слова обратно. Должен же он был найти какую-то причину, почему ты только посмеялась над ним, таким доблестным, когда даже твоя мать… Ну, короче, тогда я потребовал поединка. Не думай, йомфру, что я с охотой подставлял свою единственную голову под его три меча, но у меня не оставалось выбора. Не так чтобы я жаждал умереть за твою честь – ты и без нас прекрасно обходилась, – но я не мог жить со славой обманщика и заговорщика.

– А он?

– А он отказался. Он заявил, что не считает меня достойным биться с ним. И сказал, что если я так хочу оправдаться, то мне нужно понести железо. Вот…

Асвард приподнял правую руку и показал Ингиторе ладонь: вся она была сплошной зажившей раной, следом сильного ожога. Ингитора ахнула и закрыла пальцами рот. Ей стало больно от мысли, что своим уходом из дома она отчасти подвела под такое страшное испытание тела и духа как раз того человека, который казался ей милее всех остальных.

– А заживало потом на диво хорошо, – продолжил Асвард чуть погодя, выпустив из рассказа середину, и Ингитора была ему благодарна за это. – Так хорошо, что даже глупому нашему Финну стало ясно – боги меня оправдали. А Оттару хотелось совсем другого. И фру Торбьерг смотрела на меня без особой любви. Короче, когда все зажило, мне пришлось уйти из Льюнгвэлира.

– Почему тебе! Это он должен был уйти! – возмущенно воскликнула Ингитора. – Ведь боги тебя оправдали! Если бы я была дома, он бы у меня… Они не имели права без меня распоряжаться, потому что Льюнгвэлир принадлежит мне! Да если бы он при мне посмел только намекнуть, я бы ему в глотку забила его гнусные выдумки!

– Не сомневаюсь! – Асвард усмехнулся, и Ингитору снова поразило несходство этой жесткой, непочтительной усмешки с тем прежним Асвардом, которого она знала. – Но тебя не было, и нам пришлось справляться самим. Перед богами свою правоту часто доказать легче, чем перед людьми. Боги принимают или отвергают, а люди сомневаются, колеблются, рассуждают… Мне было легче уйти. Если даже ты, йомфру, ушла мстить за отца, зачем было мне оставаться? Конечно, я не красивая девушка, и за один мой поцелуй никакой сын конунга не станет собирать войско, но зато я сам мужчина. Я сам могу взять оружие в руки и убить пару фьяллей за моего Гейра хотя бы… Я пришел к тому, кто поможет мне это сделать.

Ингитора не сразу ответила: ее сильно задел намек, что Эгвальда ярла она привлекла на свою сторону поцелуями, и особенно больно было услышать это от Асварда, который за всю жизнь – прежнюю жизнь! – никогда не позволял себе таких грубых намеков.

– Но ты говорил… – тихо начала Ингитора, стараясь вспомнить ту прежнюю, прошедшую жизнь. – Помнишь, тогда, над морем, перед поминальным пиром… Ты же говорил, что новой смертью прежней жизни не вернешь. И что Асгерд не утешится, если матери фьяллей заплачут с ней…

– Да, я так говорил, – бесстрастно подтвердил Асвард. И голос его походил на груду земли и камней, похоронившую умершие слова и мысли. – Человек волен говорить все, что вздумается. Судьба и боги все поставят на свои места, как все должно быть, а не как нам захочется. Ты не возражала мне тогда, но вскоре ушла, чтобы искать смерти в уплату за смерть. И вот мы с тобой оба встретились – здесь.

Помня, что означало это здесь , думать о конце их пути было так жутко, что у Ингиторы выступили слезы. Куда попали они оба, расставшись с мирной усадьбой Льюнгвэлир? Неужели для них не нашлось другого пути?

За разговором они незаметно дошли до места. Над ярко-зелеными дерновыми крышами поднимался дым, но двор скрывался за высоким бревенчатым частоколом на основе земляного вала. Над вершинами частокола виднелись головы и копья прохаживающихся дозорных – очевидно, с той стороны имелся особый помост. Ингитора еще такого не видела, но слышала про это устройство. У ворот, где столбы были покрыты резными узорами и раскрашены красным и черным, лежал большой черный камень, отчасти похожий на большого зверя. Ормкель не верил слухам, будто из этого камня по ночам выходит волк с железными зубами, а Хьерт говорил, что на Квиттинге все может быть… Мысль об участи ее погибших спутников снова наполнила Ингитору чувством холодной тоски и какого-то неудобства: и сама она еще недалеко отошла от края пропасти, а их – там – было так много, и они, привыкнув к ней, тянули ее за собой… Этот жуткий сон рвался на куски, но все никак не кончался.

Ворота были открыты, и на дворе, хотя еще не совсем стемнело, блестели огни множества факелов. Их свет позволял хорошо разглядеть женскую фигуру перед дверями дома – и при взгляде на нее Ингитора мгновенно вспомнила тканый ковер из девичьей кюны Асты: Один верхом на Слейпнире возвращается в Валхаллу, а Фригг встречает его с большим рогом в руках. Женщина, вернее, девушка с распущенными волосами, стояла у дверей, держа в руках блестящий рог, окованный узорными полосами золота, и блики его кололи глаза. Вся ее фигура, невысокая, но стройная и отягощенная пышными цветными одеждами, дышала таким уверенным и даже торжествующим величием, какие вполне пристали бы Матери Богов и священной супруге Отца Побед.