Грэм Макнилл - Железный шторм

И вот с губ Келмаура сорвался последний слог; потрескивавшая сеть из беспокойных молний взорвалась в массивном выбросе энергии. Колдуна сбило с ног, он отлетел к стене и рухнул на пол, оглушенный ударом.

Почти теряя сознание от ужасной боли, Келмаур поднял голову и улыбнулся: существо, которое он сотворил из адепта Цицерина, исчезло.

Пламя вспыхнуло в центре сияющего диска, разряд энергии, потрескивая, метнулся по периметру зала, и пульсирующие остаточные образы, вызванные ярким светом, померкли. Адепт Цицерин огляделся, определяя свое местоположение после телепортации. Его измененные глаза точно зафиксировали тригонометрические параметры зала, воздух которого был пропитан ароматом джуранских благовоний.

Возможно, он уже бывал в этом зале в прошлой жизни; он не мог вспомнить наверняка. Он помнил только приказы, которые громом раздавались в его мозгу, огнем проносились по странным, чужеродным неорганическим дендритам, что пронизали его череп.

Потолок темного зала был где-то очень высоко, в стенах – ниши с реликвариями. Под ногами Цицерина была бронза пола: диск, идентичный тому, с которого он перенесся сюда. Два священника с тонзурами на головах уже спешили к нему в панической тревоге.

Остановившись у края диска, они крикнули ему что-то, но слов он не разобрал. Речь была частью той, прошлой жизни; теперь он мог говорить лишь на машинном языке техновируса, и банальная форма словесной коммуникации, которую использовали священники, была ему совершенно чужда.

Он поднял руки, и их черная поверхность ожила, подчиняясь вирусу, который начал придавать телу-машине новую форму. Вздувшиеся мускулы рук трансформировались в металлические стволы и шипящие сопла. Цицерин открыл огонь из биомеханического оружия, и священников повалило на пол ураганом снарядов.

Десятки урн на нижних уровнях оссуария разлетелись на куски, рассыпав по залу останки бывших кастелянов цитадели. Цицерин прошел мимо черепов, оскалившихся в усмешке, и направился к выходу из Гробницы.

Там, у дверей во внешние залы, он остановился, опустил руки и стал ждать.

Боль вынуждала Джарека Келмаура спускаться по каменистому склону с осторожностью, но он был доволен тем, что удалось исполнить видение. Он не знал, какая роль отведена адепту Цицерину в той драме, что разворачивалась на Гидре Кордатус, но он сумел поспособствовать ее исполнению и был этому рад.

Как только Цицерин исчез, рисунок, выгравированный на бронзовом диске в полу, начал меркнуть, а вместе с ним – и свечение в стенах, пока зал не погрузился в полную тьму. Свиток рассыпался в пыль, а вместе с ним – и возможность воспользоваться древним устройством еще раз. Но Келмаур знал, что это уже неважно: Цицерин оказался там, где и должен быть, и больше колдуна с ним ничто не связывало.

Келмаур застонал. Слишком много сил было израсходовано, он устал до предела, кости болели после удара о стену, которым закончилась для него взрывная телепортация адепта. Его «ближнее чутье» ослабло, и он несколько раз споткнулся, оступившись на скользких камнях и россыпях щебня.

Добравшись до подножия склона, он оправил плащ и направился к своему шатру; здесь, в знакомой обстановке, шаги его стали более уверенными. Аколиты склонились в приветствии, но он не обратил на них внимания, желая лишь отдохнуть и восстановить силы. Он нагнулся, чтобы пройти через низкий вход в свое жилище, и тут желудок его скрутили жестокие спазмы. Присутствие Кузнеца Войны стало ощутимым в то же мгновение.

– У тебя получилось, – сказал Кузнец Войны. Это было утверждение, а не вопрос.

Келмаур церемонно поклонился.

– Да, мой повелитель. Однорукий слуга машины ушел. Как я и предвидел, тайный зал был расположен в глубине горы.

– Хорошо, – прошипел Кузнец и выпрямился во весь рост, возвышаясь над Келмауром. Колдун отвернулся: смотреть прямо в мутный вихрь метаморфоз, в который превратилось лицо Кузнеца Войны, было невозможно.

Повелитель Железных Воинов прикоснулся рукой в тяжелой латной рукавице к подбородку Келмаура, заставляя смотреть на себя, и тот охнул от боли, пытаясь отстраниться. От того места, где до него дотронулась рука Кузнеца, по коже начала разливаться чернота; Келмаур вскрикнул, лицо его мучительно исказилось, а татуировки, покрывавшие голую кожу черепа, пришли в движение.

– Итак, Джарек, ты ничего не хочешь мне рассказать? Ты ничего не скрываешь от своего Кузнеца Войны?

Келмаур затряс головой.

– Нет, повелитель! – прохрипел он. – Клянусь, я рассказал вам о всех видениях, которые у меня были.

– Да неужели? – переспросил Кузнец, не скрывая недоверия.

Ответа не последовало, и он вздохнул в притворном сожалении:

– Ложью ты ничего не добьешься, Джарек. – Протянув руку, он прижал горячую ладонь к виску колдуна.

Келмаур заорал от невыносимой боли: плоть его начала шипеть и плавиться, наполняя шатер вонью горелого мяса.

– У тебя есть только одна возможность остаться в живых, – пообещал Кузнец Войны. – Скажи, что ты скрыл от меня, и я не стану тебя убивать.

– Ничего! – едва выдохнул Келмаур. – Я ничего не скрывал от вас, повелитель, клянусь! Я видел лишь то, о чем уже рассказал!

– Тогда ты стал для меня бесполезен, – объявил Кузнец и выдохнул зловонное оранжево-зеленое облако.

Келмаур, чье дыхание и так уже участилось от страха, вдохнул значительную часть этой гнилой субстанции и сразу же забился в конвульсиях. Его тело охватил огонь чудовищных превращений, и крики его казались Кузнецу Войны музыкой. Все существо Келмаура содрогалось в спазмах, нарушавших все законы эволюционных изменений, превращавших их в гротескную мутацию. Щупальца, клешни, крылья и прочие органы, названия которым не было, в изобилии украсили его взбунтовавшуюся плоть, и в этой массе случайных разрастаний исчезло последнее сходство с человеком.

Всего через несколько секунд от колдуна осталась только шевелящаяся куча мяса и костей, лишенная формы и неприспособленная к жизни.

– Я ведь обещал, что не стану тебя убивать? – сказал с усмешкой Кузнец Войны, развернулся и покинул шатер, оставив изуродованное тело Джарека Келмаура шипеть на полу в безмозглом оцепенении.

В этом копошении деформированной плоти сохранились контуры одного человеческого глаза: не мигая, он смотрел в никуда взглядом, полным ужаса и начинающегося безумия.

Глава 3

Стены подвергались атакам в течение еще трех дней; тысячи человек штурмовали цитадель, тысячи гибли. Потери среди джуранцев были меньше, чем в первый день, так как самые слабые были убиты в первых же стычках с врагом.

На третий день, в самый разгар атаки, с земляных укреплений, что протянулись вдоль третьей параллели, были сняты амбразурные заслоны, сто тринадцать осадных «Поборников», извергнув клубы выхлопного дыма, встали на позицию и с оглушительным грохотом открыли огонь.