Наталия Ипатова - Ангел по контракту

— Не беспокойся, — шепнул Фалк. — Я контролирую.

— Почему ты решил, что я беспокоюсь больше, чем она?

— Она не беспокоится. Она полагает, что он безгранично милосерден, а я не знаю, до каких пределов он намерен потакать ее представлению о миропорядке.

— Справедливости нет, Фалк?

— Нет. Есть божье милосердие, но это не одно и то же. Оно, как ты понимаешь, избирательно.

Высокие двустворчатые двери, белые, отделанные золотом, открывались перед идущим принцем с методической очередностью. Наконец распахнулась последняя, и Санди остановился на пороге. Нет, это был уже не Санди. Это был Александр Клайгель, принц Белого трона по праву крови, явившийся с официальным визитом, и если бы Джейн не знала его природного дружелюбия ко всякого рода мелкой и средней нечисти, она подумала бы, что это другой человек: столько холодной надменности, дерзости и вызова было в этом хрупком молодом человеке. Она заметила, как расширились глаза Сэсс, как затрепетала ее грудь. Казалось, что она не сдержится и бросится к нему, но холодный, равнодушный, неузнающий взгляд приковал ее к месту. "Не приведи бог, — поежилась Джейн, — чтобы когда — нибудь так взглянули на меня". А вместо этого произнесла вслух:

— Вот что делает должность с человеком! Кто теперь скажет, что это не принц?

Сэсс тоже никогда не видела Санди таким. Раньше это было лицо, по которому взгляд скользил, не останавливаясь, и мало кто обращал на него внимание дважды. Сейчас же в нем высветилось внутреннее содержание, вполне способное заменить и саму красоту; и Джейн почувствовала гордость за своего друга и даже некоторое тщеславие перед Люитеном: смотри, мол, какими можем быть мы, люди. Он явно знал, к кому направлялся в гости: причесан — волосок к волоску, в сорочке, искрящейся тримальхиарской белизной, в узком камзоле черной тонкой шерсти — без рукавов, но со шнуровкой, в брюках, заправленных в зеркально начищенные сапоги, с серебряным кинжалом у пояса и мощной блокадой на Могуществе; на расстоянии нескольких десятков ярдов он мог показаться воплощенным архетипом юного принца Волшебной Страны. Но у юных принцев не бывает такой строгости в складке рта, такого осознания своего места. Мастер-Строитель Тримальхиара оставил позади свой юношеской возраст, за его спиной стояли теперь город, люди, их труд и сама жизнь. Его ошибки были бы теперь фатальны не только для него самого. Это был взрослый и мудрый человек. Джейн пришла в голову шалая мысль, что если бы на должность создателя был объявлен конкурс, Санди был бы куда более ответственным богом.

— Здравствуйте, Клайгель, — сухо сказал Люитен. — Рад вас видеть. Устали? Голодны? Прошу вас… — он встал и кивнул на видимый в проеме арки стол, накрытый а-ля фуршет. — Наша беседа может оказаться трудной… для вас.

— Благодарю, — еще суше прозвучало в ответ. — Не устал и не голоден. Чем могу быть полезен, Люитен?

Люитен спустился с возвышения, но даже и так он был на полголовы выше своего гостя.

— Тогда прошу вас для переговоров, — он сделал приглашающий жест в сторону лестницы, ведущей прочь из зала. — Дамы нас, надеюсь, простят.

Джейн залилась краской. Впервые в жизни ее так дискриминировали. Она была Джейн, а не салонная пустышка в кружевах, и не считала, что где-то в мире есть тема не по ее мозгам.

— Я буду секундантом, — шепнул ей Фалк и последовал за ушедшими.

Сэсс, растерянная, сжала веер, которым до сих пор во внезапном приступе застенчивости прикрывала декольте.

— Что происходит? — спросила она. — Почему он со мною так?..

— Подумай, — отозвалась Джейн, ощутившая потребность вскочить с места и расхаживать по залу. — Ты же поставила его в идиотское положение. Люитен не тот человек… не то существо, с которым приятно встречаться нашему брату.

Они сели за небольшой столик друг напротив друга в крохотной комнатке на самом верху башни, откуда открывался роскошный вид поверх райских садов на все ту же выжженную пустошь. Фалк опустился на маленький диванчик в стороне и даже не пытался сделать вид, будто происходящее его не интересует.

— Ты знаешь, кто я? — спросил Люитен.

— Шантажист, первым делом, — немедленно отозвался Санди.

Люитен хмыкнул. Разговор грозил получиться острым.

— Ко мне неприменимы обычные человеческие мерки.

— Человеческие мерки достаточно высоки, чтобы применять из ко всему на свете.

— Так не пойдет, — сказал хозяин. — Расслабься.

— Не могу. Я всю жизнь считал, что тебя либо нет, либо вас много. Признаться, до сих пор я прекрасно без тебя обходился.

— Типичные издержки высшего образования, — фыркнул Люитен. — А ведь не болел, не нуждался, даже не был как следует бит. Я есть, и ты ничего с этим поделать не можешь. Неужели тебе не о чем меня спросить? Не упускай шанс, другие ученые могли бы только мечтать о такой возможности.

— Почему вымерли динозавры? — наобум брякнул Санди.

— Потому что у них были ограниченные возможности для развития, и я их распылил. А какое тебе дело до динозавров? Или ничего серьезного в голову не приходит?

— А Иисус Христос на самом деле был твоим сыном?

— Все вы в некотором роде мои дети, — осторожно ответил Люитен.

Санди задумался.

— Берешь ли ты на себя ответственность за все, что происходит в мире?

Люитен поднял брови.

— Другая крайность, парень. Никоим образом! Я художник. Я создаю образы и выпускаю их в мир. Жизнеспособные укрепляются. Я ж дал вам свободу воли, иначе чем бы я отличался от ваших ремесленников! Так что не надо сваливать на меня ответственность за вашу отсебятину. Разумеется, я во что-то вмешиваюсь, когда мне кажется, что сюжет развивается нелепо. Я могу добавить два-три ярких пятна. Я намечаю правила игры, принципы развития, выбираю персонажей — и позволяю им импровизировать. И делаю я это из соображений эстетики. Кто сказал, что меня интересует фон? Всякая мелочевка явно преувеличивает свое значение, если полагает, что я возьму на себя труд возиться с их жалкими судьбишками.

— Но ты все-таки вмешиваешься?

— Да, но только когда это мне самому интересно.

— Почему ты создал Зло?

— Вот так, по-крупному, — пробормотал Фалк.

— Для развития сюжета, — немедленно отозвался Люитен.

Разговор становился увлекательным.

— В чем секрет его силы? Его все ненавидят, так почему же оно процветает?

— Зло привлекательно, — ответил Люитен. — Оно обаятельно, остро, щекочет нервы. Добро проще, у него более дешевая упаковка. За весь период моей деятельности я не создал ничего лучше Зла. Вот разве что моих серых лебедей…

Санди встал и подошел к окну, скрестив на груди руки. Мягкий серый свет будил в нем непонятную тоску.

— Мне кажется, — будто не вслух сказал он, — я когда-то был в этих местах. Или мне это снилось? Люитен, почему большинство волшебных тварей бессмертны, а люди — нет?