Valley - Burglars trip

А потом я вдруг подумал, что он может счесть сделку целесообразной.

При его любви ко всякого рода аферам и коммерческим предприятиям, он вполне способен заинтересоваться подобным вариантом завершения собственной карьеры.

Хуже того, он мог все это спланировать.

У нас не бывает предателей. Это физиологически невозможно. Не Фэйт же им сказал. Значит, о «разногласиях» их оповестили специально. И кроме Кеса сделать этого было некому.

Мне стало по-настоящему не по себе.

Если он захочет, он провернет эту сделку без моего согласия. В любой момент. И я узнаю о ней, когда уже будет поздно.

Предположим, ему надоело быть Князем.

Но жить-то ему не надоело. А Наследство я забрал. Что ему еще нужно? Про что он сказал: «Да мне ничего уже не поможет»?

Я расстроенно бродил по Тревесу и думал о том, что даже с Крисом посоветоваться нельзя. Я запретил ему общаться с Кесом, но черт его знает, может он нарушить такой запрет или нет.

Писем показывать нельзя. Никому. Благо, пришли они мне.

Но я обязательно разберусь, откуда ветер дует. Если этот мерзавец напоследок решил даже мое презрение и ненависть использовать с выгодой… Неважно для кого. Просто с выгодой. Наизнанку меня всего вывернул и даже тут своего не упустил!

Вот как это назвать, а?

Кукловод чертов!

Мой старый друг потерял свой хвост. И он очень убивается о нем.

Александр Милн,

«Винни-Пух и все-все-все».

Все попытки выяснить у Кеса, чего хотел Дамблдор, разумеется, ничем не кончились. Кроме того, ему явно становилось хуже. О чем я и сообщил бывшему директору, как только он в очередной раз прислал феникса.

Через час он появились вместе с Фламелем, и вид имели оба довольно… шкодливый. Как будто задумали гадость какую-то. Без лишних разговоров поднялись в спальню и довольно бесцеремонно привели Кеса в чувство. После чего он попытался с ними ругаться.

Правда, довольно вяло.

- Подумать только, я считал тебя разумным человеком, - наступал Дамблдор.

- Вранье, - сварливо ответил Кес, - ты никогда не считал меня человеком.

- Хорошо, я считал тебя разумным существом. И что ты нам тут демонстрируешь?

- Альба, я не буду это пить.

- Но почему? – Дамблдор был искренне удивлен, а Фламель молчал, ухмыляясь в бороду, и я подумал, что он явно знает что-то, чего не знает директор.

- Я. Не. Буду. Какое из этих трех слов ты не понял, Альба?

Если Кес думает, что они хотят ему навредить, то… мне с ними обоими не справиться.

Я стоял у изголовья постели и прикидывал, что делать.

Дамблдор нахмурился.

- Если даже не поможет, то не навредит точно, - мягко сказал он.

- И обретешь духовное просветление, - еле сдерживая смех, произнес Фламель.

- Мне не нужно духовное просветление!

- Оно тебе просто необходимо, поверь. И потом, ты мне кое-что обещал.

- Что?.. – мигом попался в эту нехитрую ловушку Кес.

- Мы собирались соединять несоединимое. Забыл?

- Ах, да, - с легкой досадой отозвался Кес.

- Да я просто поверить не могу! - вдруг рявкнул Дамблдор. - Как из-за пари, заключенного спьяну более четырехсот лет назад, можно сейчас отказываться!

- Не буду, - Кес надулся, упрямо мотнув головой, и я все понял, удивившись не меньше Дамблдора. Я тоже не могу в это поверить. Он не видит, что может умереть? Интересно, на что они спорили, если Кесу это важнее жизни.

- Что ж, - благодушно сказал Фламель, извлекая из складок мантии серебряный кубок и передавая его Дамблдору, - мне, конечно, жаль упускать такую возможность, но ничего не поделаешь. Видимо, придется еще подождать.

- Не дождешься, - сквозь зубы процедил Кес и опять мотнул головой. – Ни сейчас, ни потом. Никогда.

С ним никто не собирался спорить. Фламель сделал два шага вперед и оказался возле кровати, а Дамблдор переложил кубок в почерневшую левую руку, а правой вытащил волшебную палочку. Я на секунду подумал, что он хочет наложить «Imperiо», удивился, потому что не представлял «Imperiо», которое может подействовать на Кеса, но тут Дамблдор посмотрел прямо на меня, вопросительно подняв брови, и я понял, что мне представляется невероятная возможность отомстить Кесу за все его издевательства. Никогда больше не будет такого шанса. Этот – единственный!

Я кивнул и крепко взял Кеса сзади за волосы. Он дернулся, явно не ожидая такой подлости, но я с силой потянул назад, перехватив его взметнувшуюся было левую руку. Фламель ловко прижал правую, Дамблдор взмахнул палочкой, и у Фламеля появилась большая металлическая воронка, которую он свободной рукой мгновенно вставил Кесу в рот. Тот дернулся еще раз, попытался мотнуть головой, потом, поняв бессмысленность любых действий, что-то промычал и медленно закрыл глаза.

- Ну, извини, - пробормотал Дамблдор, постепенно выливая содержимое кубка в воронку, - ты иногда так странно себя ведешь… И потом, должен же я хоть раз в жизни оправдать на практике это гадкое прозвище, которым ты меня наградил.

- Люци, я никогда тебе этого не прощу, - откашливаясь, прохрипел Кес, как только я его отпустил. – Учитывая, что я практически бессмертен, как и твой бывший Шеф, тебя ждет интересная и насыщенная жизнь. А ты вообще убирайся к дьяволу! – зашипел он на страшно довольного собой Дамблдора.

- Очень хорошо, - засмеялся Фламель. – Пошли, Альба, мавр больше не нужен.

Я проводил их до лестницы и вернулся в спальню.

- Кес, а на что вы спорили?

- Что я никогда не стану попробовать его пойло.

- Это я понял. Мне интересно - на что?

- На бутылку бургундского.

- На что?!

- Люци, ты не понимаешь, это же совершенно неважно. Они пытались заставить меня проиграть. Какая разница, что именно?

- В чем смысл?

- Нельзя получать все. Я выигрываю только в том, что мне действительно важно. Зато всегда.

- Выиграть бутылку бургундского тебе важно?

- Да.

- Ну, так ты и не хотел пить, - успокоил я его. - Так не хотел, что втроем еле справились.

- Я заметил, что вы втроем справились, - он очень зло глянул на меня исподлобья. – Отыгрался, да?

- Да, - засмеялся я. – Ты меня здорово тогда напугал… Но жаловаться тебе не на что, ты сам научил меня заботиться о ближнем в несколько грубоватой форме, теперь не обижайся.

- Я всегда считал, что вырастил только одно чудовище. Оказывается, двух. Нет, ну какие сволочи!

- Перестань, - мне почему-то стало неприятно, что он ругает Дамблдора и Фламеля, ладно еще меня. – Они тебя любят.

- Любят они, - проворчал он, - как же. Они любят, чтобы все выходило, как им нравится. И ты, между прочим, тоже.

- А ты?

- Наглый стал, сил нет, - бросил он мне, и через секунду под одеялом лежал геккон. Только глаза у него были черные и злые, а не подернутые белой пеленой, так напугавшей меня когда-то.

Вот кто бы сказал, что меня может обрадовать подобная безобразная тварь, - ни за что бы не поверил.