Стивен Эриксон - Буря Жнеца

Мертвяк поднял почти безволосые брови: – Извините, леди, у вас склонность к смерти. Похоже, вы недавно таки умерли.

Горлорез снова каркнул.

К ним поворачивались головы.

Мертвяк проглотил пиво, которое подогревал во рту. – Смешно. Вот ты не похож на мертвого.

Визгливый смех-кашель заполнил таверну.

Когда отзвуки затихли, в помещении воцарилась полная тишина – только кружка с шумом катилась по столу… потом упала на пол, зазвенев…

Бальзам воззрился на Мертвяка: – Ты это сделал. Всё подначиваешь и подначиваешь. Еще слово, капрал, и ты будешь мертвей ее.

– Чем тут запахло? – брякнул Мертвяк. – О да. Эссенция трупного яда.

Щеки Бальзама надулись, лицо приобрело странный багровый оттенок. Желтоватые глаза, казалось, вот-вот соскочат со стебельков – нервов.

Горлорез попытался закрыть глаза – но образ надутого сержанта успел отпечататься в разуме. Он издал жуткий хрип, прикрывая рот руками. Огляделся в безнадежных поисках спасения.

Внимание было приковано только к нему. Никто не решался заговорить. Даже прекрасная женщина, приплывшая с уродливым пнем (пень наморщился, единственный его глаз блестел среди глубоких складок кожи) замерла, держа край фляги с элем. Принесший флягу хозяин таверны взирал на Горлореза, раззявив рот.

– Ну, – заметил Мертвяк, – мы начинаем зарабатывать репутацию плохих парней. Гор издал призыв самца черепахи к случке. Надеюсь, самок на острове нет. А ты, сержант… у тебя голова готова лопнуть как долбашка.

Бальзам зашипел: – Все ты виноват, ублюдок!

– Едва ли. Видишь, какой я спокойный. Хотя компаньоны меня позорят, увы.

– Отлично. Мы изгоняем тебя. Видит Худ, приятнее будет смотреть на Мазан Гилани…

– Да, но ей не повезло, она живая. Не твой тип женщин.

– Я не знал!

– Ну что за жалкое оправдание. Неужели сам не понимаешь?

– Погоди, – наконец раздышался Горлорез. – Я тоже не смог бы догадаться, Мертвяк. – Он уставил на капрала палец. – Еще одно доказательство, что ты проклятый некромант. Не надо изображать потрясение – мы больше не купимся. Ты знал, что она не живая, потому что чуешь мертвецов. Само твое имя отсюда. Спорю о заклад, что тебе его дал Бравый Зуб – уж он ничего не пропускает. А, верно?

Таверна постепенно заполнялась привычным гулом; посетители делали охранительные жесты, пара стульев заскрипела по грязному полу, когда завсегдатаи пугливо двинулись к двери.

Мертвяк хлебнул пива и промолчал.

Мертвая женщина и ее спутник направились туда же (последний хромал и пошатывался, стараясь удержать флягу на плече).

Бальзам хмыкнул: – Вот и уходят. Типично, а? Как раз когда нас слишком мало.

– Не беспокойся, сержант, – утешил Мертвяк. – Все тип-топ. Хотя если кабатчик решит идти за ними…

Горлорез прохрипел: – Если решит, пожалеет. – Он встал, накинул матросский дождевик. – Везунчики. Остаетесь сидеть, жир на задах наращивать. Знали бы вы, как снаружи холодно, черт!

– Я запомню все твои нарушения субординации, – пообещал Бальзам. И похлопал по голове. – Всё тут.

– Какое облегчение. – Горлорез вышел из таверны.

Тряс Брюллиг, тиран форта Вторая Дева, почти что король Острова, неловко сидел на кресле с высокой спинкой (оно принадлежало прежнему начальнику тюрьмы) и глядел исподлобья на двоих иноземцев, устроившихся возле входа в палату. Они играли в одну из своих дурацких игр. Кости – фаланги пальцев, длинный деревянный стакан и пучки вороньих перьев.

– Два подскока – а как кучно легли, – сказал один. Вроде бы – Брюллиг не был уверен, что понял правильно: нелегкое дело изучать чужой язык исподтишка… хотя он всегда был способен к языкам. Трясский, летерийский, эдурский, фентский, торговое наречие и язык мекросов. А теперь и кусочки этого… как его… малазанского.

Выбрать время. Они отняли у него такую возможность так же легко, как отняли нож и боевой топор. Пролезли в гавань – поначалу их было так мало, что опасений не возникало… Напрасно. Но ведь тогда его поглощали другие заботы. Море, полное надвигающихся на Остров ледяных гор – он чувствовал себя как тонущий человек, вынырнувший к свету в последний миг.

Почти что Король Острова, раздавленного и смятого бесчувственным льдом. Лицом к лицу с истиной. Как будто дракон пронзил когтями паруса. После всего, что он свершил…

Выбрать время. Он гадал, не принесли ли малазане лед с собой. Послали его по воле диких течений этого времени года, а сами двигались на шаг впереди, предлагая отогнать опасность. Брюллиг припоминал, что не особенно им поверил, но отчаяние тогда говорило своим собственным голосом. «Сделайте это – и будете гостями Короля столько, сколько вам понадобится». Они усмехнулись, услышав его предложение.

«Я дурак. И еще хуже!»

И вот два жалких взвода правят им и любым треклятым жителем острова, и ничего не поделаешь. Можно лишь скрывать правду от всех остальных. А это с каждым днем все труднее.

– Впадина тут, вот и легли кучно, – сказал второй солдат.

«Вроде бы».

– Ты дыхнул, и они перекатились. Шулер!

– Я не дышал.

– О да, ты же Худом целованный труп.

– Нет. Я просто тогда не дышал, так что не говори. Гляди, они же не во впадине.

– Ну-ка, взгляну поближе. Ха! Во впадине!

– Ты вздохнул и передвинул, черт тебя…

– Я не вздыхал.

– Гм, может, скажешь, что и не проиграл?

– Из того, что я проиграл, не следует, что я вздыхал. Значит, я выиграл.

– Погоди, еще раз дыхну!

– Тогда я еще раз вздохну!

– Победители дышат, а проигравшие вздыхают. Не так ли?

Брюллиг осторожно перевел взгляд с двоих у двери на третьего. «Клянусь ковеном, она красива. Какая темная, волшебная кожа, а сонные глаза нежно зовут… проклятие, в ее глазах все тайны мира! А ротик! А губки!» Если бы он смог избавиться от этих двоих, а еще лучше позаимствовать их жуткие ножи – ну, он бы сумел постичь все тайны, какие она обещает.

«Я Король Острова. Почти что. Еще неделя. Если ни одна из сучек, дочерей покойной королевы, не покажется – титул мой. Король острова. Я готов. Знаю, как использовать титул, это точно. Какая женщина не откажется от жалкой карьеры солдата ради мягкой, теплой постели Первой Наложницы Короля? Да, это обычай Летера – но я, как Король, могу создавать собственные правила. Если ковен будет недоволен – что же, утес к их услугам».

Один из малазан за столом произнес: – Берегись, Мазан. Он снова эдак смотрит.

Женщина, которую звали Мазан Гилани, по-кошачьи потянулась в кресле, подняв полные, изящные руки над головой, так что груди превратились в шары, готовые прорвать ткань изношенной рубашки. – Пока он думает не тем умом, Лоб, мы в полной безопасности. – Тут она откинулась, вытянув совершенные ноги.