Стивен Эриксон - Буря Жнеца

Как бы то ни было, я намерена указать вот на что: до джагского – или, более точно, джагутского – комплекса существовали иные руины. Разумеется, не следует упоминать о весьма заметной и до сих пор существующей структуре Азата – об этом речь пойдет в следующей лекции. Однако во всех районах, которые занимает Летерас наших дней, можно найти основания стен, площади и мостовые, каменные колодцы, дренажные канавы и даже некие формы кладбищ и могильников и – слушайте внимательно! – все это имеет черты стиля, не принадлежащего людям, равно как Джагутам или же Тартеналам.

Теперь – каковы же характеристики этого неведомого комплекса? Разумеется, прежде всего он был замкнут стенами, целиком покрыт крышами на многих уровнях – даже площади, аллеи и улицы. Если это крепость, то явно неприступная. Под искусно выложенными мостовыми был второй, даже еще лучше защищенный город – коридоры и тоннели, из которых он состоял, можно проследить по общему плану нашей канализации.

В общих словах, Летерас, колония Первой Империи, основан на руинах более раннего города, план которого не учитывает присутствия башен Джагутов и Азата, что заставляет думать, что он предшествовал обоим сооружениям.

Даже первый зодчий Кеден Кан не смог или не захотел предпринять попытку идентификации первостроителей. Не найдено почти никаких артефактов – ни посуды, ни скульптур, ни металлических деталей. Одна интересная подробность: кажется, на последней стадии обитаемости жители предпринимали яростные попытки перестроить город. Проведенный Каном анализ привел его к мысли о внезапной смене климата – следы свидетельствуют об отчаянных попытках обеспечить герметичность.

Вероятно, попытки эти не увенчались…»

Внутренний монолог внезапно прервался: она услышала шарканье, говорившее, что кто-то приближается. Поднять голову – целая мука; но Джанат Анар заставила себя сделать это – как раз к тому моменту, когда заскрипела дверь и хлынул свет лампы, тусклый, но все же ослепивший глаза.

Показался Танат Ятванар – «да и кто бы это мог быть, кроме него» , подумала женщина. Он заговорил: – Надеюсь, ты еще не довела себя до безумия.

Она улыбнулась, разлепив потрескавшиеся, сухие губы, и хрипло прокаркала: – Лекции. Я прочитала полкурса. Ранняя история. Безумие? О да, без вопросов.

Она слышала, как он приближается. – Я не был слишком долго. Ты страдаешь. Я поступил безответственно.

– Безответственно сохранять мне жизнь, ничтожный ты уродец.

– Может, я заслужил такие слова. Давай, пей.

– А если откажусь?

– Тогда наступит неминуемая смерть. Ты проиграла, я победил. Ученая, ты уверена, что хочешь этого?

– Ты подталкиваешь к упрямому сопротивлению. Понятно. Садисту жертва нужна живой. Так долго, как может выдержать.

– Обезвоживание – самый неприятный способ смерти, Джанат Анар.

Он поднес ко рту колпачок с водой. Она выпила.

Не так быстро, – сказал Танат, отступая. – Ты повредишь себе. Видишь ли, мне такое видеть не впервой.

– Когда видишь, как личинки ползают в твоем дерьме… Ятванар, в следующий раз забери клятую свечку.

– Если я это сделаю, – отвечал он, – ты ослепнешь.

– А кому какая разница?

Он снова подошел и вылил в рот еще воды.

Затем обошел по кругу, омывая тело. Там, где по сухой коже стекала рвота, появились язвы; он заметил, что женщина поранила запястья, пытаясь вынуть руки из кандалов. – Ты выглядишь гораздо хуже, Джанат, – сказал он, втирая в раны мазь. – Ты не сможешь протащить кисти через…

– Паника не думает, что можно и что нельзя сделать. Танат Ятванар, однажды ты откроешь это для себя. Некогда, во втором столетии, жил жрец, создавший культ на основе утверждения, будто каждая жертва, пострадавшая от нас в жизни, ждет за гранью смерти. От самой мелкой раны до самой серьезной – каждая жертва следует за тобой в смерть… Ждет. Тебя.

Каждый живущий создает личную «экономику духа», накапливая долги или прибыли. Скажи, истопат, сколько долгов у тебя? Сколь велик дисбаланс между добрыми делами и бесконечными актами насилия?

– Нелепый и безумный культ, – буркнул он, отодвигаясь. – Неудивительно, что он провалился.

– В этой империи – да, совсем неудивительно. Жреца вывели на улицу и разорвали по суставам. Но говорят, что приверженцы остались среди покоренных народов – Тартеналов, нереков, фентов, жертв жестокости Летера. Недавно весь подобный люд пропал из города; перед этим появились слухи о возрождении культа.

Танал Ятванар ощерился: – Провалившийся всегда ищет подпорки и оправдания. Он делает слабость добродетелью. Карос Инвиктад описал это жалкое явление в одном из своих трактатов…

Смех Джанат перешел в хриплый кашель. Отдышавшись, она сплюнула, бросив: – Карос Инвиктад. Знаешь, почему он так презирает академиков? Он сам – неудавшийся академик. – Она оскалила покрытые пятнами зубы. – Называет это трактатами. Неужели? Храни Странник, как претенциозно. Карос Инвиктад не может сочинить одного аргумента, куда там до трактатов…

– Тут ты не права, женщина, – возразил Танал. – Он даже объясняет, почему не преуспевал, будучи юным студентом… о да, он не отрицает ваших оценок его ученой карьеры. Тогда им играли эмоции. Он был неспособен выработать прочную позицию и часто впадал в гнев – на свои ошибки и неудачи. Но годы спустя он понял, что все эмоции следует изгнать, лишь тогда внутреннее видение станет чистым.

– Ага, ему нужна была травма! Интересно, какая? Подозреваю, какое-то предательство. Женщина? Протеже? Покровитель? Какая разница… Карос Инвиктад стал для меня яснее. Ясно, почему он таков, каким стал. – Она снова засмеялась, уже не кашляя, и сказала: – Тонкая ирония. Карос Инвиктад, ставший жертвой.

– Не надо…

– Жертва, Ятванар! И такая роль ему не нравилась, о нет, совсем нет! Ему было больно. Мир сделал ему больно, и он возвращает должок. И еще не сравнял счет. Видишь ли, никогда не сравняет, потому что внутри он всё еще жертва, его всё еще секут. Как ты сам недавно сказал, жертва и подпорки, добродетель из слабости – одно питает другое. Бесконечно. Неудивительно, что он переполнен самодовольством, при всех сказках о бесстрастном интеллекте…

Он ударил ее, сильно. Голова откинулась набок, брызнули слюна и кровь.

Задыхаясь, чувствуя непонятное напряжение, Танал прошипел: – Наскакивай на меня, академик, если хочешь. Но не на Кароса Инвиктада. Он подлинная и последняя надежда империи. Один Карос Инвиктад поведет нас к славе, к новой эре, эре без Эдур, без полукровок, без всех этих падших народов. Нет, только летерийцы – империя, распространяемая огнем и мечом до самих пределов прародины, до Первой Империи. Он видел наше будущее! Нашу судьбу!