Стивен Эриксон - Буря Жнеца

– Турадал Бризед…

Странник чуть не пошатнулся, сделав шаг вперед. – Видишь, опять всё то же. Сделка…

Ее рука метнулась, повисла над углями жаровни. – Они все желают заключить сделку. Со мной.

– Оплоты, ведьма. Они сражаются как неуклюжие дряхлые старики. Против новых – против Садков. Лишь дурак назовет это танцем равных. Некогда сила была неуклюжей. А теперь она… – он усмехнулся, – сделав еще шаг, – изящна. Ты поняла? Поняла, ведьма, что я предлагаю тебе?

Она оскалилась, скрывая страх. – Нет. Ты смердишь выгребной ямой, Консорт – тебе здесь не место…

– Плитки так хотят играть, верно? А вместо этого складываются в ломаные узоры, вечно ломаные. Потока нет. Они вышли из моды. Вышли из моды, ведьма.

Рука сделала некий жест, глаза Пернатой Ведьмы скользнули за спину Странника.

Сзади раздался слабый голос: – Не делай этого.

Странник повернулся. – Куру Кан. Она призвала тебя. – Он засмеялся. – Дух, я могу изгнать тебя одним мгновением ока.

– Этого ей лучше не знать. Слушай мое предупреждение, Странник: ты впал в безрассудство. Тебя охватила иллюзия успеха. Неужели непонятно, что поразило тебя? Ты стоял слишком близко ко льду, осаждаемый бурей желаний пленного демона. Его амбициями, его жаждой.

Странник ощутил ледяной укол сомнения – но потряс головой: – Я Владыка Плиток, я Старший. Жалкий дух колодца не может заразить меня. Мои мысли чисты. Мое предназначение… – Он отвернулся, жестом отгоняя призрака. И чуть пошатнулся; пришлось встать поустойчивее.

Дух Цеды заговорил снова: – Странник, ты решил бросить вызов Садкам? А тебе не приходит в голову, что как у Плиток был Владыка, так есть он и у Садков?

– Не дури. Нет плиток, изображающих эти Садки…

– Не плитки. Карты. Да, у них есть Владыка. Ты станешь противостоять ему? Но зачем же?

Странник не отвечал, хотя ответ грохотал внутри черепа. «Узурпация. Он как дитя перед таким, как я. Я даже пожалею его, отнимая силу, высасывая кровь до капли, лишая самой жизни.

Больше я не стану таиться от этого мира».

Куру Кан говорил: – Если ты бросишь Оплоты в бой против Садков, Странник, ты разрушишь союзы…

Странник фыркнул. – Они уже разрушены, Цеда. Это началось как поход на Увечного Бога с целью жестоко покарать его – как будто Падший совершил преступление самим фактом своего существования; но все уже изменилось. Старшие пробуждены, они осознали себя – нашли память о том, чем были прежде, поняли, чем могут стать. К тому же, – добавил он, надвигаясь на дрожащую ведьму – летерийку, – враг раздроблен, ослаблен…

– Они чужды тебе. Ты так уверен в истинности своего чутья? Может быть, враги заставили тебя поверить…

– Ты увлекся играми, Куру Кан. Вечный твой порок.

– Это не наша война, Странник.

– Нет, наша. Моя война. Война Рулада. Скованного Бога. Разве Старшие Боги так жаждут уничтожить Падшего?

– Они возжаждали бы, если бы понимали всё. Но они ослеплены жаждой воскрешения – они слепы, как ты сейчас. Все, кроме одного – создателя Садков. Самого К’рула. Слушай меня, Странник! Поднимая Оплоты против Садков, ты объявляешь войну К’рулу…

– Нет. Только его детям. Детям, которые при случае убьют его. Он им не нужен. Он ушел было, но теперь снова бродит по мирам и тащит за собой Плитки, Оплоты, древние места, ему хорошо знакомые. Вот подлинная война, Цеда!

– Точно. Идиотская ностальгия К’рула оказывается самым сильным ядом – хотя он еще этого не понял. Я мертв, Странник… тропы, по которым я прошел…

– Мне не интересны.

– Не делай этого. Не вступай в игру Увечного Бога!

Улыбающийся Странник размытым движением протянул руку. Схватил ведьму за горло. Поднял над полом.

В другой руке появился кинжал.

«Кровь. Дар смертных Старшим…»

Она держала что-то в руке. Она дергалась, извивалась в отнимающем жизнь захвате; глаза выпучились, лицо потемнело. И тут ведьма выбросила вперед руку.

Воткнув отрезанный палец в левый глаз бога.

Странник ошеломленно заревел. Копье ослепительного света пронеслось по мозгу.

Его нож уже был вонзен в тело женщины. Он отшвырнул ее, покачнулся, ударив себя по лицу – кровь хлестала, что-то стучало по щеке, словно привязанное на нитке. «Достал ее… неважно, что она сделала… достал ее, подлую тварь!… ее кровь… моя кровь… Бездна меня подери, как больно!»

И тут она вернулась. Скрюченная рука мелькнула у лица – схватила что-то, оторвала – снова боль! Рядом раздался злорадный хрип: – Я собираю!

Она изогнулась, когда бог снова взмахнул клинком, взрезая плоть, пересчитывая острием рёбра.

Она забрала глаз. Глаз пропал, глаз сжат кровавой рукой.

Но на клинке блестит кровь. Много. Вполне достаточно.

Странник, вытянув руку, пытался оглядеться оставшимся глазом, приноровиться к изменившейся перспективе. Шатаясь на ходу, побрел к выходу.

«Всё, что мне нужно».

Оставляя кровавый след, Пернатая Ведьма подковыляла к дальней стене, где скорчилась – в одной багровой руке глаз Старшего Бога, в другой палец Брюса Беддикта. Палец казался опухшим, он словно вобрал кровь Странника. Теплый. Нет, горячий.

– Собираю… – шепнула она.

Призрак Цеды подплыл ближе. – Ты умираешь, девочка. Тебе нужен целитель.

Она сплюнула: – Так найди.

Ответа не было.

Странник брел по мостику. По обеим сторонам плитки Цедансии пришли в полнейший беспорядок. Бог грубо хохотал, держа перед собой скользкий кинжал, будто факел – он ощущал жар, опаляющий лицо, высушивший кровь и прочие жидкости, сочившиеся из левой глазницы.

«Кто-то был тут. Недавно.

Ханнан Мосаг. Изучал тайны древнего могущества.

Но он Тисте Эдур. Чужак для здешних сил.

Нет, они мои. Всегда были моими. И вот я пришел.

Чтобы потребовать их назад.

И я бросаю тебе вызов, Владыка Карт, кем бы и чем бы ты ни был. Предстань передо мной, если смел. Я вызываю тебя!» >

Странник добрался до центрального возвышения, высоко поднял клинок и швырнул вниз, на плитки.

Острие глубоко вошло в прочный камень.

Он смотрел вниз. Единственный глаз широко раскрылся.

Кинжал пригвоздил одну из плиток в середине. Остальные начали вращаться, формируя вихрь.

Срединная плитка.

Его плитка. Лезвие увязло в груди изображения. «В моей груди. Что это должно означать? Неважно. Какую иную плитку мог я выбрать?»

Мир содрогнулся – он мог ощутить дрожь глубоко в сердцевине, расходящуюся рябью – рябь вздымалась, пожирая энергию, превращаясь в волны. Волны прибавляли в скорости, возносились…

Странник захохотал, когда сила забурлила внутри. – Кровь смертной!

Она уже умерла? Он ударил дважды. Глубоко вогнал оружие. Наверное, выпотрошил. Труп, притулившийся в проклятой комнате. Пока его не найдут крысы. И это хорошо. Ей нельзя было позволять остаться в живых. Ему не нужны Верховные Жрицы, не нужны смертные, прилепившиеся в возрожденной божественности.