Анатоль Нат - Долгое путешествие на Юг.

И я не шучу, ребята, таковы правила нашего славного пограничного городка. И вам придётся с ними считаться. И вы ещё долго будете натыкаться на многие и многие подобные сложности. Если конечно желаете и дальше оставаться в наших местах, а не податься куда-то ещё.

За вами, ребята, нет никакой реальной силы, поэтому и считаться с вами и вашими интересами никто в городе не будет, какие бы вы там грозные и правильные бумаги не выписывали себе в Совете.

Поэтому я предлагаю по-хорошему договориться со мной, пока ещё кто-нибудь вам на хвост не упал, как вы сами любите в подобных случаях выражаться. И моё предложение простое. Мы объединяемся в один большой торговый караван на всё время перехода, поскольку это наиболее безопасно в тех неласковых краях. И вместе торгуем на той стороне. Но, все вопросы торговли, товар и прибыль у каждого своя, — покровительственно, понимая, что дожал дилетантов, улыбнулся он. — Это спокойнее и безопаснее и нам и вам, и….

Десятина, — не глядя, сухо перебил его Сидор, заставив замереть того на вдохе.

С силой выдохнув, Бугуруслан долго молчал, зло, перекатывая желваки под скулами и наконец, придя к какому-то решению, глухо проговорил:

Два процента и…

Десятина и абсолютное подчинение мне, как начальнику каравана, — оборвал его Сидор, даже не повернув в его сторону голову и продолжая пристально глядеть на горящий в печке огонь. — Никакой самостоятельной торговли. Никаких самостоятельных шагов. Никакого разнобоя. Продавать товар мы должны все вместе, по единым ценам. Иначе будем мешать друг другу. Начальник я. Не согласны, дальше пойдёт только увеличение оброка до пятнадцати процентов и выше.

Подняв на него чистый, холодный взгляд голубых, пристальных глаз, Сидор негромко проговорил.

А в случае если вы заложите нас перед Советом, то вы сами лишаетесь нынешних льгот при торговле через этот подземный проход. Тех самых пресловутых десяти процентов. Потому как другим, платить вы будет гораздо больше, — выделил он это слово. — Другим, вы не нужны вообще. У других, — опять подчеркнул он голосом, — своих людей гораздо больше, чем твои пресловутые два десятка.

Да, мы пострадаем, серьёзно пострадаем, но никто не отберёт у нас этот проход по причине, которую ты пока ещё не знаешь. Или ты думаешь, что мы не подстраховались на подобный случай? — криво ухмыльнулся он. — А вот вы после того, точно не получите чего хотите. И наша теперешняя десятина всяко меньше, чем то безобразие с налогами, что тут устроит при таком раскладе наш дражайший Совет или кто-либо ещё.

И до города ведь ещё и добраться надо, — посмотрел он ему прямо в глаза. — Живым, — тихо проговорил он.

Помолчав и так, не дождавшись ответа, он медленно отвёл взгляд обратно на горящий в открытой дверце огонь и, не глядя на атамана, невозмутимо продолжил:

— Сколько Совет берёт нынче с тех, кто ведёт торговлю с Приморьем через старый перевал? Точнее, брал, до того как пиратские бароны установили блокаду?

Пятнадцать процентов? Двадцать? Тридцать? За что именно — тебе напомнить?

Или ты почему-то подумал, что тут будет иначе? Или может, ты мне напомнишь?

— Это, смотря кому, смотря за какой товар, смотря сколько везут и, смотря в какую сторону. Отсюда туда или оттуда сюда, — медленно проговорил Бугуруслан, глядя на Сидора сузившимися, похолодевшими до температуры льда глазами. — Да и ещё зависит от того, кто ныне там у них дежурит, чья смена. Некоторые пиратские или баронские кланы, особенно когда идёт очень большая партия товара, вообще берут минимальные три процента, идущие в казну перевала, плюс, один, два себе. И всё!

Тогда и город тут же снижает ставку налога, чтоб больше можно было продать. Работают на обороте.

Но на некоторые группы товаров, такие как кедровый орех, кедровое масло, строевой лес, особенно редких, ценных пород, зерно — налог у нас в городе может достигать и пятидесяти процентов.

— А мы только десятину, но с любого товара, — жёстким, холодным голосом уточнил Сидор. — Ни больше, ни меньше. Но и вези, сколько хочешь, а не так, как эти козлы в Совете. То квоты устанавливают, то за превышение или недобор оборота штрафуют. Муть и чехарда полная.

Ну? Так как? Согласны? Или так и будем дальше бодаться, выяснять у кого лбы крепче?

И десятина со всего, что вы тут нашли, — жёстко добавил он, не повышая голоса. — Это сразу, завтра же.

Чтоб ты не думал, что я не понял причину, по которой вы так настаивали с точными сроками разрыва наших отношений, и почему вы отказались от полугодовой зарплаты. Поделитесь, и я честно забуду что было. Начнём, так сказать, с чистого листа.

Считайте это разовым вступительным взносом, — уточнил он, прервавшись на какую-то секунду. Помолчав, тихо продолжил: — И если ты не хочешь, чтобы вас не выкинули из крепости со всеми вашими мешками и пожитками, что вы тут по всем нашим подвалам понапихали, плати. Иначе ни о каком совместном походе не будет и речи, — холодным, глухим голосом уточнил он. — А вас, завтра же выселят из обжитых местечек.

Немного помолчав, бывший десятник с грацией матёрого, опасного хищника легко поднялся с чурбачка на котором сидел:

— Тебе, Сидор, никто в последнее время не говорил, что ты стал удивительно неприятным типом? — поинтересовался Бугуруслан, пристально глядя на Сидора.

— Именно это мне последнее время все и говорят, — глухо отозвался Сидор, не глядя на него.

Помолчав, Бугуруслан тяжело вздохнул, зло, передёрнув мышцами лица, и негромким голосом уточнил:

— Такие серьёзные вопросы я сам, один, решить не могу. Сначала поговорю с ребятами, а потом поставлю вас в известность.

— Поторопись, — негромко буркнул Сидор, не оборачиваясь. — Послезавтра утром караван выходит. С вами, или без вас. А если вы решитесь пойти за нами следом, не договорившись…, - жёстко выделил голосом он последнее предложение, — То оброк с вас мы уже возьмём сами. Всем что у вас есть и без вашего согласия. Тогда и проверим, кто чего стоит, — глянул он ему прямо в глаза.

И ещё! Ты продашь нам весь выращенный вами на наших землях урожай овса. И всё накошенное вами за лето сено. Оно вам без надобности, а нам крайне необходимо. Считай это тоже вступительным взносом. Но на слишком высокие цены, что установились последние дни в городе, не надейся. В крайнем случае, если уж совсем припрёт, мы можем обойтись и своими запасами, что накопили на складах в городе. Это будет трудно, но решаемо.

Я ясно выразился? — холодно поинтересовался он, глядя на Бугуруслана.

— Яснее некуда, — задумчиво проговорил Бугуруслан, как-то неопределённо оценивающе окинув взглядом сидящего у печки Сидора. Холодные, светлые глаза его в этот момент как-то нехорошо, угрожающе блеснули. — Но уверен ли ты, что сотня курсантов, пришедшая с Корнеем, всегда будет у вас под рукой?