Йен Макдональд - Дорога Отчаяния

— Наше солнце, — сказал Адам Блэк. — Мы приближаемся к нашей солнечной системе с симулированной скоростью, в двадцать тысяч раз превышающей скорость света. Войдя в систему миров, мы замедлимся, чтобы вы смогли полюбоваться на планеты во всей их славе. — Звезда уже превратилась в солнце. Планеты проплывали, вальсируя, мимо зрителей, в величественной процессии сфер и колец. — Мы пролетаем внешние миры; кометное облако, окутывающее нашу систему, где вы можете увидеть Немезиду — далекого, тусклого компаньона нашего Солнца; вот Аверно, а вот Харон; это Посейдон, это кольценосный Уран, и Хронос — также со своими кольцами… это Зевс, величайший из миров — если взять нашу планету, которую вы видите сейчас сквозь мельтешение астероидов, сплющить как апельсин и положить на поверхность могучего Зевса, она покажется не больше, чем монета в пятьдесят сентаво — а вот наш мир, наш дом, мы вернемся к нему через минуту, но сначала мы должны нанести визит вежливости сверкающей Афродите и маленькому Гермесу, ближайшему к Солнцу, а затем обратить наше внимание к Материнскому миру, породившему всех людей нашей земли.

Пятно света на краю комнаты взорвалось и превратилось в систему из двух огромных тел — белый безжизненный череп и опалово–голубая сфера с белыми мраморными прожилками. Белый череп пронесся мимо зрителей и канул в межзвездную тьму, а близнецы обнаружили себя парящими над голубым миром–маткой, словно парочка чумазых серафимов Панарха. Они увидели, что этот суматошный голубой мир опоясан серебряным обручем, размеры которого превосходили всякое воображение. И снова голографический фокус сместился — стали видны тоненькие спицы, напоминающие спицы колеса, связывающие мир–обруч с миром–сферой.

Маленькое темное помещение переполняло благоговение. Близнецы сидели неподвижно и молча. Ужасающее небесное сооружение лишило их способности двигаться. Адам Блэк продолжил свою лекцию.

— Перед собой вы видите Материнский мир, планету, с которой распространилась наша раса. Это очень древний мир — невероятно древний. Наш мир обитаем лишь семь сотен лет, и большинство его жителей появились здесь после завершения очеловечивания планеты — меньше века назад. Цивилизации Материнского мира насчитывают тысячи и тысячи лет. — Голубой Материнский мир вращался под завороженным взглядом близнецов. Там, где подернутый облаками ландшафт накрывала ночь, вспыхивали десятки миллионов миллионов огней — города, захватившие целые континенты. — Древний, древний мир, — пел Адам Блэк, мессмеризируя аудиторию этим танцующими словами. — Древний и истощенный. И переполненный. Невероятно переполненный. Вы представить себе не можете, насколько.

Лимаал Манделла в страхе уцепился за отца, поскольку мог представить это даже слишком хорошо. Ему виделись все эти голые, лысые люди, сжатые плотно, плечом к плечу; живой дышащий ковер плоти, покрывающий холмы и долины, горы и равнины и достигающий берегов океана. Здесь людей выталкивало в покрытую масляной пленкой воду, они уходили все глубже и глубже под давление непрерывно растущей мальтузианской массы, пока не скрывались с головой. Он представил, как этот гигантский шар пузырящейся плоти падает с небес под собственной тяжестью и сокрушает его всей своей массой.

— Так велико его население, что суша была заполнена уже давно, и даже возможности огромных плавучих городов в океанах оказались исчерпаны. Поэтому люди воздвигли эти спицы, эти орбитальные лифты, чтобы переселиться в кольцевой город, построенный в пространстве вокруг планеты, богатом энергией и ресурсами.

Проекция переместилась ближе к серебряному обручу, который превратился в головокружительную мешанину геометрических форм, прораставших одна из другой наподобие кристаллов. Еще ближе — и детали геометрических форм, огромных, как целые города, стали различимы: цилиндры, сферы, лепестковые формации и странные протуберанцы, кубы и скошенные параллелограммы. Ясно просматривались прозрачные ближние кровли, и под ними сновали и суетились крохотные, как бактерии, фигурки.

Таасмин Манделла закрыла глаза ладонями и изо всех сил сжала веки. Лимаал Манделла сидел у другого бока отца с широко раскрытым ртом, уничтоженный знанием.

— Имя этому городу — Метрополис, — сказал Адам Блэк. Губы господина Иерихона шевельнулись, беззвучно артикулируя: Метрополис. Он почти ожидал увидеть под огромной прозрачной крышей себя самого, сидящего у ног Отченаша Августина. — Несмотря на его размеры, население растет такими темпами, что машины, каждый час и каждый день расширяющие город, не могут за ним угнаться. А теперь мы скажем прощай Материнскому миру, — опалово–голубой мир с его обручем, его череповидным спутником и триллионами обитателей сжался до размеров точки, — и направимся к дому.

Теперь под близнецами вспухла земля и они увидели ее знакомые по атласу снежные полюса, ее синие, окруженные сушей моря, ее зеленые леса, желтые равнины и широкие красные пустыни. Они посмотрели сверху вниз на гору Олимп, такую высокую, что ее вершина царила над высочайшими из снегов, и на наполненную движением Великую Долину, ее города и деревни. Когда земля придвинулась еще ближе, стало можно рассмотреть сверкающее лунокольцо, и здесь ясновидящее око остановилось, наполнив комнату необъятными дрейфующими объектами. Некоторые из них были столь велики, что плыли через комнату в течение нескольких минут, некоторые — маленькие и кувыркающиеся, некоторые — суетливые, как насекомые, проносящиеся сквозь зрителей по своим ничтожным делам; все они несли на себе имя РОТЭК.

— Узрите силы, придавшие формы этому миру и превратившие его в место, пригодное для жизни человека. Тысячу лет назад ученые мужи, мудрецы, отмеченные святостью, без сомнения, предвидели то, что вы сейчас наблюдаете — Материнский мир, неспособный вместить всех своих обитателей. Следовало найти другие миры, но все достижимые планеты были мертвы и безжизненны, даже этот. Да, наша земля была так же мертва и безжизненна, как белый череп, показанный вам несколько минут назад. Однако эти мудрецы знали, что его можно оживить. Совместно с правительствами народов Материнского мира они основали РОТЭК: Руководство Орбитального Терраформирования и Экологического Контроля, и, вооружившись всеми достижениями науки и технологии того времени, трудились семьсот долгих лет, чтобы сделать этот мир дружелюбным к человеку.

Огромный ассиметричный объект, усеянный крохотными блестящими окнами и несущий на себе священное имя, каждая буква которого в натуральную величину должна была достигать двух сотен метров, скользнул через комнату. Крохотные москитообразные создания роились вокруг него в неистовом усердии. Лимаал Манделла подпрыгивал на стуле в восторге перед небесными творениями.