Стивен Эриксон - Дань псам

«Тогда почему ты чуть ли не смеешься?» — Ах. Говорите же, Советник.

Он сделал шаг. — Чаллиса…

Она тут же поняла: что-то не так. Слишком он возбужден новостью. Алчет увидеть, как она ее воспримет. Сегодня его не тело интересует. А она вышла полуодетая, как пьяная шлюха. — Извините меня, — сказала она, отступая и поприличнее запахивая наряд.

Он едва ли заметил ее движение. — Чаллиса. Горлас убит. Твой супруг мертв.

— Убит? Но он за городом, в лагере шахтеров, он… — тут она замолчала, поразившись, как быстро неверие становится уверенностью.

— Убит прямо в лагере, — сказал Лим. — Это был контракт? Не понимаю, кто мог… — И тут он замолчал, устремив на нее острый, пронизывающий взгляд.

Она не готова была услышать прямой вопрос, так что пошла за бокалом, подняла, не обращая внимания на то, что расплескивает вино, и выпила.

Он сдвинулся в сторону и все так же молча смотрел на нее.

Чаллиса ощутила головокружение. Думать стало трудно. Чувства и подозрения, истины и страхи обгоняли друг дружку — ей тяжело было дышать.

— Чаллиса, — прошептал Шарден Лим, вдруг подходя совсем близко. — Были другие пути. Ты могла бы придти ко мне. Если всё выплывет наружу, тебя вздернут… ты понимаешь? Падет твой отец… весь Дом Д’Арле. Сам Совет содрогнется до основания… Дыханье Худа, Чаллиса! Если кто-то откроет истину…

Она поглядела на него и сказала ровным тоном: — Какую истину? О чем вы, Советник Лим? Моего мужа убили. Надеюсь, вы и Совет откроете расследование. Ассасина следует найти и наказать. Благодарю, что приняли на себя нелегкую обязанность, известили меня. А теперь прошу вас уйти. Уже поздно, господин.

Он смотрел на нее словно в первый раз. Потом отступил и потряс головой. — Я даже не подозревал, Чаллиса, что ты такая…

— Что я какая, Советник?

— Может… ах, то есть… вы вправе потребовать место в Совете. Или назначить кого-то по собственному усмотрению…

— Советник Лим, эти вопросы могут подождать. Вы такой бесчувственный. Прошу, покиньте же меня.

— Конечно, Госпожа Чаллиса.

Когда он ушел, она не пошевелилась. Кубок все еще был в руке, пальцы перепачкались липким вином.

Расследование. Да, оно будет тщательным. Допросят слуг. Откроются неприличные вещи. Сам Шарден…. да, он, наверное, уже спешит не домой, а в имение Орра. Бежит по улицам в растущем отчаянии. Думает, как скрыть следы.

Но ее это не заботило. Судьба Шардена Лима не имеет значения.

Получилось. Она получила именно то, на что рассчитывала, именно то, о чем молилась. Для себя. Для них. Нет, нет, для нее.

Он убил ее мужа. Потому что она попросила. Почти наверняка его повесят. Шарден станет произносить речи, указывать пальцем, чтобы все смотрели не на него; обвинение запылает убийственными подробностями. Что до нее… ну, ее представят глупой молодой женщиной. Она играла с низкорожденным, совершенно не понимая, сколь порочными могут быть подобные твари, если кто-то или что-то встает у них на пути. Особенно когда любовь становится вожделением. О, она-то играла, но юный негодяй понимал все совсем иначе. Отныне ей придется жить с мыслью, что порожденная скукой игра довела супруга до гибели. Бедное дитя.

Отец придет за ней, ибо такого рода отцы делают именно так. Он возведет вокруг непроницаемую стену, лично встанет на защиту каждого проема, каждого бастиона. Грудью встретит кинжалы любопытства. Он будет мстить, яростно, и вскоре пронырливые скептики научатся держать рты на замке, если не хотят потерять голову.

Она станет оком бури, и на нее не упадут капли дождя, ее не коснутся порывы ветра.

Чаллиса опустила бокал. Вышла в коридор и неспешно вернулась в спальню. Подняла хрустальный шар с плененной луной. И снова вышла — на этот раз в квадратную башню, в комнаты, забитые антикварными вещами гадробийского стиля, медленно обращающимися во прах. Туда, где туманные сквозняки пролетают по лестницам.

«Я убила его. Я убила его.

Убила его».

Ханут Орр поправил пояс, вновь проверил рапиру. Он едва не вывернул наизнанку несчастного стражника с шахты, выпытывая мельчайшие подробности событий, окружающих убийство Горласа Видикаса, и теперь думал, будто угадал все планы стоящих за произошедшим негодяев. Горькие, лично его касающиеся отзвуки. Едва услышав, куда привезли тело первого убитого, он понял, что ночью ему придется пойти туда же.

Собрав четверых лучших охранников, он вышел в путь.

«Два ножа в грудь». Да, прошлое никогда не уходит, не так ли? Что же, он наконец-то сможет свершить слишком надолго отложенную месть. Закончив там, он отыщет человека, ставшего центром всех событий. Советник Коль не увидит зари.

Двух людей он послал к имению Коля. «Следите. Никакой чужак не должен войти в проклятые ворота! Сегодня ночью мы на войне. Готовьтесь убивать. Вы поняли?»

Конечно, поняли. Эти крутые парни — не дураки.

Он знал всех из треклятого сборища в «Гостинице Феникса». Знал каждого из жалких, низкорожденных приятелей Коля. И намеревался убить.

Выйти из района Имений, вниз, в Дару. Не так далеко.

За две улицы от «Феникса» он остановил двоих оставшихся бойцов. — Ты следишь за главным входом, Хавет. Куст, хочу, чтобы ты вошел внутрь и пошумел. Это не затянется, они же сразу всё поймут. Я войду из переулка, на случай, если они побегут туда. Оба следите за коротышкой в красном жилете. Если выпадет случай, Хавет, заруби его. Это будет нетрудно. Заведением управляют две тертых на вид бабы — они тоже ваша законная добыча, если покажутся. Не знаю, кто еще может сидеть в мерзком гнезде. Ну, мы скоро узнаем. Вперед.

Они пошли в одну сторону. Он в другую.

Торвальд Ном крякнул и вздохнул, вскарабкавшись на крышу имения. Сидение за столом чуть не свело его с ума. Ему нужно быть снаружи, делать обход, следить за всем. За всем. Ужасная ночь, а еще ничего не случилось. Ему недоставало жены. Ему хотелось оказаться дома, но при такой близкой буре он вымокнет, не успев добраться до теплого, уютного жилища. Если вообще сможет добраться.

Он прошелся по крыше и сел так, чтобы видеть передний двор. Вот и они, Пугай и Лезан Двер, кидают кости о стену слева от главных ворот. Он услышал, как открылась дверь прямо под ним, увидел ковер света, простершийся по ступеням и камням мостовой, узнал силуэт стоящего в двери человека. Усерлок, Усердный Лок. Не шевелится, застыл, смотрит. На что же?

Костяшки застучали, отскакивая от камня, и двое «дворовых охранников» присели, рассматривая расклад.

«Вот на что он смотрит. Смотрит на кости».

Торвальд увидел, как оба медленно выпрямляются и поворачиваются к стоящему в двери человеку.

А тот делает шаг назад и закрывает дверь.

«Ох, дерьмо».