Стивен Эриксон - Дань псам

Может, он отдал его Харлло. А может, потерял в проходах — Веназ его не заметил, но тщательно всё осмотрит на обратном пути.

А теперь пора найти второго, мальчишку, которого он ненавидит почти так же, как Бейниска. Он всегда смотрел так, будто умнее всех, настолько умнее, что простые люди вызывают жалость. Он легко улыбался и говорил приятные вещи. Ему было просто выглядеть вежливым и добродушным.

Веназ отошел от трупа. Чего-то не хватало… и не только тела Харлло. Еще миг — и он понял. Веревка. Она должна была упасть с треклятого утеса прямо на Бейниска. Веревка пропала — и Харлло с ней.

Он прошелся по расселине и через два десятка шагов достиг края, поняв, что находится на мостике из провалившегося камня. Расселина уходила на неизмеримую глубину. Воздух поднимался снизу, сухой и горячий. Испугавшись мысли, что стоит на чем-то, готовом в любой момент провалиться, Веназ поспешил в противоположном направлении.

Харлло, скорее всего, тяжело ранен. Должен быть. Если не… а может, он уже стоит внизу с веревкой и ждет Бейниска. Во рту у Веназа вдруг пересохло. Стал неосторожным. Это может плохо кончиться, точно. Нужно сначала догнать недоноска и прикончить. Мысль послала холодный трепет по всему телу — на деле он еще никого не убивал. Сможет ли? Придется. Надо же всё исправить.

Мостик пошел слегка наклонно, вверх; камни лежали непрочно, из трещин вырывались потоки свистящего воздуха. Он шагал осторожно, но под ногами все равно скрежетало. Еще пятнадцать шагов — и новый провал. Озадаченный Веназ подошел к краю. Он увидел вторую стену расселины, в свете фонаря разглядел в стене треугольный, круто изгибающийся пролаз.

Бейниск никогда не смог бы пройти здесь. Но Харлло мог и прошел — это единственный путь с мостика.

Веназ снова привязал фонарь и с трудом влез в кривой ход.

Сколько времени минуло? Давно ли он поднимается почти вертикально? Веназ уже не обращал внимания на подробности. Он оказался во тьме, в мире каменных стен — сухой ветер дует в бок, правая рука стонет от усталости. У него течет кровь. Он воняет потом. Он превратился в массу, покрытую ссадинами и порезами. Но тут трещина стала расширяться, под ногами оказались естественные неровные ступени, и он смог отдыхать на каждой благословенной площадке, успокаивая трепещущие мышцы. Лаз превратился во вполне проходимый «колодец». Он мог глубоко дышать. А потом — новая неудобная трещина, идущая перпендикулярно колодцу.

Веназ заколебался, но влез в нее, чтобы поглядеть, далеко ли она ведет — и тут же почуял запах почвы, слабый и затхлый. Еще немного — и оказался в горизонтальной выемке, засыпанной лесным опадом. За кружащими голову запахами — еще один, острый, свежий. Он разжег фонарь и вытянул перед собой. Увидел и услышал, как по каменной осыпи катятся голыши, утопая среди мертвых мхов и листьев.

Он поспешил к началу осыпи, поглядел вверх.

И увидел Харлло — всего лишь на расстоянии роста двенадцати человек. Мальчик распластался на камнях, делая слабые попытки ползти.

Да, он выследил мальца.

Веназ улыбнулся и быстро закрутил фонарь. Если Харлло поймет, что его нашли, он может пнуть ногой и пустить смертельную лавину — хотя, разумеется, сделав так, он погребет и себя самого. Харлло не дурак. Одно неверное движение — и погибнут оба. Настоящий риск будет тогда, когда мальчишка окажется наверху, выберется. Тогда он может стать опасен.

Ах, что за запахи! Чистый, свежий воздух. Тростники и грязь. Берег озера.

Веназ поразмыслил, потом еще. И выработал план. Отчаянный, рисковый. Но у него нет выбора. Так или иначе, Харлло услышит его карабканье. Ну и пусть.

Он засмеялся низко и гортанно — зная, что такой звук проползет над камнями, словно сотня змей, вольет ледяной яд в сердце Харлло. Засмеялся и захрипел: — ХАРРРЛЛО! НАШЕЛ ТЕБЯЯЯЯ!

И услышал ответный крик. Скорее писк раздавленного ногой щенка, скулеж нестерпимого ужаса. О, как хорошо!

Именно паника ему и нужна. Не такая, чтобы малец безумно задергался и полетел вниз, но такая, чтобы он выскочил и побежал в ночь. Чтобы бежал и бежал. Веназ бросил фонарь и полез кверху.

Осыпь измучила его. Они оба, словно червяки, ворочались среди пыльных глыб глинистого сланца. Отчаянное бегство, отчаянное преследование. Оба заперты в ловушке стучащих сердец, задыхающихся легких. Оба еле ворочают ногами, судорожно ползут. Крошечные обвалы заставляют их замирать, простирая ноги и руки, задерживая дыхание, зажмуриваясь.

Веназ его убьет. За все за это Харлло должен умереть. Теперь нет выбора, и Веназ обнаружил, что мысль о выдавливании жизни из мальца больше не пугает его. Руки вокруг цыплячьей шеи, лицо Харлло становится синим, потом серым. Выпавший язык, выпученные глаза — да, совсем не трудно.

Сверху вдруг зашуршало. Полился поток камешков. Веназ понял, что остался на склоне один. Харлло долез до поверхности и, слава богам, он бежит.

«Твоя ошибка, Харлло. Я тебя достал. Руки уже не горле.

Я тебя достал».

Не только они выбрались наружу. Послышались новые шорохи — из тайников, из мест укрытий, из уродливых гнезд. Невидимые среди потоков тьмы существа тенями скользили в ночь.

Зорди смотрела, как убийца, ее муж, покидает клетку лжи, которую она с ним с нелепой иронией продолжают звать домом. Едва затихли его резкие шаги, она вошла в сад и встала на краю каменного круга. Поглядела в небо — но луны еще не было, яркий блеск еще не заглушил голубые огни газового света.

В голове зашептал голос — тяжелый, размеренный голос. То, что он сказал, заставило забиться сердце спокойнее, принесло мир в разум. Сам его тон, сама размеренность — ужасное наследие смерти.

Она принесла из кухни единственный приличный нож и поднесла лезвие к запястью. Замерла в странной, зловещей позе.

В городе в этот же миг Газ вошел в переулок. Он желал найти кого-нибудь. Хоть кого. Убить, превратив в месиво. Сломать кости, выдавить глаза, содрать губы с острых обломков зубов. Предвкушение — сама по себе чудная игра. Не так ли?

В другом доме — наполовину жилище, наполовину мастерской — Тизерра обсушила вымытые руки. Все ее чувства вдруг взбунтовались, как бы порезанные битым стеклом. Она колебалась, она прислушивалась, слыша лишь свое дыхание, слабые звуки жизни, такой ужасающе хрупкой. Что-то началось. Она поняла, что напугана.

Тизерра поспешила к известному ей месту. Начала бешено нащупывать и вскоре добралась до тайника, в котором муженек спрятал драгоценные дары Синих Морантов.

Пусто.

Да, сказала она себе, муж у нее не дурак. Он умеет выживать. Самый главный его талант. Он обставит всех. Он ни разу не пересек опасной грани, не попал в игры Опоннов. Он берет то, что сможет. Он делает то, что умеет…