Андрей Березняк - Чернильные стрелы

И вот банальный выезд в Москву заносит исполнительного директора туда, где весь его опыт, кажется, не стоит вообще ничего. Сейчас я сижу в телеге, нагруженной каким-то металлоломом, меня чуть не прирезали вооруженные мечами подонки, мой спаситель продал мне три бутерброда за настоящие швейцарские часы. Махать мечом я не умею, в металлоломе не разбираюсь, я даже лошадью управлять не могу, потому что «управление» для меня – это мотивировать премией, наказать лишением премии, раздать указания, проконтролировать исполнение. Лошади же зарплата не нужна, она травой обойдется. А с травой я не знаком совсем, не моя тема.

Если прикинуть, чем я могу тут заниматься, то и остается что – мыть посуду, подметать улицы. Потому что даже дрова колоть я бы себе не доверил. Есть еще, конечно, вариант с тем, что Олег Мурашов – потенциальный Великий Маг, но закладываться на это уж точно не стоило. Во всяком случае, никаких позывов поколдовать я за все время пребывания в этом мире не почувствовал.

А ведь остается вариант с рабством. Кем в рабовладельческом обществе будет неизвестно откуда взявшийся человек в странной одежде без умения постоять за себя? Ответ очевиден. И вполне может сдаться, что бородач в ближайшем поселке притащит меня к какому-нибудь кузнецу, который наденет мне на ноги кандалы, поставит раскаленным прутом клеймо – и собирайте, Олег Сергеевич, кукурузу на хозяйском поле за две лепешки в день. Под кнутами надсмотрщиков.

От таких мыслей стало очень грустно, и я начал прикидывать, а не сбежать ли прямо сейчас, раз потом будет намного сложнее. Но потом успокоился: уже набегался за вчера и сегодня. Будем решать проблемы последовательно. А заодно дадим повод думать, что я – существо свободолюбивое и к рабам уж точно не относящееся.

Поэтому пришлось бородатому удивиться еще раз, когда недавно подобранный им мужчина перелез через «бак» телеги и уселся рядом. На козлы – вспомнил, как это называется.

Лошадеводитель опять хмыкнул, но ничего не сказал, продолжая больше рассматривать часы. Я же проверил содержимое карманов джинсов. Нашелся кошелек и айфон.

На первый кадр бородач отреагировал понятным изумлением. С его стороны это выглядело так, словно ему показывают какой-то брусок. Но когда я решил запечатлеть окрестности, сквозь которые мы тащились, мужик охнул и свалился на землю, едва не улетев в овраг.

– Стой! – крикнул я лошади, хватая поводья.

К счастью, виденное в кино действие помогло и тут: натянутые вожжи сработали как педаль тормоза. Остановились. Кобыла флегматично дергала ушами, отгоняя насекомых. Где-то чирикала птичка. В траве матерился возница. Ну, я бы, сверзившись с телеги, точно бы матерился.

А вот и он. Ошалелое лицо появилось неожиданно, даже напугал, собака лесная. В бороде застряли травинки, глаза навыкате.

– Аста масти?! – крикнул он, дрожащим пальцем тыча в телефон. – Аста масти?!

Не надо быть лингвистом, чтобы понять, что вопрос этот означал примерно «что это?» И я честно ответил:

– Айфон. Четыре «джи».

Вряд ли это удовлетворило бородатого, но он притих. Я протянул руку и помог ему залезть обратно на козлы. Надо отдать должное, мужик изобразил во взгляде просьбу, а когда получил телефон, даже благодарно кивнул. Он долго рассматривал «огрызок», как и с часами – приложил его ко лбу и закрыл глаза. По результатам созерцания аппарата, наверное, мифическим «третьим глазом» в глазах аборигена снова появилось недоумение, словно у него было отличное объяснение, как это работает, но почему-то оно оказалось неправильным. Он беспомощно посмотрел на меня, но я только развел руками: извини, дорогой, ничем помочь тебе не могу. Языка не знаю, да и о начинке современного мобильника имею только самое общее представление.

Бородач вздохнул и удивил уже меня: вернул телефон. Я пожал плечами и забрал. Вещь дорогая, раскидываться не следует. Хотя заряда батареи осталось чуть больше половины.

– Давай, мил человек, с тобой на память щелкнемся, – я приобнял опешившего мужика и сделал классический «автопортрет на мабилу». Показал снимок вознице, от чего тот опять чуть не упал с телеги.

Впечатлительный малый.

Ехали по лесу мы долго, наверное, часа два, когда меня осенила одна полезная мысль.

Неплохо бы познакомиться.

– Олег! – крикнул я и ткнул указательным пальцем себя в грудь. – Олег Мурашов! Можно просто Олег. Или Мурз.

Бородатый непонимающе посмотрел на меня, судя по всему, запутался. Пришлось упростить:

– Олег.

Мужик хмыкнул и повторил мой жест:

– Панари.

Теперь можно было бы и выпить за знакомство, но нечего, если этот Панари не зажилил под лавкой бутылочку. Я протянул ему руку, но опять нарвался на недоуменный взгляд. Ясно, рукопожатие здесь не в моде.

Теперь следовало рушить вопрос с пониманием местной речи. Не зная, с чего начать, я посмотрел на лошадиный зад, увенчанный большим хвостом, раскачивающимся в такт шагам.

– Аста масти? – вроде бы выговорить примерно так же, как и у Панари.

Тот кивнул, но начал поправлять:

– Ти аста. Окто масти.

В таком коротком диалоге нам, Олег Сергеевич, с Вами удалось узнать сразу три новых слова. Если я нечего не путаю, то «аста» – это «что», «окто» – «кто», а «ти» означает «не». По поводу «масти» уверенности не было: это могло оказаться и местоимением «это», и каким-нибудь безличным местоимением, и специальной формой глагола.

– Окто масти? – я снова показал на лошадь.

– Руфато, – ответил Панари. – Сцела – руфатик.

Потом он показал на дерево:

– Контон. Сцела – контоник.

Тут тоже все более менее ясно: единственное и множественное число. «Сцела» – наверное, «много».

Так мы развлекались почти до самых сумерек, бородач включился в процесс с таким рвением, что я вновь ощутил себя школьником. Несколько раз я просил перерыва, но Панари делал вид, что не понимает, о чем речь. И снова начинал пичкать меня существительными и числительными. С глаголами обстояло сложнее, их на пальцах в большинстве своем не покажешь.

Вообще процесс изучения чужого языка «с ноля», без словарей и методических пособий, оказался очень утомительным. Слишком о многом приходилось догадываться, одна ошибка в рассуждениях сразу же влекла целую цепочку неправильно интерпретированных понятий. Раздражала и невозможность записывать: и ручка, и блокнот, и айпад остались в сумке возле костра, а в айфон замучаешься набивать десятки слов с переводом. Да и «сядет» он скоро. Отчаявшись, я все же начал заметку в телефоне, Панари тут же вперился в экран, тыкаясь в него чуть ли не носом, зато почти сразу сообразил, что я делаю. Он вновь полез под козлы в свой бездонный ящик и достал что-то вроде блокнота и карандаша. Подумалось, что хорошо, что я не знаю, как делается бумага, а то уже расстроился бы: та, которую дал мне хозяин телеги, была чуть сероватой, но достаточно гладкой. Карандаш я рассмотрел очень внимательно, технология их производства мне была более менее известна. Что ж, тут если и можно предложить что-то новое, то не революционное уж точно. Грифель из графита, причем явно смешан с каолином или чем-то подобным, вставлен в оболочку из шпона. Пусть и не целиковую, а стянутую кольцами из ниток, зато сверху она покрыта лаком.