Грэм Макнилл - Зона поражения

Нисато вздохнул, чувствуя, как его гнев растворяется в правоте собеседника. Потом он вздохнул еще раз и, присев возле Мезиры, отцовским жестом провел ладонью по ее волосам.

— В нашем деле не бывает ни правых, ни виноватых, — сказал Нисато. — Настоящее меняет прошлое с каждой секундой. Остается только молиться, что будущее нас не осудит.

Мезира посмотрела на него, улыбаясь:

— А я больше не боюсь.

— Неужели?

— Нисколько, — покачала она головой. — Все эти годы я прожила с тем, что видела, чему позволила случиться. Теперь все кончено. Он придет за мной, и я обрету мир.

— Я никому не позволю причинить тебе вред, — заявил Нисато. — Обещаю.

Мезира снова улыбнулась, и Дарон вдруг подумал, что никогда прежде не видел ее столь красивой. Все страхи и тревоги, которые она носила, словно вторую кожу, разрушились, и теперь лицо женщины просто лучилось, будто какой-то мягкий свет проникал сквозь ее плоть из самых костей.

— Не стоит обо мне беспокоиться, Дарон, — сказала Мезира. — Теперь все будет хорошо.

— Надеюсь.

Она наклонилась к нему и поцеловала в щеку, и от прикосновения ее губ его словно пронзило током. По всему телу расплылось теплое, уютное ощущение покоя.

— Ты хороший человек, Дарон. Куда более хороший, чем сам полагаешь.

Мезира Бардгил поднялась с кровати, опираясь на его руку, а затем он позволил ей и себя самого поднять на ноги. Тогда женщина протянула ладонь к Паскалю Блезу и сказала:

— Если этому миру суждено выжить, то спасут его именно такие люди, как вы двое. Вы оба в прошлом совершали ужасные поступки, но они там и остались. Сейчас значение имеет только грядущее. Былую вражду необходимо оставить позади, чтобы выковать новые цепи, объединяющие всех граждан планеты. Вы понимаете меня?

Нисато перевел взгляд с Мезиры на Паскаля. Ее слова казались ледяным душем, смывшим с него старую кожу и остудившим до мозга костей. Был ли это какой-то псайкерский трюк? Быть может, колдовство, вынудившее ее нагой прогуляться по улицам, раскрыло в ней еще какие-то глубинные таланты?

Но что бы ни излучала сейчас Мезира, он не чувствовал в ней никакого зла и потому позволил себе с головой окунуться в исходящий от нее целительный свет.

— Я понимаю, — сказал инфорсер, видя, как та же самая аура охватывает и Паскаля Блеза. Он не знал как, но понимал, что это соприкосновение изменит их обоих навсегда.

Наконец Мезира отпустила их руки, и Нисато испытал укол разочарования, когда перестал ощущать ее прикосновение.

За спиной женщины отворилась дверь, и в комнату вошел Коулен Харк с винтовкой, переброшенной через плечо, и пистолетом, который Нисато возвратил ему прямо перед тем, как он удалился. Теперь инфорсер ничего не испытывал к Харку — ни злости, ни страха, совсем ничего. Казалось, будто былые обиды и неприязнь просто смыло водой.

— Коулен, — произнес Блез, воспользовавшись возможностью прийти в себя после соприкосновения с Мезирой, — сколько у нас тут ребят?

— Восемь, считая нас, — ответил Харк, — но я уже подал сигнал, и скоро должно прибыть подкрепление. А чего мы ждем? Фалькат? — в его голосе звучала такая буря эмоций, что Нисато даже жаль стало этого человека, столь поглощенного собственным гневом.

— Нет, не думаю. Затруднительно сказать точно, но оставайтесь начеку.

Нисато подхватил Мезиру под руку и следом за Паскалем направился к двери. Она с охотой приняла его жест, и они в обнимку спустились по лестнице, по которой вечером он поднимался один.

Коулен Харк распахнул дверь в бар, и они прошли в прокуренный, пропахший потом зал. Духота и вонь этого места заставили Нисато задержать дыхание, хотя он буквально недавно сидел здесь.

Посетители, подняв головы от выпивки, посмотрели на вошедших, и Дарон вдруг ощутил себя удивительно беззащитным — куда больше, чем когда только прибыл сюда. Ведь тогда ему приходилось беспокоиться лишь о собственной безопасности, а сейчас было необходимо уберечь Мезиру от любого, кто посмеет на нее покуситься. Кроме того, теперь он ощущал ответственность и за Паскаля Блеза, что было глупо, ведь у того и так имелась дежурящая в баре вооруженная охрана, а если верить Харку, то и на улице у них были свои люди.

Вооруженные повстанцы, которых Нисато заметил еще при входе, поднялись со своих мест и направились к ним, и местные выпивохи без всяких возмущений подались в стороны. Идя через толпу, инфорсер улавливал обрывки разговоров.

Новости о нападении на базу «Клекочущих орлов» уже достигли этих стен, но Дарон был удивлен, заметив испуганные взгляды, обращенные к Паскалю Блезу.

— Что происходит? — спросил инфорсер, поравнявшись с лидером мятежников. — Почему мне вдруг стало казаться, что эти парни готовы тебя линчевать?

— Они напуганы, — через плечо ответил Паскаль.

— Чем?

— Неизбежными последствиями, — объяснил Блез. — Они убеждены, что это мы нанесли удар по «Клекочущим орлам», и теперь страшатся ответа Барбадена. Помнится, я уже говорил, что устал от убийств. Что ж, не я один.

Теперь Нисато осознал, что на каждом лице он видит печать усталости и страха, и эти эмоции были ему понятны. Он посмотрел Мезире прямо в глаза и улыбнулся. Псайкер грациозно прошла между столами, и всякий, кто бросал на нее взгляд, казалось, обретал то же умиротворение, какое пролилось бальзамом на измученную душу самого инфорсера еще там, наверху.

Она словно останавливала рябь на воде, казалась прохладным ветерком посреди жаркого дня.

Нисато неохотно отвел от нее глаза, когда на его плечо опустилась ладонь Паскаля Блеза.

— Погоди. Пусть вначале ребята Коулена разведают, что там снаружи.

Дарон кивнул и притянул Мезиру поближе. За приглушенной болтовней выпивох он мог слышать странные звуки, доносившиеся из-за стальной двери, — почти неразличимый рокот работающих моторов и глухие хлопки.

Инфорсер замер, различив ни с чем не сравнимый треск выстрелов и жутковатый, полный звериной ненависти рев, от которого кровь застывала в жилах. Звуки эти отразились от стен бара, и теперь к нему и Паскалю были обращены лица всех присутствующих.

— Это еще что за хрень? — произнес Коулен Харк.

Вновь донеслось эхо отдаленных выстрелов, а потом раздались крики: жуткие агонизирующие вопли и воющий рев… затем — влажное чавканье, словно чьи-то клыки вонзались в чью-то плоть.

Харк попятился от двери, лицо его перекосилось от страха. Эта эмоция оказалась заразной. Люди закричали, и, когда на их вопли прямо из-за стены отозвалось чудовищное рычание, паника только усилилась. Мужчины и женщины толкались, стремясь первыми добраться до выхода, выбегали через черный ход или выпрыгивали в окна, расположенные на противоположной стороне от того места, откуда прозвучал пугающий рев.