Сара Коуквелл - Архитектор Судьбы

— Молитвы? — Хальсер в замешательстве качает головой. — Чьи молитвы?

— В ветре слышатся молитвы. И они наполнены такой силой, что освежуют тебя до костей, если я им позволю.

— Силой? Ты имеешь в виду колдовство?

Комус закрывает глаза и прижимает руку к одной из дюжин печатей чистоты, которые украшают его силовой доспех. Пальцы сильно давят на кусок воска и помятый пергамент, и когда библиарий открывает глаза, они становятся немного яснее.

— Нет, не колдовство. По крайней мере, не то, что ты подразумеваешь. Я слышу катехизисы и имена святых. Я слышу молитвы, которые говорят о покорности Бессмертному Императору.

Он массирует виски.

— Но в них сила, которую я никогда не… — Комус запинается, глаза полны замешательством. Потом он поворачивается к Хальсеру: — Я не верю, что Илисс захвачен Черным Легионом. Какая-то огромная сила властвует здесь, но она не любит Хаос.

— Конечно же, планета во власти Хаоса. — Хальсер яростно трясет головой. — Инквизитор Мортмейн был уверен. До Экстерминатуса считанные часы.

Сержант следит за продвижением отделения по изувеченному ландшафту. Крошечный по сравнению с ними аколит инквизитора тяжело опирается на свою трость и бредет за космодесантниками.

— Пилкрафт сказал, что облака — знак Хаоса. Он сказал, что они прибыли с Черным Легионом.

Комус пристально смотрит на сержанта.

— Я не стал бы слишком верить словам этого человека. Я чувствую, он что-то скрывает от нас.

Хальсер отдергивает руку и кивает на горизонт.

— Что ж, мы узнаем правду очень скоро, если продолжим идти. В нашем распоряжении всего шесть часов. Потом инквизитор Мортмейн начнет бомбардировку, есть здесь Хаос или нет.

Космодесантникам удается пройти совсем немного, когда снова начинается стрельба.

Отделение бесшумно исчезает в буре.

Сержант Хальсер опускается за скалой.

— Брат Вортимер, — шепчет он в вокс-бусину. — В кого-нибудь попали? Что ты видишь?

В ответ взрыв белого шума.

— Брат Вортимер?

Вновь раздается шипение помех, но в этот раз сквозь искажения доносятся слова:

— Болтерный огонь. Широкий разброс. Они укрылись в каком-то здании. В полукилометре к востоку. Это может быть башня, но я не увере…

Сигнал прерывается.

Хальсер чувствует, как учащается пульс. Он не потеряет еще одного человека. Сержант открывает канал связи со всем отделением:

— Вортимер, Борелль и Сабин — в обход, зайдите с тыла. Остальным оставаться на позициях и ждать моего сигнала. — Он поворачивается к Комусу: — Это та сила, что ты чувствуешь?

Библиарий качает головой.

— Это — предатели. — Он хмурится. — Им ужасно больно.

Хальсер смотрит на ауспик и ругает черный экран. Затем, когда мимо проносится особенно плотное пылевое облако, он рискует выглянуть из-за камня. Брат Вортимер прав: к востоку виднеется какое-то здание. Когда облака уносятся, сержант совершенно отчетливо видит скалистую спираль. Ее вершину венчают похожие на зубы выступы, напоминающие зубцы замковой стены. Она выглядит частью более крупного строения, но прежде чем сержант успевает рассмотреть еще что-то, он замечает движение позади зазубренных камней. Укрываясь, Реликтор мельком видит вспышку света.

Сквозь бурю проносится свистящий вой, и в нескольких метрах слева от Хальсера земля взрывается в облаке пыли и вращающихся камней. Камни стучат по его броне, и сержант ругается.

— Лазпушка. — Он оглядывается на Комуса. — Боль не мешает им стрелять.

— Но с ними что-то совсем не так, — качает головой библиарий. — Почему, по-твоему, они так плохо прицелились?

Хальсер кивает на узкую траншею в нескольких метрах позади, и когда они тяжело падают в нее, включает связь:

— Вортимер, Борелль, Сабин — вы на позиции? Что вы видите?

В ответ раздается грохочущий залп с башни.

— Вперед! — кричит Хальсер, выпрыгивает из траншеи и бросается в направлении звуков стрельбы.

Пальх приходит в себя среди темноты и звона цепей.

Он пытается пошевелиться, но в желудке вспыхивает страшная, выкручивающая внутренности боль.

— Кто здесь? — с трудом произносит навигатор, пытаясь встать. К своему ужасу он понимает, что привязан широкими кожаными ремнями к какому-то металлическому стулу. Его охватывает ужас.

— Ты не понимаешь, что делаешь! — кричит Пальх, всматриваясь в движущиеся тени. — Я принадлежу к Дому ван Толов.

Скрежет по металлу не прекращается, но ответа нет.

— Я — Навис Нобилите! — чуть ли не кричит Пальх. — Ты не можешь так обращаться со мной! — Он напрягается, чтобы освободиться, и снова чувствует ужасную боль в желудке. Что-то пронзило тело, и куртка пропитана кровью.

— Что ты сделал со мной?

Наконец ему отвечают: откуда-то из-за спины раздается влажное бульканье. В словах нет никакого смысла, но в то же время Пальх понимает что-то. Едва мерзкие звуки наполняют темноту, навигатор чувствует, как в его голове формируются слова. Он понимает к своему изумлению, что маленький твердый глаз во лбу переводит эту тарабарщину на понятный ему язык. Как будто сам варп говорит с ним. Каждый слог добавляет боли, словно пронзая мозг иглами.

— На самом деле, это ты сделал с собой.

Слова появляются скорее как мысли, чем как звуки, и мысли эти полны ненависти. Чувство злобы столь велико, что навигатор невольно плачет.

— Сделал что? — выговаривает он наконец.

— Ты упал на свой меч, Пальх.

Навигатор смотрит на свой живот. Слишком темно, чтобы как следует разглядеть что-либо, но он почти различает проблеск искривленной стали, застрявшей в животе.

— Тогда мне нужна помощь! — кричит навигатор. — Ты не можешь оставить меня в таком состоянии. — Его страх начинает смешиваться с гневом. — Кто ты?

Бормочущий ответ непонятен, но, как и прежде, слова появляются в голове Пальха:

— У меня больше имен, чем мне хочется помнить. Думаю, некоторые из них могут иметь смысл для тебя, но ни одно не соответствует истине. Мой нынешний хозяин зовет меня Цербал. Этого будет достаточно для такого как ты.

Пальх отчаянно цепляется за эти обрывки информации.

— Твой хозяин? Кто твой хозяин? Дай мне поговорить с ним. Как только он поймет кто я, ты…

— О, инквизитор Мортмейн очень хорошо знает, кто ты, Пальх ван Тол. Ведь ты здесь по его приказу.

Несмотря на боль, Пальх недоверчиво смеется:

— Мортмейн? Он не осмелился бы!

Темнота наполняется металлическим скрежетом, и прямо перед Пальхом появляется лицо. Ничего ужаснее навигатор никогда не видел. Лицо, вероятно, когда-то принадлежало смертному, живому человеку, но теперь это оболочка из плоти, содержащая в себе извивающийся невыразимый ужас. Бритый череп треснул в нескольких местах, обнажив вишневого цвета извилины и слабый мерцающий свет. На месте выжженных глаз две черные впадины, в центре которых мерцает холодный синий огонь. Вся голова разодрана и деформирована. Кажется, лишь одно удерживает искалеченный череп в целости: внутри и снаружи лица тянутся ржавые цепи, глубоко проникшие в кости и тускло сверкающие, когда рот открывается в широком, беззубом оскале.