Антон Карелин - Врата небес

Эта книга посвящается Борку Неподражаемому (известному меньшему числу смертных как Джордж Хант), чья грубоватая, но преданная дружба помогла мне преодолеть не один кризис в прошлом… и, смею надеяться, поможет и в будущем!

Ощущения возвращались медленно. Они накатывали, словно ленивые морские волны, ритмично лижущие тело прибрежного камня, — наплывая вспышками света, холода, усталости и боли, — а затем исчезали, чтобы вновь вернуться. Он словно плыл в сером сумраке предрассветной дремы, теряя сознание.

Но утренний холод наконец-то пробудил его. Он открыл глаза, всматриваясь в серое небо, и тихонько застонал, пытаясь подняться и чувствуя, как тысячи игл впиваются в нагое тело, — но все-таки встал и попытался осторожно осмотреться.

Он стоял на берегу, дрожал от холода, и ленивые холодные волны касались его тела. Позади возвышались темные скалы, в черных, причудливых изломах клубился белесый туман. Впереди — свинцово-серое морское полотно, исчерченное множеством коротких пенных штрихов. Наверху — пустое темное небо.

Прищурившись, человек разглядел на противоположном берегу темную полосу и возвышающийся над ней черный выступ. Что-то толкнуло его изнутри: вот оно! А затем пришло воспоминание: вздыбилось белое сияние, взломалась стенающая от непереносимого жара земля, Тени снова схватили его в свое сдвигающееся кольцо…

Человек тряхнул головой, усилием воли отгоняя воспоминания.

Их больше нет, шептал холодный ветер свободы, они навсегда канули в прошлое, ушли своей дорогой. Только он теперь реален: он, человек, стоящий здесь. Только что он выжил еще раз, оставляя Последнее Испытание Владыки позади. Точно так же минули и сгинули во Тьме Королевская Охота, кровавая воля Жнеца, как теперь смертельное Белое Пламя.

Человек вздохнул, поднял лицо к небу и застыл, размеренно и спокойно дыша.

…Край бесконечного предутренне-серого полотна уже окрасили первые алые лучи, предвещавшие скорое появление слепящей колесницы Света; волны непрестанно шумели, шепча и прославляя имена Создателей; скалы молчали, туман постепенно исчезал.

Человек, кожа которого в рассветных лучах казалась темно-алой, словно у статуи из раскаленной бронзы, наконец-то пошевелился и открыл глаза. Внутренний покой унял рвущую тело дрожь, холод отступил. Он смотрел на противоположный берег, внимательно изучая Черное Плато Усунгов, которое ему предстояло достичь к вечеру этого дня.

Там, не ведая того, его ждали четверо, которым предстояло возродить былое могущество Владыки.

Человек потянулся, с хрустом разминая затекшее тело, затем вошел в воду и поплыл к противоположному берегу самого малого моря Элиды — моря Мрамора, в рассветных лучах казавшегося кровавым.

Волны сомкнулись вокруг тела, принимая его в себя и пропуская. Он плыл вперед, тело послушно несло его вместе с волнующейся водой, а перед мысленным взором снова проплывали незваные воспоминания, словно рисованные картинки из фамильной галереи, далекой, как сон давно позабытого детства.

Человек знал, что отказаться от них — значит обречь себя на смертельную скуку: ведь плыть ему еще очень и очень долго. Он медленно вздохнул, выравнивая взволнованное дыхание, перевернулся на спину, полностью отдаваясь на волю несущих его волн, и впервые с момента своего пробуждения внятно подумал: «Я Человек. И зовут меня…»

— Где она?! — рявкнул эрл, и кинжал заплясал в его руках, подобно серебристой искре.

Темнокожий подался назад, освобождая от ножен длинный, слегка изогнутый клинок.

— Уходите, господин, — насмешливо посоветовал он.

— Где она?! — крикнул тот, и краткая серебристая молния сверкнула перед черным лицом раба.

Отшатнувшись, он тут же шагнул вперед, стремительным обводом грозя пришельцу; дворянин поймал удар, выбивший искры из его короткого клинка; меч и кинжал скрестились, застыли на мгновение. Затем господин отступил резким и быстрым шагом, а раб улыбнулся, отпуская его. Он был спокоен и насмешлив, уверен в своих силах. Его предупредили о готовящейся шутке, — да и не в первый раз подобные ей имели место — здесь, в Беломраморном Дворце Инфанты.

— Шли бы вы, господин, — усмехнулся раб, — а то убьют вас, и весь песок… — Взгляд его скользнул по стоящим за спиной аристократа настольным песочным часам, в верхней чаше которых оставалось совсем немного.

Этот взгляд едва не стоил рабу жизни: пришедший внезапно метнулся вправо; воин шагнул вперед, одновременно поворачиваясь все так же уверенно и быстро, следя за рукой, сжимающей кинжал; в голове его мелькнула мысль о кровоточащем обрубке, и он даже хотел улыбнуться. Но меч, посланный отразить косой удар в бок, ушел дальше, не встретив бьющего клинка; быстрая тень скользнула за спину, и что-то холодное коснулось мощной темной шеи.

Повинуясь мгновенно пронзившей все тело резкой ледяной дрожи, раб застыл.

— ГДЕ ОНА?! — привстав на цыпочки, чтобы дотянуться до его уха, прошептал эрл, и в шепоте его темнокожий услышал отчаянную решимость. Внезапно его сковал нервный страх: что, если, услышав принцессу, этот юный и нервный франт рванет кинжал изо всей силы?..

Но принцесса берегла преданных слуг.

— Довольно! — резкий окрик спас темнокожего раба, уже решившегося ответить на вопрос. — Отпусти его, Даниэль!

Черноволосая, очень юная и ослепительно прекрасная девушка с двумя подругами спускалась по широкой мраморной лестнице, а вслед за нею следовали шестеро, готовые при первом же знаке выхватить оружие из ножен. Несмотря на отсутствие гербовых цветов, они так же, как и пришедший, имели полное право носить его в благодатном Дэртаре: вышитые на рукавах золотые изогнутые драконьи тела, знаки личной охраны Императорской семьи были гораздо красноречивее слов.

Кроме того, каждого из спускающихся мужчин юноша знал в лицо.

— Катарина! — воскликнул эрл, отступая от раба и с изумлением всматриваясь в ее лицо. Рука темнокожего инстинктивно дернулась, он едва сдержал себя и поспешно шагнул назад, за спину склоняющегося в поклоне Даниэля, мысленно призывая его совершить какую-нибудь непристойность.

— Да, это я, Даниэль, — ответила девушка, останавливаясь и переглядываясь с улыбающимися молодыми воинами. — Ты ожидал увидеть в моем доме кого-то другого? Или тебе не понравилась моя шутка?