Джонатан Грин - Армагеддон: Омнибус

Дредноут украшал железный венец с шипами — символ невероятной храбрости, проявленной Джерольдом в бою, благодаря которой он заслужил, чтобы его бренные останки погребли внутри древней машины. Над венцом возвышался флагшток с потрёпанным знаменем. На ткани была вышита объятая пламенем половина планеты посреди космоса. На свитке над пылающим миром гордыми готическими буквами было написано название планеты — “Солемн”.

Ансгар задумался о том, что же пробудило дредноут из стазисного сна в специальном зале в глубинах “Божественной Ярости”.

— Брат Джерольд, — произнёс Уго, слегка склонив голову в капюшоне, — чем мы можем помочь тебе?

Из машины донёсся звонкий аугметированный бас, напоминавший лязг взрывных дверей или отдалённые разрывы снарядов:

— Я пришёл, чтобы принести клятву участвовать в спасательной миссии.

Мгновение все молчали.

— Брат Джерольд, при всём моём уважении, — склонив голову в шлеме, высказался Ансгар, — к вашей величайшей доблести и святому рвению, воины-дредноуты обычно не сопровождают истребительные команды.

Верхняя половина корпуса военного шагателя повернулась на шарнирной талии, и саркофаг Джерольда оказался напротив Ансгара. Чемпион Императора чувствовал себя так, словно глаза погребённого в металлическом корпусе Храмовника уставились прямо на него.

— Разве не в обычаях священных Адептус Астартес уважительно относится к пожеланиям и мудрости почтенных старших? — пробурчал Джерольд.

— В обычаях, конечно же, благородный брат, — тщательно подбирая слова, ответил чемпион.

— Тогда прислушайся к мудрости старшего, брат Ансгар, — голос Джерольда из вокс-передатчиков массивного корпуса стал громче. — Я хочу участвовать в вашем задании.

— Я не хотел оскорбить вас, почтенный брат, — произнёс чемпион и на этот раз поклонился неповоротливому дредноуту в пояс.

— Я понимаю, что воины моих… размеров обычно не сопровождают ударные группы вроде вашей, — продолжил Джерольд, — но, меч Сигизмунда, я считаю, что сейчас особый случай. Насколько мне известно, брат-апотекарий Кольбер служил в роте кастеляна Герхарда и пропал вместе с остальными.

— Так и есть, — подтвердил Ансгар.

— Я здесь из-за него. Именно брат Кольбер нашёл меня умирающим на горе орочьих трупов в часовне крестоносцев Солемнского замка. Именно он спас мне жизнь и участвовал в погребении в дредноут. Раз этого желает Император, то и я приложу все силы, дабы спасти брата-апотекария из лап мерзких зелёнокожих, оскверняющих Его взор.

— В таком случае мы, конечно же, с уважением отнесёмся к пожеланию старшего, — ответил Вольфрам, хотя он и служил ордену на век дольше, чем Джерольд, которого постигла трагическая судьба при осаде Солемна, и был свидетелем, как отважного рыцаря поместили в саркофаг дредноута.

Итак, недавно сформированное отделение Вольфрама ожидало благословения, дабы с очищенными от грехов душами отправиться на войну во имя Императора, примарха Дорна и лорда Сигизмунда. Капеллан Уго начал службу во второй раз:

— Во имя Императора…

— Дом, милый дом, — сказал рядовой Гайст, растянувшись под жарким и ярким солнцем на пыльной земле. — Ты что не любишь запах горящих орков по утрам?

— Заткнись, шутник, — проворчал Ферзе.

Гайст ухмыльнулся самому угрюмому солдату взвода, белые эмалевые зубы блеснули на испачканном лице, глаза улыбались за стёклами антибликовых очков.

Солнце нещадно палило над “Церберой” и небольшим взводом шкуродёров, которые бесцельно слонялись у земляного дота. Короткостриженый Гайст, похоже, наслаждался его светом. Он не сможет долго находиться под жарящим во всю силу солнцем Армагеддона, которое к полудню быстро и неумолимо достигнет зенита в затянутых тёмными испарениями экваториальных небесах, иначе рискует тяжело обгореть и сильно обезвожиться.

Арно Коул, правая рука сержанта Бориско рассматривал беспорядочно расположенные бункеры, орудийные огневые площадки и окопы, которые и были лагерем. Почти все, кто попадал в джунглевый аванпост охотников на орков, удивлялись тому, что представало перед ними посреди зелёных, бесконечных лесов. Они ожидали увидеть могучие бронированные бастионы и полностью покрытые адамантием рокритовые стены, окружённые высокими защитными валами, над которыми возвышаются башни с “Гидрами”.

Но добравшиеся до имперской базы встречали совсем другое. Это скорее был большой имперский лагерь, который на первый взгляд явно прибывал в запущенном состоянии. Вместо земляных валов и стен — концентрические кольца колючей проволоки и минных полей. Деревянные сторожевые вышки, с которых просматривалась вся база. Вкопанные в землю позиции тяжёлых орудий, готовые отразить любую атаку. Низкий холм, на котором располагалась база “Цербера”, и с которого верным имперским войскам открывался вид на несколько километров пустынной местности, был густо покрыт линиями окопов и крышами бункеров, выглядывавшими из-под искусственных насыпей.

И это ещё не всё: любому, кто захочет пройти в лагерь придётся преодолеть поистине настоящий лабиринт укреплений — траншеи, минные поля, колючую проволоку — над которым возвышались позиции тяжёлых стабберов, лазерных пушек с расчётами и замаскированных снайперских точек.

В радиусе километра от лагеря вездесущие джунгли — или Зелёнка, как называли её охотники на орков — были выкорчеваны, сожжены и очищены. Неровное, опалённое и изрезанное пространство между базой и бескрайними лесами было усеяно воронками от снарядов — следами многочисленных битв на этом небольшом клочке земли.

В центре базы чуть ниже гребня холма размещался тяжелобронированный вход в командный бункер. Именно за эти стальные двери вызвали сержанта Бориско спустя меньше чем час после возвращения его отряда на базу. На вершине холма было так много антенн связи, что они напоминали лес. С их помощью командование “Церберы” связывалось со своими подразделениями в джунглях и с верховным командованием Армагеддона по всей планете и даже на её орбите.

У подножия холма Коул и остальные шкуродёры сжигали груду орочьих трупов, костёр нещадно коптил едким коричневым дымом прямо в безветренное небо.

Прошлой ночью орки предприняли очередную глупую и неудачную попытку пробраться на базу и дорого заплатили за свою смелость. В лагере в приказном порядке сжигали все орочьи трупы. Охотники “Церберы” знали лучше большинства пехотных имперских частей, сражавшихся на Армагеддоне, что мёртвый зелёнокожий был столь же смертельно опасен, как и живой, если не подойти к делу с умом. Потому что после смерти инопланетная физиология выбрасывала в воздух споры. Они, попадая в благоприятное место, начинали расти, и спустя какое-то время под землёй зарождалось и созревало ещё больше ксеносов-монстров. И для этого было достаточно смерти всего одного их предка.