Грэм Макнилл - Орден Ультрамаринов: Хроники Уриэля Вентриса

Как же он оказался здесь, в далеких воспоминаниях?

Уриэль пошел краем поля к простым белым домикам, живописно разбросанным в долине. Среди них был и дом его родителей. Одна мысль о том, что когда он шагнет за калитку, то попадет снова в детство, вызвала в его душе бурю эмоций, о которых он и не подозревал.

Пока он шел, стемнело, и Уриэля зазнобило от какого-то нездешнего холода.

— Я бы на твоем месте не стал заходить в деревню, — произнес голос за спиной. — Так ты можешь поверить, что все это правда, и тогда вряд ли сможешь вернуться.

Уриэль обернулся и увидел Космодесантника, облаченного в бледно-голубой хитон, такой же, как и у работников в поле. Уриэль расплылся в улыбке, узнав воина.

— Капитан Айдэус! — сказал он радостно. — Вы живы!

Тот лишь покачал бритой головой, покрытой многочисленными шрамами:

— Нет. Я давно мертв. Я ведь погиб на Трации, помнишь?

— Да. Я помню, — медленно выговорил Уриэль. — Вы тогда взорвали мост через ущелье.

— Верно, так оно и было. Я погиб, выполняя наше боевое задание, — многозначительно произнес Айдэус.

— Тогда как вы оказались здесь? Хотя я не очень-то уверен, что могу с точностью сказать, где это «здесь» находится…

— Да нет, все правильно. Ты на Калте сейчас, ровно за неделю до вступления на долгую дорогу, что привела тебя сюда, — сказал Айдэус, неспешно шагая по тропинке, что вела от фермы к одной из ирригационных машин.

Уриэль пошел рядом со своим бывшим капитаном.

— Но как я оказался здесь? И почему вы тут? И почему мне нельзя зайти на ферму?

Айдэус пожал плечами:

— А еще можно задаться вопросом, где ты был раннее, — печально улыбнулся он. — Я могу с уверенностью сказать только то, что мы находимся здесь и сейчас. А почему — это для меня тоже загадка, ведь это все происходит в твоей голове. Ты сам взбаламутил свою память и вызвал меня сюда.

— Но почему именно на родину?

— Возможно, потому что это надежное, безопасное место, куда всегда можно отступить и где всегда тебя укроют, — предположил Айдэус, подняв мех с вином к губам и делая основательный глоток. Затем он передал мех Уриэлю, тот тоже отпил и прикрыл глаза от удовольствия. Этот искрящийся вкус вина Калта ни с чем нельзя было перепутать.

— Отступить? — переспросил, он, возвращая мех капитану. — Я не донимаю. Укрыться от чего?

— От боли.

— Какой боли? — спросил удивленный Уриэль. — У меня ничего не болит.

— Точно? — резко спросил Айдэус. — Тебя не терзает сейчас боль? Боль провала, неудачи?

— Нет, — сказал Уриэль, вглядываясь в темные облака, что стали собираться под сводами пещеры.

Подступающая тьма всколыхнула глубинную тревогу, и безмятежный сельский пейзаж разом потерял все свое очарование.

Затянутые дымом небеса, лязг железа. Животный страх и невыносимые страдания…

Далекий раскат грома привел облака в движение, и Уриэль в смятении посмотрел вверх. Он вынырнул из детских воспоминаний. В подземных пещерах Калта никогда не было таких страшных гроз. Армада черных облаков собралась над ним, и Вентрис почувствовал удушающий страх, поднимающийся к горлу. Тучи наливались угрожающей синевой.

Айдэус подошел поближе к Уриэлю и произнес:

— Ты умираешь, Уриэль. Они каким-то образом отняли у тебя то, что делает тебя Уриэлем Вентрисом, верным Космодесантником Императора… Ты не ощущаешь потери?

— Нет, все как обычно…

— Постарайся! — настаивал Айдэус. — Тебе жизненно необходимо вернуться в боль…

— Нет! — выкрикнул Уриэль, когда первые капли темного дождя забарабанили по его доспеху. Большие, тяжелые, они шрапнелью били по мягкой пыли, быстро превращая ее в непролазную грязь.

Удушающие, омерзительные щупальца, шарящие по его телу, страшное ощущение осквернения…

— Я не хочу возвращаться! — прокричал Уриэль.

— Тебе придется, это единственный способ, если ты хочешь спастись.

— Я не понимаю!

— Подумай! Тебя хоть чему-нибудь научила моя смерть? — настаивал на своем Айдэус. — Космодесантник никогда не примет поражения, никогда не прекратит, бороться и никогда не предаст своих боевых братьев.

А дождь лупил уже так сильно, что удары капель, казалось, прожигают до костей. Ливень прибил колосья к земле, и фермеры побежали к своим домикам. Уриэлю отчаянно захотелось присоединиться к ним, но Айдэус положил ладонь на его плечо. Образ бывшего капитана уже начинал бледнеть, и, словно почувствовав, что скоро исчезнет, старший товарищ постарался закончить свою речь:

— Нет! Воин, которому я передал свой меч, никогда не сдастся и не отступит! Он не испугается даже самой страшной боли!

Уриэль опустил глаза, заранее зная, что он там увидит, потому что уже почувствовал в руке тяжесть великолепно сбалансированного оружия. Лезвие было серебряным, эфес — золотым, и меч сиял ярче солнца. Уриэль закрыл глаза, и ему припомнилось, как этот клинок пел, рассекая воздух и вражескую плоть…

— Что ожидает меня, если я вернусь?

— Страдания и смерть, — признался Айдэус. — Боль и муки.

Уриэль решительно кивнул:

— Я не могу покинуть своих друзей!

— Узнаю своего мальчика, — улыбнулся Айдэус, голос которого звучал все тише и тише, а силуэт почти уже размыл неистовый дождь. — Но прежде чем я тебя покину… Прими мой последний подарок.

— Какой? — спросил Уриэль.

Он почувствовал, как Айдэус прощально прикоснулся к нему, хотя уже начинал понимать, что это всего лишь странный сон, похожий на сказку. Фигура капитана становилась все более и более призрачной, и когда он совсем уже исчез, Уриэлю показалось, что он слышит слова наставника, какие-то последние наставления… Но какие? Слова прозвучали тише утреннего бриза на море: «…остерегайся своего темного… Сна? Солнца? Сына?» Но голос прошелестел как колосья в поле, и Уриэль не был уверен, что расслышал конец фразы.

Он резко открыл глаза. Он чувствовал, как его затекшее тело пронзают миллионы острых игл, слышал сердцебиение Демонкулабы над головой. Мир грез не хотел отпускать капитана, но тот взревел в гневе, когда почувствовал, как в его плоть проникают деловито рыскающие усики.

Мерзкие, отвратительные паразиты находились внутри него и кормились его плотью!

По периметру вивисектория шла рама, с которой свисали железные крюки, скрепленные железными брусьями. Когда они передвигались по помещению, цепи звенели. Тяжелые крюки медленно тащились по металлическим стропилам прямо к столу, на котором лежал Серафис. В то время, пока один из Мортициев занимался крюками, второй отработанными движениями снимал с воина силовой доспех. В последнюю очередь он снял шлем, затем выдвинул увесистый железный молоток на одной из конечностей.

Затем Мортиций начал размеренно ударять молотком по ничем не защищенному черепу жертвы.