Ольга Елисеева - Сын Солнца

Лаге обычно предпочитал держаться от ночных действ в стороне. Искренне не хотел увидеть или услышать чего лишнего. Однако есть со свиньями и не запачкаться еще никому не удавалось. Во всем виноват был Венсельм. Он галопом принесся к коновязи, где оруженосец уже уютно устроился на ночлег. Глаза у пажа были выпучены, челка взмокла, язык на плече.

— Ты, дурень, чего стряслось? — Лаге с силой въехал красавчику в ухо.

Но Венсельм, лепеча что-то невнятное вроде: «Мы все прокляты!» — полез к товарищу на сено и натянул на голову попону. Раньше-то он их не жаловал, говорил, конским потом воняют.

— Дубина, это мое одеяло! — Лаге попытался отнять у пажа накидку. Не тут-то было. — Ступай к принцу спать, у тебя шея чистая.

Услышав это, Венсельм почему-то залился слезами и вцепился Лаге в сапог.

— Беда! Не знаю, что теперь будет… — завыл он.

— Принца черти унесли? — ехидно осведомился оруженосец. — Давно пора.

— Еще не унесли, — хныкал Венсельм, — но даже если унесут, нам от этого легче не будет…

И он поведал Лаге о намерении Ахо убить своего племянника.

— У тебя знатные родичи, — завывал Венсельм, — твой дядя Бьерн командует конницей. Неужели ты не можешь нечего сделать?

— Ладно. — Оруженосец неохотно встал. — Я сам пойду посмотрю, что творится в шатре. А ты выведи мне лошадь да жди здесь. Хоть оседлать-то сумеешь?

Паж затряс головой. Лаге пробрался к палатке принца и услышал то, что услышал. Напрасно Тикаль посылал ему в спину стрелы своих проклятий, молодой оруженосец гнал коня прочь от залива, твердо уверенный, что ему уже терять нечего.

В ту же ночь он достиг богатого кера Мюквид, Темный Лес, — усадьбы своего двоюродного дяди Одда Лодброка, где надеялся найти другого родича, скальда Звайнальда Тихие Струны. Через месяц в дверь должен был постучать благословенный праздник Йоль, и два достойных мужа любили съехаться за некоторое время до веселого торжества, чтобы предаться семейным делам, а заодно и крепко, по-мужски посидеть за кружкой пива.

Скальд привозил с собой арфу, хозяин выставлял бочонок, и начиналось… В этом году к ним присоединились еще и Бьерн Медведь с Хёгни Пронырой — славные боевые ярлы короля. Все любили выпить и послушать добрую песню. Все хотели забыться от войны.

Звайнальд надрывался:

Лаге прибыл слишком не вовремя.

Старина Лодброк только поднял шестую чашу и провозгласил:

— Вы еще под стол пешком ходили, молокососы, когда я с королем Алдериком разгромил мятежников в Мидгарде!

Чтобы присоединиться к нему, остальные должны были также заявить о своих подвигах.

— А где ты был прошлой осенью, когда негодяи атлан осадили Туле?

Хозяин только хотел заявить, что прошлая осень не в счет: он ведь уже лет десять не ходит в походы, но в это время дверь в зал распахнулась и Лаге, весь взмыленный, буквально упал к столу, не обращая внимания на протесты слуг.

— Дядя, я скакал полночи, — только и мог вымолвить он.

Его подняли, усадили и попытались влить в рот пива.

Пока он запинался и глотал воздух, гости усилием воли трезвели.

— Огмис предупреждал, что подобное может случиться, — выслушав сбивчивый рассказ парня, заявил Хёгни. Он обменялся выразительным взглядом с Бьерном.

— Да, время не ждет. — Звайнальд кивнул и отложил арфу. — Прости, хозяин, но мы вынуждены пренебречь твоим гостеприимством, — обратился он к Лодброку. — Покинем тебя на часок-другой. А утром вернемся не одни…

Все трое встали.

— Эй, куда вы? Я с вами, — запротестовал Лодброк. — Хочу посмотреть, как вы скрутите этого…

— Нет. — В ласковом тоне Звайнальда слышались непреклонные нотки. — Лучше очисти какой-нибудь дальний подвал. Их высочество погостит у тебя немного, пока старшие вёльвы не решат, что с ним делать.

Услышав имена старцев, которых многие в Ареасе почитали святыми, Лодброк тотчас унялся и, кажется, был готов предоставить свой отдаленный кер в качестве тайной тюрьмы для Ахо хоть до скончания дней.

Солнце еще не взошло, когда четверо всадников на свежих лошадях покинули гостеприимный Мюквид и пустились вскачь по дороге к Скади. Лишь через два часа они достигли залива и под тяжелый грохот осеннего моря прошли мимо спящих палаток.

— Вот здесь. — Лаге указал на войлочный шатер своего господина, вход в который был устлан шкурками черно-бурых лис. — Он нанюхался травы и спит. Я сейчас принесу мешок и веревки.

Так принц Ахо был похищен во сне, как дитя эльфами. Он пришел в себя только на вторые сутки в душном чулане в самой отдаленной части усадьбы Лодброка. Над его головой неумолчно грохотали каменные жернова, из-за стены слышался плеск воды, а сквозь щели в потолке на распухшее лицо пленника оседала мучная пыль. Ахо понял, что его тюрьма располагается под мельницей и кричать здесь бесполезно.

— Ты должен показать конунгу, что согласен жениться на принцессе Дее.

Лошади шли вдоль длинного, залитого дождевой водой оврага. Серебряный Лист поежился и поправил набрякший от капель плащ. Ему уже порядком осточертели наставления Огмиса. Старец назидал его третьи сутки без перерыва на сон и отдых. Лучше б пирата повесили!

Риульф проявлял хоть какое-то сострадание — протягивал бывшему разбойнику лепешки с завернутой в них ветчиной и оплетенные ремнями фляги с зеленоватой обжигающей жидкостью, именуемой здесь вином. Откуда Серебряный Лист знал, что настоящее вино другое? Его не гонят, а давят. Его цвет от желтоватого, как слеза, до гранатово-черного. Но никак не мутно-зеленый. Его запах… О запахе не стоило и говорить.

И все же гиперборейское пойло было несравненным согревающим. Без него путешественники замерзли бы еще в первые сутки. А пират еще и сдох бы от скуки. Все эти пояснения, каскады имен, должностей, званий, которые он должен был запомнить! У Серебряного Листа голова шла кругом. Ему-то самому казалось, что вёльвам с ним чертовски повезло. Им не пришлось хотя бы учить его манерам, а что там до какой-то принцессы, то он разберется на месте, что к чему. Главное — «вернуть себе мозги», так пират это называл. Но пока Огмис ни разу не повторил чуда с посохом. Видно, не был доволен учеником.

— Принцесса Дея — главный козырь в нашей игре с приверженцами старых богов, которые стоят за Ахо. Конунг хотел обвенчать ее с наследником и тем примирить обе партии.

— Так за чем дело стало? — Серебряный Лист снова приложился к фляжке и попытался сделать сосредоточенное лицо. — Почему до сих пор не поженились?

— Они с Ахо с детства ненавидят друг друга, — встрял в разговор Риульф. — Принц считает, что вся любовь короля досталась детям его третьей жены. Так оно, в сущности, и было. Но дело не в этом…