Ольга Елисеева - Сын Солнца

— Государь, мой отец, мы пришли обсудить с вами горестную участь принцессы Деи. — Этот голос как будто принадлежал Ахо. И все же…

Конунг медленно поднял голову и уставился принцу в лицо. Тот стоял, как и подобает, на середине зала. Не дальше и не ближе. Его окружала плотная толпа спутников, очень странная, если принять во внимание присутствие в ней людей, которые Ахо терпеть не могли. Вроде Риульфа Берсерка, человека веселого, честного и абсолютно преданного.

— Государь, — продолжал принц, опустившись на одно колено, — мы, ваши верные слуги, находим, что год ссылки — слишком суровый приговор для молодой девушки, которая и виновата-то только в том, что по неопытности повела себя недостаточно строго…

«Недостаточно строго?» У Алдерика глаза полезли на лоб от удивления. Не было человека, который после высылки Деи позорил бы ее громче Ахо и так бурно радовался беде, в которую попала сводная сестра.

— Что я слышу? — выдавил из себя конунг. — Не вы ли, принц, уверяли меня, что Дея запятнала наше родовое имя несмываемой грязью?

На лице наследника промелькнуло удивление, которое не укрылось от глаз короля.

— Ваше величество, — прошептал приблизившийся к трону Огмис, — случились события, о которых вам следует знать. Около двух недель назад его высочество на охоте близ Ньорда упал с лошади и сильно ударился головой. С тех пор у него наблюдаются мысли и высказывания, несообразные прежнему поведению. Он даже совершил паломничество в Эгир к могилам предкам…

— Паломничество? — Король дернул щекой. — Дурная шутка, старый друг. Я знаю Ахо. Он большой хитрец и большой негодяй. Ему не удастся обвести меня вокруг пальца. А ну-ка говори начистоту, — он снова обернулся к принцу, — чего тебе здесь надо?

Прежде, когда Алдерик начинал сердиться, Ахо всегда отступал на шаг. Однако сейчас принц не смутился.

— Государь, нам всем нужно одно — возвращение принцессы Деи ко двору. Чего, надеюсь, желаете и вы. — Его голос звучал твердо, но без вызова. — Я готов исполнить ваше старое желание и вступить с ней в брак, чтоб объединить разные группировки знати: сторонников старых богов и ваших последователей, отец.

«Выходит, чтобы у меня появился достойный сын, его надо было в детстве колотить головой об стенку?»

— Ваша просьба — неожиданность для меня, — вслух сказал король. — Если паломничество к могилам предков просветлило ваш разум, я не могу этому не радоваться. Вы получаете мое разрешение отправиться на Руге к принцессе Дее, и если она согласится на ваше предложение, что вряд ли, — последние слова конунг произнес с мстительным удовольствием, — то можете вернуться с нею ко двору. Ее ребенка я не хочу видеть, но вы вольны оставить его при ней или даже признать.

Этим предложением Алдерик собирался уязвить сына, но, вопреки его ожиданию, Ахо даже бровью не повел.

— Взять в супруги плодную женщину для будущего конунга Гипербореи большая удача, — заявил тот. — Так всегда поступали по древним обычаям. Дея принесет большое потомство, и корень владык Ареаса укрепится. Конечно, я признаю ее дитя.

Из толпы придворных послышались одобрительные возгласы. Жители Ареаса любили детей и признавали законными их всех. В свое время именно нежелание гиперборейцев расставаться с первенцами и послужило причиной ненависти к старым богам.

— Ты получил мое разрешение на все, — бросил Алдерик. — А теперь ступай, мне надо подумать.

Принц поклонился и, отчеканив: «Не смею задерживать ваше величество», — двинулся к выходу. На лестнице его догнала одна из охотничьих собак отца и, весело потявкивая, принялась лизать руку. Наследник машинально потрепал ее за ухом и скрылся из виду.

Алдерик не отрываясь смотрел ему вслед. «Это не Ахо. — Мысль пришла сразу и, вместо тревоги, вызвала облегчение. — Но тогда кто?»

— Как я себя держал? — Серебряный Лист повернулся у медной начищенной тарелки зеркала и помял пальцами шрам на подбородке. Раны от волчьих зубов еще доставляли ему серьезные неудобства, но в целом и ходить, и ездить верхом он уже мог. Раздражала только располосованная физиономия. С такой отправляться на свидание к невесте?

После встречи с Алдериком им почему-то владело ощущение веселья. «Кажется, этого принца Ахо мечтал придушить даже родной отец! — думал бывший пират. — Что же он такое делал, если самые простые слова от его имени вызывают у всех столбняк? Вот этот рыжий, Лаге, вздрагивает всякий раз, когда я говорю «спасибо». А папаша чуть под трон не наделал от удивления, стоило мне предложить вернуть девчонку из ссылки. Сдается, наследничек был тут у всех гвоздем в заднице!»

— Огмис, я спрашиваю, все прошло как надо? — Серебряный Лист обернулся к старцу, сидевшему у него в комнате на низком складном стуле. — Хочу напомнить наш уговор: я корчу из себя Ахо, вы возвращаете мне память.

— Не все сразу. — Вёльв утвердил подбородок на палке и внимательно разглядывал новоявленного принца. — А вам идут вещи наследника.

— К черту его вещи! — взвился разбойник. — Я заказал себе новые. Ненавижу обноски! Чужое имя, чужие рубашки, чужая невеста! Мне нужно узнать, что было моим ?

— Всему свое время, — спокойно парировал Огмис. — Осваивайтесь пока. Вам нужно доказать королю, что вы — это вы. Склонить Дею к замужеству. Это непросто, учитывая, что они с Ахо ненавидят друг друга. И наконец, убедить всех, что наследник действительно изменился… Вот тогда и поговорим о памяти.

— Но хоть что-то, — взмолился Серебряный Лист. — Вы требуете почти невозможного, а сами не желаете поделиться ничем.

— Ну хорошо, — смягчился старик. — Кое-какие воспоминания перед встречей с Деей вам не грешно будет освежить, — Он указал Серебряному Листу на плотный шерстяной коврик. А когда принц опустился на пол, вёльв коснулся его лба.

На этот раз картина не была яркой. Темнота шатра. Сполохи костров за стенкой. Слабое, жалобное подергивание белого как снег тела на цветных подушках под ним. Было ли хорошо? Вряд ли. Им владело мстительное желание кому-то что-то доказать. Женщиной — испуг и торопливое возбуждение… Это и была принцесса Дея? Он что же, видел ее раньше? В одном Серебряный Лист был уверен: показанные Огмисом образы прошлого принадлежали ему, и никому другому. Возникло болезненное узнавание. Без знания, даже без особой надежды когда-нибудь вспомнить все до конца.

— Женщина, с которой вы вскоре встретитесь, — вздохнул вёльв, — самая достойная из дочерей Ареаса. Жаль, что ей в жизни не выпало ни минуты любви. Только долг. Ничего, кроме долга.

«Жуткое, должно быть, создание, — хмыкнул про себя Серебряный Лист. — На Атлан жрицы тоже все время твердили о долге, забирая моих детей…» Он схватился руками за голову, словно стараясь удержать неизвестно откуда пришедшую мысль. Никаких подробностей не было. Только яркая, как вспышка света, картинка. И ничего больше, что могло бы прояснить, откуда она взялась.