Майкл Муркок - Хроники Корума (Сборник)

Уставший, а порой и просто измотанный, бросив где-то оружие и ведя за собой хромающего коня, Корум возвращался в замок Эрорн по берегу моря, и мерные удары волн в пещерах под Эрорном звучали как биение его собственного сердца.

Слуги пытались успокоить Корума и окружить комфортом; они спрашивали, что беспокоит его. Принц не отвечал. Он был спокоен и вежлив, но не мог объяснить, что терзает его. Он не знал, как поведать им об этом, и не сомневался, что они не поймут, если даже будут найдены нужные слова.

И затем пришел день, когда он устало переступил порог замка и, споткнувшись, еле удержался на ногах. Корум услышал от слуг, что замок Эрорн посетил какой-то гость и сейчас ждет его в одном из музыкальных залов, которые по велению принца были закрыты вот уже несколько лет, поскольку звуки музыки слишком сильно напоминали ему о Ралине — именно эти залы были ее любимым местом в замке.

— Как его зовут? — пробормотал Корум. — Он мабден или падхаг? С какой целью он тут очутился?

— Он ничего не сказал нам, господин. Друг он или враг — на этот вопрос можете ответить только вы.

— Друг или враг? Бродячий фокусник? Шутник? Ему тут придется нелегко…

Тем не менее, Корум оживился, заинтересовавшись посетителем. Прежде чем войти в музыкальный зал, он помылся, переоделся в свежую одежду и выпил немного вина, после чего почувствовал в себе силы предстать перед незнакомцем.

Арфы, органы и хрустальные клавесины в музыкальном зале уже начали исполнять свою симфонию. Он услышал легкие звуки знакомой мелодии, которые долетали до его помещений. Им сразу же овладели тоска и уныние, и он решил, что не окажет страннику любезности, приняв его. Но что-то в глубине души принуждало Корума и дальше слушать эту музыку. Когда-то он сам сочинил ее как подарок Ралине на день рождения. Мелодия была полна нежности, которую он испытывал к ней. Ралине тогда исполнилось девяносто лет, но тело и душа ее были так же молоды, как и раньше. «Ты заставляешь меня быть молодой, Корум», — сказала она.

Единственный глаз Корума затуманился слезами. Он смахнул их, проклиная незнакомца, который вы-звал к жизни воспоминания. Этот человек был груб и невоспитан: явившись незваным в замок Эрорн, он вошел в тот зал, который специально оставался закрытым. Как он объяснит свой поступок?

Затем Корум подумал: «Не явился ли к нему кто-то из нхадрагов?»; он знал, что нхадраги продолжали ненавидеть его. Те, кто остался в живых после завоеваний короля Лир-а-Брода, опустились до полудегенеративного состояния. Неужели у кого-то из них осталось достаточно воспоминаний и ненависти, чтобы пуститься на поиски Корума с целью убить его? При этой мысли Корум испытал возбуждение. В схватке он найдет покой.

Спускаясь в музыкальный зал, Корум пристегнул серебряную кисть и повесил на пояс узкий меч.

Он шел к залу, и музыка звучала все громче и громче, она становилась более изысканной и более сложной. Корум с трудом преодолевал ее напряжение, словно ему приходилось идти против сильного ветра.

Он вошел в помещение. Разноцветный вихрь мелодий сплетался в единый музыкальный узор. Сияние слепило глаза. Прищурившись, Корум осмотрел зал в поисках гостя.

Наконец принц заметил этого человека. Тот сидел в тени, поглощенный музыкой. Проходя меж огромных арф, органов и хрустальных клавесинов, Корум задевал их, но тут же заставлял смолкнуть, пока не воцарилась полная тишина. В зале исчезли переливы цвета. Гость встал и двинулся к нему. Он был невысок ростом, но шел с гордым видом. На голове у него была широкополая шляпа, а на правом плече какое-то образование — наверное, горб. Лицо скрывали поля шляпы, но Коруму показалось, что он знал этого человека.

Сначала Корум узнал кота. Тот сидел на плече гостя. Именно его Корум с первого взгляда принял за горб. Животное смотрело круглыми глазами и мурлыкало. Человек вскинул голову, и на Корума уставилась улыбающаяся физиономия Джери-а-Конела.

Корум, привыкший уже жить в мире призраков, был так изумлен, что молча застыл на месте.

— Джери?

— Да придет к тебе хороший день, принц Корум. Надеюсь, ты был не против послушать свою музыку. Не могу поверить, что я когда-то наслаждался ей.

— Нет, эту пьесу ты не слышал. Я написал ее много времени спустя после твоего уход, — Корум не узнавал собственного голоса.

— Я расстроил тебя ее звуками? — смутился Джери.

— Да. Но дело не в тебе. Я написал ее для Ралины, и теперь…

— …Ралина мертва. Я слышал, она прожила хорошую жизнь. Счастливую жизнь.

— Да. И слишком короткую, — с горечью сказал Корум.

— Но более длинную, чем у большинства смертных, Корум, — Джери сменил тему: — Ты плохо выглядишь. Болен?

— Может, душевно. Я все еще скорблю по Ралине, Джери-а-Конел. Понимаешь, я продолжаю грустить по ней. Я бы хотел, чтобы она… — Корум одарил Джери слабой улыбкой. — Но я не должен требовать невозможного.

— Где ты видишь эту невозможность? — внимание Джери теперь было обращено к коту — он поглаживал его покрытые шерсткой крылья.

— Здесь, в этом мире.

— Их множество. И все то, что невозможно в одном мире, становится возможным в другом. Приятно путешествовать между мирами, как это делаю я.

— Ты скитался в поисках богов. Нашел их?

— Кое-кого. Я нашел и нескольких героев, которых мог сопровождать. Со времени нашего последнего разговора я видел рождение новых миров и гибель старых. Я видел много странных форм жизни и слышал немало любопытных мнений, касающихся многообразия природы и ее обитателей. Ты же знаешь, Что жизнь приходит и уходит. И в смерти нет трагедии, Корум.

— Трагедия есть здесь, — уточнил Корум. — Приходится жить века, прежде чем соединиться со своей единственной любовью — но найти ее уже в забвении.

— Это глупые и нездоровые разговоры, недостойные героя, — засмеялся Джери. — В конце концов, это просто неумно, друг мой. Брось, Корум, а то, если и дальше будешь таким же мрачным, я пожалею, что навестил тебя.

И наконец Корум улыбнулся:

— Ты прав. Боюсь, такова судьба человека, который избегает общества себе подобных. У него высыхают мозги.

— Именно поэтому я всегда предпочитал жить в городах, — сказал ему Джери.

— Разве города не высасывают душу? Нхадраги живут в городах и вырастают дегенератами.

— Душа может питаться где угодно и чем угодно. Вот ум — ему нужны стимулы. Проблема в том, чтобы найти баланс. Предполагаю, это зависит от темперамента человека. Так вот, с этой точки зрения — я типичный горожанин. Чем город больше, чем грязнее, чем больше в нем народу, тем лучше для меня. Я видел города, черные от копоти, но настолько кипящие бурной жизнью, что, расскажи я тебе все подробности, ты не поверил бы мне! Ах, как они прекрасны!