Майкл Муркок - Хроники Корума (Сборник)

Он подумал, отвечало ли истине предостережение Гованона — или же оно было продиктовано владевшим им чувством отчаяния. Неужели мабдены неизбежно обречены?

Глядя на безжизненную, покрытую снегом землю, легко было поверить, что их — и его — ждет одна и та же судьба: погибнуть, став жертвами вторжения фой миоре.

Теперь Корум куда реже останавливался передохнуть, а порой всю ночь не слезал с коня, не обращая внимания, что на ходу проваливается в сон. Его верный конь со все меньшей охотой пробивался сквозь снег.

Как-то вечером Корум заметил вдалеке строй каких-то фигур. Они пропадали в тумане, и было не разобрать, идут ли они или едут в огромных колесницах.

Он был уже готов окликнуть их, но понял, что это не мабдены. А что, если он увидел фой миоре, которые шли на Кер Махлод?

Несколько раз во время этой скачки до принца издалека доносился вой, и он догадывался, что по его следам идет охотничья свора псов Кереноса. Без сомнения, Хью Аргех вернулся к своим хозяевам и рассказал им, и как он был сражен копьем Брийонак, и как оно вырвалось из его тела, вернувшись в серебряную руку Корума.

Кер Махлод по-прежнему оставался где-то очень далеко, а холод высасывал у Корума все силы, как червь, питающийся его кровью.

С тех пор, как он впервые ехал этой дорогой, снегу насыпало куда больше, и он завалил путевые приметы. И этот факт, и ослабевшее зрение Корума затрудняли поиски пути. Он лишь молил, чтобы конь отыскал обратную дорогу к Кер Махлоду: ему оставалось полагаться на его инстинкт.

Корум было настолько измотан, что им начало овладевать глубокое отчаяние. Почему он не послушался Гованона и не остался в уюте и покое Ги-Бресейла? Чем он обязан этим мабденам? Разве не хватит участвовать в их битвах? Что вообще дал ему этот народ?

Но затем он вспомнил. Они дали ему Ралину.

Вспомнил он и Медбх, дочь короля Маннаха. Рыжеволосую Медбх в ее доспехах, с пращой и татлумом, которая ждет, чтобы он принес спасение Кер Махлоду.

Он возненавидел их, этих мабденов, когда они уничтожили его семью, отрубили ему руку и вырвали глаз. Они вызывали в нем страх, ужас и жажду мести.

Но они дали ему и любовь. Они дали ему Ралину. А теперь они дали ему и Медбх.

От этих мыслей Корум чуть расслабился и даже согрелся; отчаяние отступило куда-то на задний план, и он обрел силы, чтобы скакать дальше, спешить к Кер Махлоду, крепости на холме, к тем, для кого он оставался последней надеждой.

Но казалось, что Кер Махлод все отодвигается. Казалось, что принц год назад видел на горизонте боевые колесницы фой миоре, слышал завывания их псов. Может, Кер Махлод уже пал; может, он найдет Медбх закованной в лед, как те, что замерзли на поле боя, не понимая, что сражение уже закончилось, что они уже проиграли?

Пришло очередное утро. Лошадь Корума еле волокла ноги, то и дело спотыкаясь, когда наступала на корни, прикрытые снегом. Она с трудом дышала. Будь у него силы, Корум спешился бы и пошел рядом с конем, чтобы тому стало полегче, но у него не было ни сил, ни желания идти пешком. Он начал сожалеть, что отдал Калатину алый плащ. Теперь ему казалось, что та капелька тепла, которую он давал, могла бы сохранить ему жизнь. Знал ли об этом Калатин? Не поэтому ли он попросил у Корума плащ? Это был акт мести?

Раздался какой-то звук. Корум вскинул голову, раскалывавшуюся от боли, и всмотрелся вдаль покрасневшими заплывшими глазами. Какие-то фигуры преграждали ему путь. Гулеги. Нащупывая рукоятку меча, принц попытался выпрямиться в седле.

Послав коня в галоп, он наклонил копье Брийонак, и из его заиндевевших губ вырвался хриплый боевой клич.

Но тут у коня подломились передние ноги, и он рухнул; Корум перелетел через его голову и остался лежать распростертым под вражескими мечами.

И все же, подумал Корум, погружаясь в забытье, он не почувствует боли от их лезвий. В забвении к нему пришло тепло и охватило его.

Он улыбнулся, и тьма сомкнулась над ним.

Ему снилось, что он плывет под парусами на огромном корабле сквозь бесконечность ледяных пространств. Корабль стоял на полозьях, и у него было пятьдесят парусов. Меж льдинами плескались киты и другие странные создания. Теперь он больше не плыл под парусами, а под низким унылым небом ехал в колеснице, запряженной медведями. Но льды оставались. Этот мир был лишен тепла — древний умирающий мир в последней стадии энтропии. И всюду находился лед — толстый, блестящий лед. Лед, который нес смерть любому, кто осмеливался вступить в его пределы. Лед, который был символом всеобщей смерти, гибели всей вселенной. Корум застонал во сне.

— Это тот, о ком я и слышал, — голос был мягкий, но уверенный.

— Серебряная Рука? — послышался другой голос.

— Ну да. Кем еще он может быть? И серебряная рука при нем. Готов поручиться, что и лицо у него, как у сидов, хотя никогда их не видел.

Корум открыл единственный глаз и посмотрел на говорившего.

— Я мертв, — сказал Корум, — и буду благодарен, если вы и дальше позволите мне почивать в покое.

— Ты жив, — деловито произнес молодой голос, принадлежащий мальчику лет шестнадцати. Хотя тонкие черты его лица и тело свидетельствовали о том, что он голодает, у него были блестящие умные глаза и, как у большинства мабденов, которых Корум встречал здесь, хорошая пропорциональная фигура. Большую копну светлых волос поддерживала на лбу простая кожаная ленточка. За плечами лежал меховой капюшон, а руки и щиколотки были украшены знакомыми золотыми и серебряными ожерельями и браслетами. — Я Бран. Эго мой брат Тейнон. А ты Кремм. Бог.

— Бог? — Корум начал осознавать, что люди, которых он видит перед собой, не фой миоре, а мабдены. Он улыбнулся юноше. — Разве боги так легко валятся с ног от усталости?

Пожав плечами, Бран взъерошил волосы.

— Вот уж ничего не знаю о привычках богов. А вдруг ты обманываешь нас? Притворился смертным, чтобы проверить нас?

— Есть куда лучшие способы проверки, — сказал Корум.

Повернувшись, он взглянул на Тейнона и удивленно снова перевел взгляд на Брана. Эти двое были похожи, как две капли воды, хотя куртку Брана сшили из меха коричневого медведя, а на Тейноне был рыжеватый волчий мех. Присмотревшись, Корум увидел над собой складки небольшой палатки, в которой он лежал, а Бран и Тейнон сидели рядом с ним на корточках.

— Кто вы? — спросил Корум. — Откуда? Вы что-нибудь знаете о судьбе Кер Махлода?

— Мы из рода Таха-на-Ану… точнее, из тех, кто от него остался, — ответил юноша. — Мы с земель, что лежат к востоку от Гвиддеу Гаранхир, а тот, в свою очередь, лежит к югу от Кремм Кройх, твоей земли. Когда у нас стали появляться фой миоре, часть из нас вступила с ними в бой и погибла. Остальные — главным образом, совсем молодые и старики — двинулись к Кер Махлоду, где, как мы слышали, воины сопротивляются фой миоре. Мы заблудились, и нам много раз приходилось скрываться от фой миоре и их собак, но Теперь-то мы совсем рядом с Кер Махлодом, который лежит к западу отсюда.