Майкл Муркок - Хроники Корума (Сборник)

Он резко отвел назад руку и метнул топор. Тот сверкнул в отблесках костра и… принц Гэйнор встретил его своим щитом.

Но сила удара была такова, что Проклятый отлетел на несколько шагов назад. Щит его раскололся надвое. Гэйнор отбросил обломки, схватил свой двуручный меч обеими руками и пошел на Корума.

Корум парировал первый его удар, потом второй, третий…

Гэйнор наседал столь яростно, что Коруму пришлось на несколько шагов отступить. Он прыгнул в сторону и сам сделал стремительный выпад, стараясь поразить Гэйнора в щель между нагрудником и стальным воротником. Гэйнор, перехватив меч правой рукой, отбил выпад, но отошел на пару шагов назад. Он уже начал задыхаться, дыхание с хрипом вырывалось из-под забрала.

— Ты, может быть, и бессмертен, принц Гэйнор Проклятый, однако и тебя одолевает усталость!

— Но тебе-то меня не одолеть! Неужели ты думаешь, что я не приветствовал бы смерть?!

— Тогда сдавайся! — Корум тоже начинал задыхаться. Сердце колотилось как бешеное, грудь вздымалась. — Сдавайся же!

— Сдаться — значит нарушить клятву, данную королеве Ксиомбарг! Никогда!

— Значит, у тебя все же сохранилось понятие о чести!

— Честь! — Гэйнор опять рассмеялся. — Не честь это вовсе, а страх! Я ведь тебе уже говорил об этом. Если я нарушу клятву, Ксиомбарг покарает меня. Не думаю, чтобы ты понимал, что это означает, Принц в Алом Плагце! — и Гэйнор вновь обрушил на Корума свой грозный меч.

Корум поднырнул под свистящий клинок и нанес противнику удар по ногам. Удар был сильным, у Проклятого даже подогнулись колени. Но сталь поножей выдержала. Гэйнор отскочил назад, успев при этом бросить взгляд на своих воинов.

А тех уже почти и не осталось. Свора Хаоса приканчивала последних. И чудовища, которых Корум вызвал из преддверия ада, одно за другим уже исчезали туда, откуда явились. Но исчезали, только прихватив с собой добычу.

С яростным воплем Гэйнор снова бросился на Корума. А тот, собрав последние силы, отразил удар противника и тоже сделал выпад. Отбив его, Гэйнор вдруг прыгнул вперед и вцепился в правую руку Корума, сжимавшую меч, одновременно занося свой клинок для удара. Он метил Коруму прямо в голову. Принц резким движением освободился от цепкой хватки Проклятого, уклоняясь при этом в сторону, чтобы избежать рубящего удара. Но не успел: меч противника обрушился ему на плечо, разрубив верхний слой кольчуги и застряв в нижнем. Меч выпал из его онемевшей руки.

Теперь Корум был безоружен. Гэйнор с торжествующим видом держал его меч в своей левой руке, подняв вверх.

— Сдавайся, Корум! Сдавайся, и я сохраню тебе жизнь!

— Чтобы отправить меня к своей госпоже, королеве Ксиомбарг?

— Именно это я и должен сделать!

— Я не сдамся!

— Значит, я должен тебя убить, — Гэйнор все еще тяжело дышал. Он бросил меч Корума на землю, схватил свой обеими руками и шагнул вперед, чтобы прикончить противника.

Корум инстинктивно поднял обе руки, пытаясь закрыться от смертельного удара. И тут что-то произошло с рукой Квилла.

Уже не один раз рука спасала Коруму жизнь, часто даже еще до того, как возникала реальная опасность. Вот и теперь она, по своей собственной воле, вдруг протянулась вперед и, перехватив меч Гэйнора прямо за острие, вырвала клинок из рук Проклятого. И тут же, взмахнув отнятым оружием, с силой ударила Гэйнора тяжелой рукоятью меча прямо по голове.

Гэйнор пошатнулся и медленно осел на землю. Корум прыгнул вперед и схватил врага за горло:

— Сдаешься?!

— Я не могу сдаться! — голос Проклятого звучал глухо. — Мне нечего сдавать!

Но он уже настолько обессилел, что почти не сопротивлялся. Рука Квилла уцепилась за нижнюю кромку забрала его шлема и дернула его вверх.

— НЕТ! — отчаянно завопил Гэйнор, поняв, что намеревается сделать Корум, — НЕТ! НЕЛЬЗЯ! НИ ОДИН СМЕРТНЫЙ НЕ СМЕЕТ СМОТРЕТЬ МНЕ В ЛИЦО! — он начал вырываться, но Корум крепко держал его и не выпускал. Рука Квилла еще раз дернула забрало вверх.

— НЕТ! ПОЖАЛУЙСТА! ПРОШУ ТЕБЯ, НЕ НАДО!

Забрало чуть сдвинулось.

— МОЛЮ ТЕБЯ, ПРИНЦ В АЛОМ ПЛАЩЕ, ПОЩАДИ! ОТПУСТИ МЕНЯ, И Я НИКОГДА НЕ ПРИЧИНЮ ТЕБЕ ЗЛА!

— У тебя нет больше права давать такие клятвы, — с яростью в голосе напомнил ему Корум. — Ты же целиком и полностью принадлежишь Ксиомбарг! У тебя не осталось ни собственной воли, ни чести!

Но Гэйнор продолжал умолять:

— Пощади меня, принц Корум!

— А у меня нет никакого права щадить тебя! Ибо я служу Порядку!

Рука Квилла в третий раз дернула забрало вверх, и оно наконец поднялось.

Корум взглянул прямо в лицо, спрятанное под шлемом. Это было юное, прекрасное лицо, но сейчас оно было искажено ужасной гримасой. Потом оно вдруг начало дергаться, на нем словно шевелился клубок белых червей. На Корума теперь смотрели мертвые красные глаза. Все ужасы, которые до сей поры встречались Принцу в Алом Плаще, показались ему сущей ерундой по сравнению с тем ужасным и трагическим зрелищем, свидетелем которого он сейчас был. Корум невольно вскрикнул, и ему ответил ужасный вопль принца Гэйнора Проклятого. Кожа и плоть его разлагались прямо на глазах, приобретая мерзкий гнилостный цвет и издавая чудовищный смрад, еще более ужасный, чем тот, что издавала Свора Хаоса. Черты лица расползались, постепенно меняясь. Сначала возникло лицо человека средних лет, затем лицо женщины, потом мальчика… Один раз Корум увидел даже свое собственное лицо, словно на миг заглянул в зеркало. Сколько же обличий сменил принц Гэйнор Проклятый за весь тот бесконечный срок, что он нес на себе проклятье! Из-под забрала на Корума словно глядели тысячелетия сплошных бед, несчастий и страданий… А лицо все еще кривлялось и гримасничало, в красных глазах вспыхивали то ужас, то боль, ужас-ные черты все продолжали меняться, меняться, меняться…

Более миллиона лет, целая эпоха страданий — вот какова была расплата за безвестное преступление Гэйнора, изменившего своей клятве, клятве верности Порядку. Чудовищная, ужасная участь, ниспосланная ему, но не Порядком, а самим Великим Космическим Равновесием! Каково же было то ужасное преступление, если само Космическое Равновесие сочло необходимым вмешаться?! Какой-то ответ на этот вопрос могли дать те бесчисленные лица, что мелькали, сменяя друг друга, под поднятым забралом. Корум уже перестал сдавливать горло Гэйнора — ему пришлось обнять Проклятого и поддерживать его падающую голову. По лицу его текли слезы. Он оплакивал проклятого принца, которому наконец пришла пора платить за свои преступления, и расплата была поистине страшной, какая не приснится ни в одном, даже самом кошмарном сне…

Именно в этом, как только сейчас понял Корум, и заключалась высшая справедливость. Или высшая несправедливость. В данном случае это было одно и то же…