Грэм Макнилл - Орден Ультрамаринов: Омнибус

Леарх развернулся на каблуках и снова зашагал на юг.

— Не бойтесь, мои молодые братья, — сказал он, — у вас скоро появится возможность снискать славу.

Крики боли метались между грязными стенами коридора, и Дженна Шарбен чувствовала каждый, словно нож в груди, шагая к камере для допросов. Вопли принадлежали пришельцам и должны были звучать музыкой в ее ушах, но горе и ужас, различимые в них, рвали ей душу, жаждущую справедливости и благородства.

Каждый шаг стоил усилий, потому что с момента нападения тау на Брэндонские Врата она совершенно не высыпалась. Крылатые вспомогательные войска тау заполонили город, и в Стеклянном доме внезапные налеты с воздуха стали повседневной реальностью. Нервы были на пределе, захватчики вызывали жгучее негодование. К тому же припасы практически не возобновлялись, и силовики, несущие службу в тюрьме, считались менее важными, чем те, кто сражался по всему Павонису.

Дженна понимала, что в этом есть своя логика, но от этого было не легче объяснять подчиненным, почему они перешли на пайки и переработанную воду. Быть обреченным на жизнь в загаженных бараках Стеклянного дома на диете из замороженных продуктов и противной на вкус воды, прошедшей неизвестно через какое количество пищеварительных трактов, — не самая благоприятная ситуация для укрепления душевного спокойствия.

Напряжение росло, но силовики могли сбрасывать его: с тех пор как Ультрамарины доставили в Стеклянный дом пленных, подчиненные Дженны изобретали новые и все более изощренные способы унижать и мучить их.

Всем пленным тау состригли их стоявшую хохолком растительность на голове и сняли все опознавательные знаки, украшения и драгоценности, прежде чем обдать их струей воды под давлением, благословленной прелатом Куллой. Одетых в одинаковые рубахи, их как скот загнали в переполненные камеры и заковали в кандалы, ранящие ноги до мяса, и на долгие дни лишили пищи и сна.

И сколько в итоге добыто полезной информации?

Нисколько.

Практически все, что удалось выбить из пленных, — это их имена и что-то вроде серийных номеров. Не то чтобы Дженна рассчитывала на многое. Узник, подверженный пыткам, может сказать все что угодно, лишь бы прекратить мучения, и любую информацию, добытую таким способом, следует рассматривать как сомнительную.

Дженна осознала это после своего первого бесплодного допроса Ла'тиен, ей было до странного стыдно за то, какое серьезное насилие она применяла. В конце концов она свела допросы к чисто вербальному взаимодействию.

Однако так поступила лишь она.

Дженна потерла ладонью лицо, чувствуя, какой сухой стала кожа и как ввалились щеки на скудном пайке. Ее светлые волосы были грязны и непричесанны, и она знала, что ничем не напоминает щеголеватую Арбитрес, прибывшую на Павонис преисполненной идеализма и пламенных мыслей о справедливости.

Какая еще справедливость в этом аду?

Судья проходила мимо камер, где силовики в зеркальных масках избивали пленных дубинками или унижали, заставляли совокупляться с сокамерниками. Доносящийся смех ее подчиненных был даже хуже криков. Несмотря на напряжение, скудное питание и угрозу инопланетного вторжения, бойцы, из которых она пыталась сделать честных хранителей Закона Империума, в самом деле получали удовольствие от работы.

При мысли об этом ее мутило, но с момента прибытия прелата Куллы она едва ли могла что-то сделать.

Этот человек въехал в тюремные ворота под аккомпанемент торжественных песнопений, несущихся из аугмиттеров, установленных на его нелепо помпезном «Носороге». Удушающий дым от благовоний тащился за машиной, над головой парило полдюжины золотокожих херувимов. Они, не скрывая отвращения, оглядывали интерьер Стеклянного дома.

— Я здесь, чтобы допросить предателя! — объявил Кулла, спустившись с окаймленной пламенем кафедры с исполинским краснолезвийным мечом за плечами. Он возвышался над Дженной и выглядел угрожающе могучим. Борода Куллы была заплетена в две косы — черную и серебряную.

— Допрос пленных — наша работа, — возразила Дженна. — Вы здесь не имеете полномочий.

Кулла извлек огромный цепной меч из ножен за плечами и уперся им в твердую почву перед собой. Опустив на рукоять обе ладони, он наклонился вперед.

— Меня наделил полномочиями Император, девочка, — прогремел он. — Ни один предатель не смеет предстать предо мной, и лишь предатели мешают мне вершить мой священный труд. Знать, что предавший Императора все еще дышит за этими стенами, — грех, судья Шарбен, грех, который не останется безнаказанным.

Собралось довольно много силовиков, и, учитывая, насколько опасно было пускать сюда фанатика, она не получила никакого удовольствия от стычки с проповедником Сорок четвертого. Дженна неохотно отошла в сторону, давая возможность Кулле пройти в тюрьму, и несколько дней здесь все полыхало от его присутствия. Он либо купался в крови узников, либо проповедовал свое карательное кредо силовикам, наполняя их сердца новой ненавистью к тау и предателям.

Дженна не посещала его проповеди, напрасно пытаясь хоть немного отоспаться и восстановить свой авторитет в Стеклянном доме. С самого прибытия Куллы силовики Брэндонских Врат сочли его лидером, и ее собственная власть исчезла, словно размываемый морем песок.

Она свернула в коридор, ведущий в камеру для допросов, и услышала крики Куллы из-за железной двери в самом конце. По обе стороны двери стояли Дион и Аполлония, опустив зеркальные визоры шлемов. Дженне не надо было видеть их лица, чтобы понять: это они. За месяцы учений их телосложение и манеру держаться она изучила не хуже собственных.

— Откройте, — велела она, приблизившись к двери.

— Прелат Кулла не любит, чтобы его беспокоили во время допроса предателя, — сообщил Дион.

Дженна посмотрела в его визор и увидела лишь отражение собственного измученного лица.

— Да насрать мне на то, что там не нравится Кулле. Открывай. Это все еще моя тюрьма, а ты все еще мой гребаный подчиненный, Дион. А теперь, мать твою, делай, что тебе сказали!

Дион покосился на Аполлонию, но Дженна продолжила:

— Не смотри на нее. Я твой офицер и командир, а не она. А теперь открывай.

— Есть, мэм, — Дион пропустил Дженну.

Она распахнула дверь и вошла в маленькую комнату с голыми бетонными стенами. В центре стоял простой стол, большое окно с зеркальным стеклом выходило в камеру для допросов, куда можно было попасть через гладкую железную дверь. На дальней стене висел бронзовый орел, символ Империума. Глядя на него, осужденные должны были задуматься о собственной участи.

Дженна увидела Куллу в окно — он стоял посреди комнаты, раздетый до пояса, сжав кулаки. Он кричал, но слов она не слышала — эта часть тюрьмы была оборудована звукоизоляцией. Дженна набрала код на замке и вошла. Запах крови, человеческих экскрементов и ужаса едва не сбил ее с ног.