Генрих - Отпуск на всю жизнь

– Учёба – самый тяжёлый труд. Вот папа сегодня отдыхает, ты, Эльвира вообще каждый день баклуши бьёшь. Одна я тружусь беспросветно каждый день без выходных с утра до вечера.

– Да как ты смеешь?! – ей и так приходится мыть посуду, а тут я, – На мне весь дом.

– Да ладно! Знаем мы, кто там на тебе. У папы ночами свой священный бюджет отрабатываешь… – и тут же срываюсь прочь.

– Ах, ты – мерзавка рыжая! – взвизгивает Эльвира и несётся за мной. Нас догоняют громовые раскаты папиного хохота. У меня случился неожиданный выброс игривого настроения. Я ж говорю, гормональный шторм.

Визги и крики меняют тональность, когда папахен вываливается из кухни. Эльвира проявляет какое-то по-женски коварное проворство и ловит меня. Я-то думала, что неуловима, пока бегаю вокруг дивана, а она вдруг как скакнёт!

И вот она, зажав меня на диване лицом в подушку, колотит о ту подушку моей головой, щиплет за разные места и шипит, как гусыня.

– Я тебе покажу бюджет! Я тебе покажу «отрабатываешь»!

– Па-па спа-си, у-би-ва-ют! – но папахен только хохочет. Но затем всё-таки решает вмешаться.

– Хватит ребёнка мучить! – и валится на Эльвиру, организуя кучу-малу. Эльвира взвизгивает и переключается на нового врага.

Совсем очумели! Эльвира-то не пушинка, а тут сразу оба на мне. Усиленно пыхтя, выбираюсь.

– Обалдели совсем. Как дети, чесслово…

– Дана, помогай! Прояви женскую солидарность!

– Это как? – я всерьёз озадачиваюсь, – Укусить тебя?

Папахен, обессилев от нового приступа смеха, сваливается с дивана. Торжествующая Эльвира тут же его седлает. Я отступаю к своей комнате, даю финальное пожелание:

– Только при мне свой бюджет не отрабатывай, – и быстро исчезаю за дверью, воспользовавшись защёлкой. В дверь бессильно ударяет возмущённый визг и папин хохот.

24 марта, вторник, школа.

Время – перемена после второго урока.

Неожиданно меня с неотлучной Юлькой в одном из холлов припирает группа рослых крепких парней. Старшеклассники. То ли девятый, то ли десятый класс. Юлька привычно прячется за меня, я инстинктивно быстро оглядываюсь по сторонам. Нас отжимают к окнам, в сторону от трассы, по которой обычно перемещаются стада школьников. А перчатки-то надеть не успею, если что.

– Молчанова Дана? – осведомляется самый крупный верзила.

Думаю, подтверждать или нет? А то вдруг сразу бить начнут.

– С какой целью интересуетесь? – понравилась мне эта где-то вычитанная фраза. Я много чего могу выдумать, только зачем отказываться от чужих находок.

– У нас это… как его… – детина почему-то начинает мяться и мямлить. Меня тут же отпускает. Фу-у-у, ты! Как я могла забыть?! Драка с девчонками для мальчишек в этом мире – гарантия падения репутации ниже уровня пола в подвале. Допустивших подобное дразнит и шпыняет даже мелкота.

Мы с Юлькой если не самые красивые, то всяко очень хорошенькие девочки. Я о внешности. И давно заметила, насколько неуверенно держится большинство парней при общении с красивыми особами. Отмечаю в памяти, это надо серьёзно обдумать, я вижу в этом направлении некие туманные, но привлекательные перспективы.

Тем временем верзилу отодвигает парень калибром чуть поменьше, зато, видимо, бойчее.

– Дело у нас к тебе, Дана, – начинает он, – Вернее, предложение.

– Излагайте, – милостиво разрешаю я.

– Это всё из-за Грибачёвой. Она всех достала, а сделать мы ничего не могли. Не могли же мы зайти в женский туалет, чтобы её остановить.

– Её любимое место для разборок, – подтверждает стоящий слева.

– Короче, мы у тебя как бы в долгу. Давай мы тебя из школы будем провожать. А то мало ли что.

Чешу репу, ещё одно выражение, которое мне понравилось. Я озадачена. Постоянный хвост за собой таскать мне не по нутру. Телохранители это не только безопасность, относительная, кстати. Это ещё и отсутствие всякой личной жизни. Я даже о девичьем потрещать с Юлькой не смогу, если они будут постоянно за нами таскаться.

– Пожалуй, это лишнее…

– Да мы в сторонке побудем, – заверяет парень, – но рядом.

– Дана, – трясёт меня за рукав Юля и шепчет в ухо, – до кафе и на выходе оттуда. Нормально.

– Да? Ну, ладно, – излагаю схему, парни переглядываются с облегчением, – Но ждать вас, если что, не станем. И вообще, это всё ерунда. Мне другая помощь нужна.

Излагаю.

– Грибачёва подала на меня жалобу за избиение. Меня сейчас по этому поводу полиция трясёт. Возможно, будет суд. Сделайте вот что…

Не, а что? Я что ли буду бегать за ранее пострадавшими от тяжёлой машкиной руки. Если хотят помочь, пусть помогают. Там немного надо, во-первых, наводку; во-вторых, согласие дать показания, желательно со справками моему адвокату.

– А что такое? Это трудно или как? – замечаю, что парни переглядываются со странными усмешками.

– Грибачёва правда на тебя заявление в полиции накатала? – интерес у переговорщика конкретный.

– Если следователь не соврал, – хмыкаю, – Он показывал мне бумажку, но я её не читала. С другой стороны, если бы не было, то с какой стати меня на допрос вызывали? Он же про драку с ней выспрашивал.

– Тебя на допрос из-за машкиного заявление вызывали? – вот это уточнение уже вызывает раздражение. Как и улыбочки на их лицах.

– Хорошая новость, – подводит итог переговорщик. И поясняет, чем.

– Вы, девочки, будто на другой планете живёте, раз не знаете. Грибачёва дура последняя, раз бумагу полицейским написала. Её банда теперь от неё откажется. Это зашквар. Члену банды обращаться за помощью к полиции… даже не знаю, как сказать…

– Да, ладно. Я поняла. Тогда вы мне особо не нужны. Одну Машку я укатаю, даже если при смерти буду.

– Ну да, – парни глядят на меня с уважением, – Мы долго поверить не могли, когда узнали.

Тут и переменке конец, а кто слушал – молодец.

Мы запаренные, как мыши под дождём. Вчера отработали математику и химию. Я про контрольные. За себя я не боюсь, а вот с Сидяковой был серьёзный разговор. Я ещё неделю назад сунула ей кулак под нос и сказала, что два первых, самых лёгких задания контрольной она решит самостоятельно. А уж третье, ладно, я ей подсуроплю. Даже денег не возьму.

– Молчанова, не вертись, – сказал мне вчера на контрольной математик.

– Я Сидякову контролирую, Викенть Валерич, – бодро докладываю я.

– Это как?

– Очень просто. Если напишет на «два», я её убью, – не только математик, весь класс замер, настолько убедительно прозвучали мои речи.

– Прямо-таки и убьёшь, – математик всё-таки усомнился.

– А чо такого? Это вам нельзя, а меня даже не посадят. Возможно, наградят…

Класс начинает хихикать, Маринка, поначалу сжавшись, расслабленно выдыхает, но чувствую спиной обиженный взгляд.