Макс Фрай - Зеленый. Том 2 [litres]

Примерно на этом месте Стефан ощущает сильное желание зарычать. Но, как уже было сказано, он человек изумительной выдержки. Поэтому не рычит и даже не воет, как лесной оборотень, сдуру попавший в троллейбус в час пик, а говорит человеческим голосом:

– Объясни нормально, пожалуйста. Линии мира – ладно, черт с ними. Если их звон тебя только смешит, значит, ничего им не сделается. Может и правда пойдет на пользу. Я за него боюсь.

– Ой, нет, вот ты как раз лучше не бойся, – серьезно говорит ему Нёхиси. – Тебе бояться нельзя. Хочешь, я вместо тебя за него побоюсь? Я умею! Недавно как раз научился. Правда, не так сильно, как у вас обычно принято друг за друга бояться. Совсем чуть-чуть. Наверное, это чувство следует называть не «страхом», а «легким беспокойством». Но для меня, сам знаешь, и это огромное достижение. Раньше я ничего подобного не испытывал. Если бы стали объяснять, как бывает, даже не понял бы, о чем речь.

– Так что за вожжа под хвост? – перебивает его Стефан. – Рассказывай давай.

– Да не о чем тут рассказывать, – Нёхиси пожимает плечами, специально для этого невербального коммуникативного жеста выращенными из тьмы. – Все как всегда: наслушался человеческих мыслей и разговоров… а может, кстати, фейсбук почитал? Это бы многое объяснило. В общем, я сам дурак. Полночи гулял с ним по городу, решил, что он успокоился, и улегся спать, а проснувшись, застал его в настроении «Все пропало, да и пропадать особенно нечему, потому что с самого начала все было зря».

– Справедливости ради, настроение в городе мне самому в последнее время не очень-то нравится, – вздыхает Стефан. – Ничего страшного, но ощутимый откат назад. Я уже не раз замечал: чем длиннее зимние ночи, чем тоньше границы между мирами, чем больше магии разлито в воздухе, тем меньше ее становится для людей, как будто они нарочно прячутся, отворачиваются, закрываются от всего необычного, включая собственные ощущения, гоняют рутинные мысли по кругу, с головой погружаются в обыденные дела… Собственно, не «как будто», люди и правда нарочно отгораживаются от магии, когда она становится непривычно доступной. Хотя, конечно, не осознают ни хрена.

– Ну вот примерно это он и говорил. Что наш город уже давно волшебное место, тайное магическое сердце мира, оплот невозможного, пространство чудес, а его жители какими были, такими остались – просто обычные люди, послушные, слабые, тупые, трусливые, жадные и жестокие, ничего не видят, но на всякий случай всего боятся, если это нельзя положить в карман или сунуть в рот, и значит, мы зря старались, все было напрасно, потому что даже сказочный рай, если он населен адскими жителями, рано или поздно превратится в унылый ад. И все остальное, что он обычно говорит в таком настроении; потом всегда, вспоминая, смеется – да, я сраный идеалист, ничего не поделаешь, кто-то должен, а у меня как раз хорошо получается, – ну, ты сам все это слышал сто раз…

– Эти песни я наизусть знаю, – нетерпеливо кивает Стефан. – Только линиям мира от них до сих пор, слава богу, не было никакого вреда.

– Ну так потом он сказал, что ему надоело без толку ругаться. Пришло время решительно действовать, хватит бессильно бубнить и ворчать. Он сейчас всем тупым засранцам покажет. В смысле, милосердно даст им шанс, о каком сам всю жизнь, пока был человеком, мечтал.

– Шанс? – переспрашивает Стефан. – На что именно, мать его, шанс?

– Если я правильно понял, шанс перестать быть тупыми засранцами, игнорирующими чудеса, – безмятежно улыбается Нёхиси. – Причем немедленно, а не когда-нибудь после тысячи перерождений. И даже не будущим летом, а вот прямо сейчас.

Стефан явственно ощущает, как из-под его ног уходит земля. Усилием воли возвращает землю на место и говорит нарочито небрежно, потому что всякое трудное дело должно считать себя легким, очень важно заранее дать делу понять, что оно пустяковое, и быть при этом достаточно убедительным:

– У него за сто жизней столько бошек дурных не вырастет, сколько я сейчас хочу ему оторвать.

Вероника Степановна заходит в аптеку на улице Вильняус; нет, слава богу, дома никто не болен, и она сама не больна, только каждый день ближе к вечеру чувствует слабость, нет сил даже заняться уборкой, но это просто нормально, все-таки уже не девчонка, пятьдесят два года, старость не радость, надо привыкать, теперь так будет всегда, вернее, потом станет хуже, но до «хуже» еще дожить надо, не всем так везет, о-хо-хо.

А все-таки витамины не помешают, – думает Вероника Степановна, разглядывая разноцветные коробочки с витаминами. Зимой полезно принимать витамин D, компенсирующий недостаток солнечного света, круглые желтенькие таблетки, похожие на маленькие янтари. Бухгалтер Алдона их прошлой зимой принимала, говорит, помогают, сдохнуть не так сильно хочется, сил становится явственно больше, вполне хватает на ежедневное приготовление пищи и уборку хотя бы по выходным.

Упаковок на полках много, все разные, хотя на всех написано одно и то же: «витамин D». Вероника Степановна пыталась заранее разобраться, какие надо покупать, чтобы лучше подействовали, прочитала кучу статей в интернете, но так ничего и не поняла. Наверное, все одинаковые, – неуверенно думает Вероника Степановна, – витамины и витамины, ну какая там разница может быть? Надо просто брать те, которые подешевле, только важно проверить, сколько штук в упаковке, а то может потом оказаться, что дешевые и есть самые дорогие, потому что во всех коробках, к примеру, по сотне таблеток, а в якобы самой дешевой их всего шестьдесят.

Вероника Степановна протягивает руку и берет с полки коробку… нет, почему-то чашку. Откуда чашки в аптеке, зачем? – думает Вероника Степановна, зачарованно разглядывая большую керамическую чашку в виде красивой и очень печальной головы Пьеро.

Я же точно такую однажды видела в детстве, – вдруг вспоминает она. – В витрине антикварного магазина. Я тогда верила, что это настоящая волшебная лавка, совсем еще маленькая была, – думает Вероника Степановна и с сожалением ставит чашку на полку рядом с нарядной фигуркой нерестящегося лосося из цветного стекла и моделью старинной подводной лодки из розового поделочного камня; в памяти зачем-то всплывает название: «родонит». Товары на других полках им под стать – причудливые статуэтки, шкатулки, кристаллы, какие-то колбы, старинные портсигары, карточные колоды, блестящие лоскуты. Куда подевались лекарства и витамины? Это же аптека! Я зашла в аптеку на улице Вильняус, – напоминает себе Вероника Степановна. – Я только что в аптеке была! Своими глазами видела витамины, шампуни, бинты и пластыри. Куда они подевались? В аптеке обязательно должны быть.