Вадим Булаев - Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #5

Не работают так.

— Ну хоть какая-то зацепочка есть? — едва не взвыл Антон, у которого в голове бродили сходные мысли.

— Следы на снегу перед двором. Далее почищено, да и оттепель давешняя остатки растопила, а вот перед воротами снежок остался. Сорок второй размер, по-вашему. Ботинки. У Мирнока нога той же мерки. Где обувка — неведомо. В его дому так точно нет. И другое... приятный он, аки леденец. Ко всем с улыбочкой, с подходцем. Никто про него слова худого не сказал. Плохо — поможет. Заболел — подменит. Без мыла в гузно не лезет, но и в стороне не стоит, чужому горю завсегда помочь готов. От души. От чистого сердца.

Последнее вообще ни в какие ворота не лезло.

— Я, конечно, извиняюсь, — начал было Швец, вознамерившись открыть глаза начальству на сделанное им «киношное» описание маньяка, но боярин его заткнул.

— Помолчи. Сам разумею, что блажью попахивает... Досказываю. Силища в нём ещё бычья. Дурная. Гнёт подковы или нет — не ведаю, но, сдаётся мне, гнёт. Видывал я его на карточке, да и говорили мне про то... Удавить человека нелегко, а уж так, чтобы тот и пикнуть не успел — мало кто сможет. Они ведь, удушаемые, брыкаются, царапаются, извиваются всяко... Под ногтями хоть что-то, да останется. То ли кожа убийцына при оцарапывании, то ли извёстка от стены. Да что угодно! У нашего паренька — ничего. Без сопротивления помер. И девчушка та, в лесе найденная, тоже по голове удар страшный получила. Вот и рассудите... — устало закончил шеф и рыкнул. — Иванов!

Изменение в интонации оказалось настолько внезапным, что инспектор чуть не подпрыгнул на месте. В последний момент удержался, по неуставному выдохнув:

— А?

— Варежку закрой, муха залетит, — одёрнул подчинённого Фрол Карпович. — До завтра с бумагами управься! — повернулся к Антону. — У тебя не спрашиваю. Тебе велю к Мирноку на дом отбыть. Переверни там всё, но секретно... Полиция ничего не нашла, но ты — не полиция...

Посчитав вводную часть оконченной, шеф пожелал Серёге не лениться и работать больше, а после убыл в неизвестность, прихватив с собой напарника.

***

Объявился Швец ближе к вечеру, зажав под мышкой пухлые тома. Посидел на кухне, полакомился чаем, поиграл с Муркой. Поговорил ни о чём. Разумом он был уже на морском побережье, и любая тема сводилась к пальмам, барам, солнцу и безделью в мягком гамаке или шезлонге.

Даже вылет успел запланировать. Двадцать девятого декабря.

В очередной раз позвал с собой друга. Тот в очередной раз отказался.

Сергею не хотелось говорить о том, что когда он заикнулся о новогоднем отпуске или отгулах, начальство сердито осадило подчинённого:

— Антон уедет, ты уедешь... — дальше ответ более всего напоминал анекдот из разряда «Кто в лавке останется?»

В недовольстве Фрола Карповича имелось рациональное зерно. Полностью оголять подведомственную территорию, да ещё в праздничную неделю, не решился бы никто. Мало ли...

Беседу инспектор оставил втайне от всех и теперь терпеливо отнекивался от настырных предложений друга рвануть в тёплые страны толпой, как год с хвостиком назад.

Не хотел портить ему отдых. С Антона станется пойти на принцип и всё переиграть из солидарности, игнорируя обещания, данные своей подружке Розе.

Та, насколько Иванов знал от Маши, также пребывала в предпоездочной эйфории и имела на отдых большие планы.

Вдоволь намечтавшись, заработав пару царапин от не в меру разыгравшейся кошечки, Швец откланялся.

— Пойду к нашему фигуранту, — поделился он рабочими планами. — Покопаюсь в пожитках.

Похлопав стопку полученных материалов по обложке верхнего тома, Сергей вместо привычного: «Бывай» или «До завтра» спросил о другом:

— Шеф команду дал — разумеется, исполним. Но... я не понимаю, откуда такое упорство. Опять нас в тёмную играют?

Уже взявшийся за дверную ручку призрак замер, развернулся и, поправив очки, произнёс:

— Чутьё у Карповича звериное. Не замечал?

— Э-э-э... нет.

— Плохо. Имеется у него такой дар. Я, пока в архивах штаны протирал, наслушался от очевидцев... Он в конце девяностых секту вскрыл. У людей недвижимость отжимали, прикрываясь Библией, несогласных под нож пускали. Бандитскими руками. Много за ними дерьма нашлось. Так вот, всё началось с того, что ему один уличный проповедник с брошюрками не понравился. Тогда их много по городам шаталось. И баптисты, и мормоны, и прочий, запрещённый сейчас, контингент... Представляешь?! С первого взгляда заподозрил! Начали раскручивать, а там такое потянулось... От детской порнографии до доведения до самоубийств. Теперь делай выводы, Серый, и надейся, что шеф ошибся.

Ответ Иванова его не интересовал. Посчитав, что сказал достаточно, Антон помахал на прощанье рукой и вышел из квартиры, оставив хозяина вести битву с документами.

— Н-да... — протянул инспектор, в глубине души прекрасно осознававший, что такое «профессиональная чуйка» и почему ей стоит доверять.

Такое чувство, своеобразное... полезное для всех ведущих беспокойный образ жизни.

Однако осознавать то осознавал, но принимал такие доводы на веру крайне плохо. Одно дело, когда сам, спинным мозгом чувствуешь в человеке сомнительные неувязки без единого на то повода, и другое — когда тебе без всяких объяснений с обоснованиями дают команду: «Ату его, это жулик».

Ничего для себя не решив, Сергей вернулся на кухню, настраиваясь на исполнение приказа.

... Маша уже прибрала кухонный стол, принесла из комнаты лампу для чтения.

— Работай тут. Чайник на плите, захочешь перекусить — в холодильнике овощное рагу. Мурке ничего не давай. Я её покормила, — валяющаяся на подоконнике питомица дёрнула ухом в знак несогласия, но на больший протест не решилась. — Если что, зови.

Тактичная домовая, не желая мешать, скрылась за холодильником, а Иванов включил лампу, поставил рядом пепельницу и углубился в изучение протоколов и прочих следственных бумаг.

Начал с тех, что относились к событиям двенадцатилетней давности.

***

... Последний том инспектор захлопнул под утро. Открыл окно нараспашку, проветривая квартиру от надёжно прячущих потолок клубов табачного дыма, вытряхнул в мусорное ведро горку окурков, зевнул, умылся ледяной водой, поставил чайник.

Теперь можно было и обдумать прочитанное. Информации в делах накопилось изрядно, но в разрозненном виде. Оперативные справки, написанные для высокого начальства, не содержали и половины полученных сведений. Сухие выжимки из основных фактов.

А имелись и второстепенные.

Разрабатываемый на причастность к убийству девушки Мирнок оказался относительно стандартной личностью. Сорока восьми лет по этому году, родился в неполной семье, мать жива и обитает где-то в области.