Вадим Булаев - Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #5

Однако полностью отрицать необходимость официальных обращений добровольный помощник не стал, сообщив:

— Кому нужно — обязательно узнают. Заявление задним числом примут, вещественные доказательства мы передадим... Переоцените приоритеты, Сергей! Вы — эпицентр последних суток. На вас завязано. И нам всем, — боярин одобряюще кивнул в поддержку старого друга, насупив брови, — хотелось бы знать ваше мнение по этому поводу.

Три пары глаз уставились на Иванова, ожидая ответа. Смотрели все по-разному: Швец — с надеждой, с верой в некое секретное озарение; Александрос — невыразительно, словно скучая; непосредственный начальник — мрачно, не ожидая ничего нового и настраиваясь на длительное обсуждение с аналитическим поиском причин.

— Абсурд, — инспектор выдал наиболее подходящее описание действий Мирнока. — Ему бежать надо. Со всех ног. А он со мной игры устраивает. Или полный шизик, или я чего-то не понимаю. Это послание, водка тухлая... Не сходится. Поставил так, чтобы её никто не купил. Время дал. Зачем? Выманивал из квартиры? Слишком сложно. Достаточно было утра дождаться, без циркового представления. Я на работу выйду – и бодайся со мной на здоровье. Передавал послание? Способ кретинский, в литературе вдоль и поперёк изъезженный. Кино «Крепкий орешек», третью часть, видели?

Собравшиеся разрозненно сослались на интеллектуальный пробел в области относительно современной кинематографии. Серёга пояснил:

— Там тоже полицейского заставляли выполнять бредовые желания преступников. То с плакатом посреди улицы поставили, то заминировали что-то... В деталях сюжет позабылся, — виновато уточнил парень, — но вся загвоздка в том, что таким образом полиции подкидывали отвлекающие цели, с каждым разом всё крупнее и крупнее. Пока все носились, как ошпаренные, преступники грабили банк.

Быстрее всех оценил придумку Голливуда боярин. Ощерился, затряс бородой в неприятном, саркастическом смехе:

— Хитро! И какова же у Мирнока цель? От чего он нас отвлекает?

— Спросите чего полегче, — выдохнул Иванов, запуская пальцы в короткие волосы и массируя кожу головы. Накатывала мигрень. — У меня уже мозги кипят от множества множеств идей и допусков. Одно ясно — надо ловить. Задержим — спросим. Хочет, чтобы я вышел — выйду. Тоха рядом покрутится, невидимкой.

— Полностью за! — оптимистично ввернул Швец, в запальчивости стукнув кулаком по кухонному столу, за которым расположилась четвёрка сыщиков. — Мы его в два счёта уделаем! Только высунется — и повяжем похлеще вологодского конвоя.

— Тпру... — по лошадиному осадил Фрол Карпович подчинённого. — Закусил удила, жеребец стоялый... Наживкой идти запрещаю! Мыслили уже с Александросом... Иным образом сделаем. Тебя, Иванов, спрячем. Заместо Швеца оставим. Он в лике твоём походит до поимки. С утра будет из дому до дороги идти, после исчезать. Вечером — возвращаться. Желательно таким макаром чёткую границу выверить, где убивец может тебя подкараулить. Коль слежку удумает — раз потеряет, другой, да и начнёт крутиться поблизости. И уж тут надобно не сплоховать!

Терпеливо выслушавший начальство Антон мгновенно поменял ориентиры:

— Однозначно! Я — призрак! Мне что монтировка, что перо бандитское — до фонаря! Главное, Серёгой рисковать не надо! — и принялся убеждать друга. — Ты за меня в Новый год дежурить будешь, так что всё по-честному. Поживёшь где-нибудь, телек посмотришь. А я тебя проведывать буду, с новостями. Не дрейфь, не бросим!

Деловитый Александрос повёл бровью при упоминании грядущего праздника, однако промолчал, сочтя некорректным вмешиваться в чужие договорённости. Занудливо указал:

— Считаю данный план наиболее оптимальным.

Посчитав основные штрихи законченными, гости Иванова перешли к обсуждению деталей, особо не интересуясь мнением предмета обсуждения. Прикидывали маршрут, график движения, контрольные точки, где Швецу следовало или закурить, или слегка споткнуться для рекогносцировки окружающего пространства. Спорили о мелочах.

— С родителями мне что делать? — нарушая всеобщее оживление, хмуро осведомился Иванов. — С мамой и папой? Их куда девать? Если до них доберётся...

Проработка схем заглохла на полуслове. Про кого инспектор упоминал — сообразил каждый.

— Отец... мать... — словно пробуя на вкус позабытые понятия, остолбенело прошептал шеф. — Живые... Запамятовали про них... Сие препона. Великая! — и по второму кругу. — Отец... мать...

Представителям Департамента стало душно, тяжко в Серёгиной квартире. Давным-давно растеряв родню и заменив её службой, они намеренно загнали воспоминания о близких в глубины памяти и вытаскивали их изредка, как тщательно оберегаемый, сказочный сон, когда всё было иное, больше и ярче.

— Не стоит переживать, Фрол, — речь македонца лилась неспешным, убаюкивающим ручьём. — Организуем охрану. Круглосуточную. Обещаю задействовать все резервы. Мимо и мышь не пробежит. Лично проконтролирую.

— Вы уверены? — парню до жути хотелось услышать «да». Он хоть и общался в последнее время с семьёй редко, и звонить регулярно забывал, расстраивая маму, но любил родителей искренне, желая им только добра. Кольнул стыд.

— Да, — края губ говорящего поползли вверх, обозначая подобие уверенной улыбки. — Я. Вам. Обещаю.

С инспекторской души словно камень упал. При всей чопорности и натянутости в поведении Александроса за его верность данному слову можно было не переживать. Однако хотелось узнать побольше. Для надёжности.

— Каким образом? Пост в квартире поставите?

— Конечно. И личную охрану. Домовых привлеку. Вы их не знаете, однако в работе проверены неоднократно. Прекрасно владеют отводом глаз даже на улице, вне стен. Прочие же навыки... на высоте.

Удивлённый боярин посмотрел на прекрасноликого товарища. Тот улыбнулся, теперь полностью:

— Фрол! Ну не только тебе иметь доверенных лиц! Бойцов наших римских надолго не выдернешь, им забот по верхушки шлемов хватает. Приходится, как ты обожаешь говорить, соответствовать. Работаем, друже, работаем не хуже тебя...

Солидный бородач запыхтел, будто самовар, признавая за македонцем право на собственные методы. Однако пожелал оставить последнее слово за собой:

— Ну, раз так, то... — и застопорился. Снисходительно бросить «дозволяю» казалось наглым, заурядно согласиться — недостаточным. Разговор шёл о его подчинённом и молча, за «спасибо», принимать стороннюю помощь — значило наступить на горло горделивому характеру, проявить слабость.

На выручку пришёл всё тот же Александрос, досконально изучивший за долгие годы сварливый нрав коллеги:

— Я тебя с ними потом познакомлю.

Посчитав оказанное уважение достаточным, Фрол Карпович смягчился.