Лилия Роджер - Инферняня [litres]

– Да, – сказал Томас. – Мне жаль.

– Значит, мойры были правы, – сказала я печально. – А знаешь, они ведь и насчет Вивиан угадали.

– Да?

– Ну, позор в прессе.

Вивиан со Швайгером времени не теряли, и слухи об их помолвке на днях «просочились» во все газеты. По этому случаю репортеры подловили их вместе со Швайгером. И тут-то случилось нечто…

Я открыла «Нью-Йорк Таймс» там, где были фотографии:

– Петер был с ними.

Томас взял газету в руки и рассмеялся.

– Но Вивиан все же молодец, прикрыла это безобразие, – сказал он.

– Но никто не оценит ее поступка. Потому что ничего не знает.

Нам же все было ясно.

На фото Вивиан с размаху била Швайгера каким-то длинным кактусом по лицу. Причем кактус был в горшке. Лицо у Вивиан при этом было вымученное. Швайгер пытался отбиться руками.

В углу фото виднелся Петер – он сосредоточенно глядел на кактус.

Понятно было, это его рук дело. А Вивиан пытается и Швайгера спасти, и способности Петера не выдать – вот и схватилась за взбесившийся горшок. Чем Швайгер не угодил Петеру, непонятно. Но дети бывают такими капризными…

Заголовок гласил: «Вивиан Джемисон и Ричард Швайгер размолвлены?» И мелко ниже: «Похоже, Вивиан намекает любимому, что небритые щеки колются как кактусы».

– У остальных тоже сбылось, – сказал Томас. – Новости по нашему каналу видела? Я успел мельком глянуть, как приехал.

– По нашему что? – не поняла я.

Томас недоверчиво наморщил лоб:

– Ты опять все пропустила?

Нет, и главное, почему «опять»?!

Он взял пульт, на экране появилось меню настройки.

– В книжечке, что ты получила при поступлении на работу… были настройки…

Меню исчезло, на экране на черном фоне космоса плыла планета Земля, никаких эмблем каналов по углам не было. Обычный телевизионный канал, Томас меня разыгрывает.

Планета приближалась, вот и город, пригород, коттедж, окно. В окне домохозяйка в фартуке – улыбается на весь экран и режет лук и картошку.

И чего необычного?

Я оглянулась на Томаса. Он сказал, пожав плечами:

– Реклама, – и продолжил листать газету.

А в телевизоре звучало: «Вы хотите узнать, как они живут? Что едят и куда ходят вечером? Как они женятся и сдают экзамены?.. Экскурсионные туры на планету Земля. Каждый четверг и воскресенье…»

Ничего себе!

А на экране высвечивались телефоны и адрес туристического бюро Корпорации: у меня они есть – как контактные с мамой моих инопликов, Мьё Грыыхоруу.

Я хотела спросить у Томаса, а что будет, если канал увидит кто-то, не работающий в Корпорации, но едва сказала: «А что, если…», как замолчала, потому что на экране пошел следующий ролик. И в нем снялся не кто иной, как Зевс!

Томас тоже оторвался от газеты:

– О, это что-то новенькое.

А Зевс между тем рассказывал о прелести жизни на Олимпе и о том, как там здорово работается. И при этом он иногда икал. Они что, не могли сделать еще дубли?

Иллюстрациями к рассказу Зевса служили весело стучавшие по клавишам печатных машинок тетеньки с крыльями, красивший зеленую стену в белый цвет счастливый маляр в сверкающих доспехах – да это же командир охраны Зевса! – и танцующей походкой прогарцевавший мимо кентавр с портфелем – на копытах его были носки, причем все разного цвета.

В заключение Зевс сказал:

– Работать, ик, на Олимпе – одно удовольствие! Я сам там работаю! Ик!

И захихикал. Типа шутка.

– На Петера рассчитано, – сказал Томас.

– Почему они не сделали дубль? – сказала я. – Он же икает весь ролик!

– Потому что он икает не только весь ролик, но и всю неделю.

– Да?

– В Корпорации поговаривают.

– И что это с ним?

– К нему его первая любовь приехала. Которую он мало что бросил, так еще распустил слухи, будто проглотил ее.

– Ужас, – сказала я.

– Да, – хмыкнул Томас. – На самом деле, говорят, она ему много умных советов давала. И он этого не выдержал. Узнав о слухах, она сказала: «Да если б он меня проглотил, я б ему год икалась!» Ну вот, теперь стоит ему с ней столкнуться, как он икает.

– Год? – ужаснулась я.

– Наверное, – сказал Томас.

Из телевизора зазвучала бодрая музыка, какой начинаются диснеевские мультики, по экрану побежали гуси, потом они взлетели.

– А вот и новости, – сказал Томас.

И звучный голос диктора подтвердил: «А сейчас – самые важные новости прошедшей недели».

Главной новостью было то, что агенты поймали воров, забравшихся в Корпорацию. И там был Томас, я его узнала, хотя он и прикрывался лацканом пиджака и вообще старался не попадать в кадр.

– Ух ты, – сказала я. – Это же ты.

– Вовсе нет, – сказал он, а сам мне улыбнулся.

Потом говорили что-то о филиалах Корпорации.

Томас сказал:

– Вот сейчас.

И тут дикторша произнесла:

– Сегодня утром состоялось слушание дела Гермеса Олимпуса. Против него выдвинул обвинение в обмане Ойой Грыыхоруу.

И показали зал суда.

– Это в Вашингтоне, – пояснил Томас.

Суд был, разумеется, не обычный, а наш, Корпорационный. Поэтому на стене висел флаг Корпорации – квадрат в серебряных хаотичных линиях. Под флагом за столом дремал судья, положив голову на подушку. Были весы, небольшие. С табличками, которые сейчас показали крупным планом: на одной чаше – табличка «Грыыхоруу», на другой – «Гермес».

– Зачем это? – спросила я Томаса.

– Каждый из судящихся, говоря одно оправдание в свою пользу, кладет камешек на свою чашу, – объяснил он. – Чья чаша перевесит, тот и победил.

– Ну, тогда у Грыыхоруу нет шансов. Гермес всегда его переговорит. Он ловко юлить умеет.

Томас только усмехнулся.

Показывали то Гермеса, то Грыыхоруу. Они высказывались. У Гермеса на губах играла снисходительная улыбка. Грыыхоруу был смущен и долго подыскивал слова, видимо стараясь быть еще более правдивым, чем обычно, что было совсем излишне.

А потом опять крупно показали весы. Они были неподвижны и показывали равновесие, несмотря на то, что на чашке Грыыхоруу было всего три камешка, а чашка Гермеса была наполнена с горой. Гермес подошел и положил, видимо, последний камень-аргумент в свою пользу.

И тут весы качнулись. И стала перетягивать чашка Грыыхоруу!

– Как это? – не поверила я своим глазам. – Там же… больше!

– Эти весы сама Фемида настраивала. Они взвешивают только абсолютно правдивые аргументы. Остальные для них легче пуха.

Судья в этот момент от звяканья Грыыхоруувской чашки о стол проснулся, вскочил, взглянул на чашку и объявил:

– Гермес Олимпус проиграл. Он приговаривается демонстрировать Грыыхоруу работу сандалий до тех пор, пока тот не поймет принцип их работы.

И стукнул молотком – звука не было, потому что он попал сначала по подушке. Но он ничуть не смутился, а стукнул еще раз, да со смаком, так, что зазвенели стекла в зале суда, а со стола полетели на пол папки.