Дмитрий Данилов - На пороге [сборник litres]

Вышедший к краю помоста дьяк медленно развернул свиток:

– По велению князеву клеймить отныне татей [4] Воров. , а ежели в третий раз пойман – казнить без пощады.

Березин наконец понял, что, собственно, происходит. Он попытался развернуться, но оказалось, что он плотно зажат между соседями. Тогда, упираясь ногами в землю, он постарался отступить в толпу, чтобы отдалиться от места действа, но вновь потерпел неудачу.

Березин зажмурил глаза, чтобы не видеть, как раскалённое железо приходит в соприкосновение со щекой осуждённого. Крик заставил его зажать уши обеими руками, но это не помогло.

Когда он убрал руки от ушей, до него долетело возмущённое роптание по соседству:

– Негоже так, – выделился из гомона ясный старческий голос, – да и казнью грозить.

– Дык он же украл, – возразил голос помоложе.

– Всё одно, – стоял на своём первый, – не по християнски. Видано ли, пятнить человека, аки скотину? Так только татарам поганым пристало…

Березин в смятении переводил дух, ожидая, когда толпа начнёт расходиться. Но вместо этого, почмокав, глядя на бумагу, дьяк зачитал следующий приговор:

– По велению князя Ивана Даниловича казнить отсечением головы преступника Константина, сына купца Ярослава, за убийство в драке дружинника князева.

– Как казнить? – раздался женский голос где-то в толпе слева, и это послужило сигналом для остальных.

– Не по правде судит князь! – выкрикнул сильный мужской бас.

– За убийство, да в драке, всегда вира [5] Денежная компенсация (особ. за неразбойное убийство). назначается, – сказал кто-то совсем рядом с Березиным.

– Точно! – поддержал его тот же старик, что возмущался перед этим по поводу клеймения. – За убийство дружинника – двойная вира, но не смерть! Так наши прародители всегда делали.

– Негоже нам басурманские обычаи перенимать! – крикнул молодец в косоворотке, стоявший прямо перед Березиным.

Выведенный на помост человек средних лет глядел хмуро, но без страха. Воспользовавшись замешательством ката [6] Палача. и подручных, он обратился к толпе:

– Видит бог, – он хотел осенить себя знамением, но забыл, что его руки крепко связаны за спиной, – вины злой нет моей, люди добрые! Дружинник князев с женой моей озорничать начал. Говорит: «Город – княжий, а раз княжий, то и мой». Драться стал. Я честь свою и женину защищал!

– Молчать, – крикнул дьяк и махнул рукой.

Только теперь Березин заметил за передним рядом людей блеск кольчуг у помоста. Тонкая цепь дружинников пришла в движение и, толкаясь древками копий, отодвинула народ на несколько шагов назад.

– Не поддавайтесь, люди добрые, – не смолкал осуждённый Константин, – не позволяйте волю у себя отнимать. Подати вдвое нам подняли, а у князя от денег мошна лопается! В страхе вас держать хотят, ибо сами в страхе…

Последние слова он произнёс уже наклонённый головою к свежевытесанной плахе. Березин не успел закрыть глаза. Ему показалось, что отлетевшая голова Константина посмотрела на него сурово, значимо.

Этого профессор уже не мог выдержать. Возможно, нестройное движение толпы помогло ему проталкиваться назад, но ему удалось вырваться, и теперь он бежал неведомо куда – прочь от этого ужасного места.

Он свернул на боковую улицу, затем ещё куда-то, пробираясь меж близко стоящими тынами соседних дворов. Неожиданно он оказался на широкой дороге, мощённой досками. За частоколами по обе её стороны стояли дома побогаче, с расписными воротами и резьбой над ними.

Грохот копыт множества лошадей застал профессора врасплох. Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть несущихся на него конных воинов. Кто-то из прохожих не успел отскочить в сторону и теперь ойкнул болезненно, когда его сбили с ног. Березин поднял взгляд и увидел характерные купола монгольских шишаков на головах наездников. Отблески яркого солнца на шишаках и панцирях слепили глаза. Обилие дорогого оружия, инкрустированного переливающимися камнями, указывало на высокий статус конников. Ехавший в центре воин единственный из всех был одет в дорогой шёлковый халат поверх брони.

Всадники словно не замечали профессора и неслись прямо на него. Сдерживающие центры сдали, и Березин понёсся перед лошадьми словно заяц на охоте, забыв об усталом сердце и хрупких суставах. Перед профессором выросли широкие ворота. Он надеялся прижаться к ним и пропустить отряд мимо, но ворота растворились, и всадники продолжали скакать, не снижая хода.

Сам не заметив как, Березин промчался мимо дворовых людей и, взлетев на расписное крыльцо, рухнул у ног одного из стражников с секирами, охранявших вход. Стражник хмыкнул и даже не поменял положения головы, давая профессору возможность отдышаться.

Монголы спешились с помощью дворовых, кинувшихся выхаживать спесивых низкорослых лошадей.

Тем временем двери рядом с Березиным растворились, и на крыльцо в сопровождении нескольких спутников спешным шагом вышел важный человек невысокого роста в мягких остроносых сапогах и расшитой золотом одежде. Обилием слоёв последней он превосходил всех своих спутников. Застёжка плаща на плече блестела золотом, а кафтан был оторочен песцовым мехом.

Несмотря на любопытство, Березин вовсе не чувствовал себя комфортно и воспользовался тем, что на него никто, кажется, не обращал внимания, чтобы проскользнуть через распахнутую дверь внутрь помещения.

Богатство внутреннего убранства, множество снующих слуг навели Березина на пугающую мысль, что он ненароком пробрался в княжеские хоромы.

Уворачиваясь от людей, он переходил по сеням из палаты в палату, пока не оказался наконец в пустом помещении с высокими потолками и покрытыми резьбой лавками, врубленными в стены. Профессор успел увидеть княжеский престол, когда голоса за его спиной заставили его метнуться к противоположной от двери стене. Здесь, закрытый от входящих высокой с прорезями спинкой кресла, он мог чувствовать себя в относительной безопасности.

Сквозь прорези Березин увидел входящих – тех же людей, которых он оставил на крыльце. Вслед за ними в палату стали входить по двое-трое богато одетых людей, негромко переговариваясь. По одеждам Березин отнёс их к боярскому сословию. Очевидно, здесь они присутствовали в качестве боярского совета – вече. В строгом порядке бояре расселись на лавки вдоль стен по обе стороны от княжеского места и затихли. Усевшись на престол, князь (а профессор уже не сомневался в том, что это был князь) обратился к остановившимся поодаль монголам.

– Здравствует ли Великий хан?

Один из монголов принялся бормотать на ухо тому, что был одет в шёлковый халат, очевидно, переводя.

– Великий хан полон сил и шлёт тебе привет и ярлык [7] Ханский указ. Составлялись на тюркском с аутентичным переводом на язык получателя. , – через переводчика ответил посол, заложив большие пальцы рук за пояс своего отливающего синим и золотым одеяния.