Рошани Чокши - Серебряные змеи [litres]

Значит, левиафаном можно было управлять. Внезапно имя семьи Горовиц, высеченное на камнях в колодце, обрело смысл. Каждый из этих порталов был маршрутом для левиафана, через которые он мог попадать в разные точки мира.

Разве Энрике не упоминал, что в Стамбуле было озеро? И колодец был достаточно широк, чтобы металлическое существо могло в него пролезть. Северин осмотрел все, что находилось возле рулевого колеса, и почувствовал, как к его горлу подбирается приступ тошноты. Должно быть, Падший Дом использовал левиафана в качестве транспортного судна. Справа от него из стены торчал металлический пузырь, своего рода спасательный механизм, снабженный собственным маленьким рулевым колесом и туманными сферами, в которых он узнал Ауру Шу – Сотворенные дыхательные аппараты, названные в честь египетского бога воздуха. Эта часть левиафана образовывала полупритвор, примыкавший к месту медитации. Здесь стоял покосившийся стол, наполовину скрытый в тени, а рядом из пола торчала каменная плита, похожая на алтарь. На ней лежало что-то темное и кожаное.

Северин шагнул вперед. Шрам на его руке начало покалывать.

– Тридцать минут! – откуда-то издалека донесся голос Энрике. Им пора было возвращаться.

Северин словно оказался во сне. Книга звала его. По алтарю были разбросаны какие-то странные предметы. Сама книга была такой, как описывал Энрике: огромная и потемневшая, с изъеденной кожей по бокам. На каменной поверхности плиты багровели следы засохшей крови. На полу валялся ржавый нож. Там была страница с псалмами и литаниями на разных языках и странная маленькая арфа, отодвинутая в сторону: некоторые из ее струн переливались в полумраке, будто они были сделаны из звездного света.

В эту секунду ему показалось, что он уловил ритм пульса вселенной, словно он стоял на пороге апофеоза. Он потянулся к книге. Когда Северин коснулся потемневшей кожи, ему показалось, что он слышит смех Тристана, эхом отдающийся в его ушах. Он почувствовал тяжесть рогов и услышал голос Ру-Жубера, обещающий, что они могут стать богами .

Он резко раскрыл книгу…

И замер на месте. Это было невозможно. И все же правда ударила его под дых.

Лайла смотрела, как дневной свет просачивается сквозь ледяные трещины, как золотая нить.

А может, это было не золото, а густой ихор – тот самый нектар, текущий в жилах богов, о котором говорили Северин и Руслан. Эта мысль заставила ее нервничать. Если бы она смотрела на мир таким образом, озеро превратилось бы в зияющую рану. Лайле ужасно надоели любые раны: от тех, что она видела на мертвых девушках, до болезненной раны в ее собственной груди, которая начинала ныть каждый раз, когда она видела Северина.

У входа в Спящий Чертог она обнаружила изящную беседку, Сотворенную изо льда и мрамора: ее колонны были увиты жасмином и синими фиалками, чей аромат перебивал запах рыбьих туш, оставленных на льду лоснящимися тюленями, обитавшими в озере. Она глубоко вздохнула, пытаясь запомнить это сочетание: запах жизни и смерти. Зловонная сладость жизни, угасшей со временем, незрелая горечь жизни, оборванной чужими руками. И все это смешивалось с металлическим запахом льда.

Вдалеке зубчатые горы отражались в озере, как будто их точный двойник находился с другой стороны, под водой.

Она надеялась, что это было правдой.

Она надеялась, что где-то на противоположной стороне есть другой мир, где она родилась, а не была собрана по частям, где девушки, привязанные к Спящему Чертогу, никогда не умирали. Лайла не знала, кем она могла быть в том, другом мире. Возможно, сейчас она уже замужняя женщина, как и многие девушки ее возраста в Пондичерри. Возможно, ее сердце принадлежало юноше, у которого была такая же темная кожа, как у нее, а глаза не напоминали фиолетовое ночное небо.

Лайла крутила свое гранатовое кольцо, пока на нем не вспыхнуло число: 12. Осталось двенадцать дней.

Или – если Северин с Гипносом найдут Божественную Лирику – еще сотни дней жизни. У Лайлы перехватило дыхание, и она вцепилась в перила беседки, стараясь не смотреть на свое отражение, когда внезапный хруст снега заставил ее поднять глаза. Напротив нее стоял Энрике, дрожащий от холода.

Он был одет в длинное пальто, а морозный ветер трепал его волосы.

– Можно к тебе присоединиться? – спросил он.

Лайла улыбнулась.

– Конечно.

Она подвинулась, и они оба уселись на скамейке, глядя на бесконечные просторы, наполненные льдом и светом. Энрике поиграл краями пальто. Он было открыл рот, но тут же передумал.

– Выкладывай, Энрике.

– Ты ведь можешь читать предметы одним прикосновением? – торопливо выпалил он.

Лайла притворно удивилась.

– Да ладно?

– Я серьезно!

– В чем дело?

Энрике открыл записную книжку со своими идеями и исследованиями. Он казался взволнованным. Раньше он бы положил голову на ее плечо и обмяк, как щенок, который хочет, чтобы его погладили. Он тяжело вздыхал и просил « растормошить мысли в его голове ». Сейчас он вел себя сдержанно, и Лайла увидела фразу, написанную у него в блокноте:

ИГРА БОЖЕСТВЕННОГО ИНСТРУМЕНТА

ПРИЗОВЕТ РАЗРУШЕНИЕ

Эти странные слова вызывали в ней неприятное, тревожное чувство. Энрике взял ее за руку.

– Ты когда-нибудь задумывалась о том, что причина, по которой ты можешь это делать, не имеет ничего общего с обстоятельствами твоего рождения… – осторожно начал он, а потом выпалил на одном дыхании: – …Что все дело в тайной родословной, и ты – потомок одной из женщин-хранительниц, которым было поручено защищать могущественную книгу?

– Энрике.

Энрике рассеянно потянул себя за темный локон.

– Чем больше я погружался в это исследование – тем больше натыкался на упоминания о Забытых Музах. Конечно, они могут называться по-разному, в зависимости от культурного контекста, но они, несомненно, очень важны! И тут в игру вступаешь ты, со своими божественными способностями и необходимостью найти Божественную Лирику . Кроме того, у всех тех статуй и девушек из грота не было рук. Их руки стали подношением, как будто они отдавали заключенную в них силу, – он ткнул пальцем в ее ладонь. – Просто подумай о том, сколько силы кроется в твоих руках.

Лайла сжала пальцы.

– Энрике, – сказала она усталым тоном.

Он замолк, и его щеки покраснели.

– Мы должны быть осторожны, когда Северин с Гипносом принесут книгу, вот и все. Особенно ты. В ней скрыто слишком много тайн, и… я волнуюсь.

Последнюю фразу он произнес совсем как ребенок, и Лайла вспомнила проблески детства, которые она видела в его вещах. Маленький мальчик, который читал на коленях у матери и писал «книги» из на обрывках торговых документов своего отца. Мальчик, полный энергии и решимости.