Рошани Чокши - Серебряные змеи [litres]

И у нее осталось всего две спички.

Дрожащими пальцами она вытерла кровь с губ и потянулась за другой спичкой. На мгновение в камере раздалось тихое шипение пламени, но в следующую секунду спичка выскользнула из ее мокрых, окровавленных пальцев. Рыдание комом встало у нее в горле, когда пламя моргнуло и погасло на льду. В сознании Зофьи пронеслись тысячи последствий ее неудач. Она увидела каменное лицо Лайлы, жалость в глазах Энрике, беспокойство Хелы в уголках ее рта. Тысячи выражений, которые она могла легко расшифровать. Эти мысли пробудили в ней какое-то новое чувство. Ее кожа словно горела. Низкое гудение собралось у основания ее черепа. Это не было тревогой. Это не было раздражением.

Это была ярость.

Зофья вспомнила один из последних вечеров на кухне Эдема, когда Тристан еще был жив. Он сделал цепочку из маргариток, позволив им вырасти в причудливые лианы, которые вырвали книгу Энрике прямо из его рук. Лайла отругала его за беспорядок и пригрозила:

– Если вы устроите беспорядок на моей кухне, я натравлю на вас разъяренную Зофью, которая не съела своего ежедневного сахарного печенья.

Зофья нахмурилась, потому что не знала, что она способна на ярость. Ярость принадлежала людям с огненным темпераментом, но чем дольше она сидела на ледяном полу, тем больше ей казалось, что она открыла в себе какую-то новую сторону.

Посмотрев сквозь северное стекло своей камеры, она увидела, как Энрике поскользнулся на льду и ледяная росомаха бросилась в его сторону. У нее в голове промелькнули его последние слова:

Ты гораздо храбрее, чем большинство из тех людей, что здесь собрались, – сказал Энрике. – Никто из них не смог бы соорудить бомбу с закрытыми глазами или зайти в пасть механического чудовища и дать ему кличку "Давид". Верь в себя, Феникс.

Зофья собиралась доказать, что он был прав.

Она повернулась к хрустальному оленю, неподвижному и сверкающему. Под его копытами темнела трещина, похожая на паутину, и она медленно расползалась по льду. Зофья не могла прожечь лед. Но олень был Сотворенным орудием, достаточно мощным, чтобы его копыта могли пробить барьер.

Держа в руке последнюю спичку, Зофья опустилась на колени рядом с оленем. Несколько дней назад Дом Даждьбог списал эту машину из-за ее сломанных внутренних механизмов, ее неспособности реагировать на происходящее вокруг. Она не могла управлять льдом. Но она умела работать с металлом и огнем. Зофья провела руками по гладкой поверхности оленя. В зияющей дыре на его груди она нащупала тонкие полые провода. Она чувствовала, где находится эпицентр поломки. Она чиркнула последней спичкой. От ее прикосновения спящий металл вновь запел. Это была тихая, тягучая песня. Шестеренки медленно начали скрежетать друг о друга, и огонь вспыхнул, прокладывая путь сквозь горючие оксиды металлов.

Ледяной олень вздрогнул и ожил, царапая стеклянный пол копытами. Зофья подчинила существо своей воле, как делала со всеми своими изобретениями. Олень ударил копытом, сотрясая ледяную стену. Он с трудом поднялся на ноги, выпрямился и выгнул заиндевевшую шею. Когда он встряхнул рогами, на землю посыпались мелкие сосульки. Он наклонил голову к Зофье: его огромные рога были остры, как оружие. Теперь в центре его груди клокотал маленький ад. Огненное сердце.

На мгновение Зофья испытала благоговейный трепет. Сотворенные ею инструменты и предметы были совсем другими. Это была сила Творения, которая почти что даровала жизнь. Это была та часть искусства, которую другие называли осколком Божьей силы.

Это наполнило ее осознанием бесконечных возможностей… как будто она могла пойти куда угодно и не считать деревья, чтобы успокоиться; как будто она могла поговорить с кем угодно и не паниковать. Это была сила , и Зофье она нравилась.

Девушка потянулась к одному из рогов оленя и забралась на его замерзшую спину.

– Иди , – приказала она.

Олень оперся на передние ноги и лягнул стеклянную стену, разбивая ее вдребезги. Одним плавным прыжком он перепрыгнул через головы застывших членов Вавилонского Ордена. Впереди Зофья увидела, что все животные собрались у входа в зал, где располагался ледяной грот. Сотворенная тепловая сеть тускло мерцала в полумраке. Через несколько секунд она исчезнет. В конце коридора она увидела Северина: одну руку он выставил перед собой, а другой толкал Энрике себе за спину.

Животные приготовились к нападению.

Подгоняя оленя, Зофья снова потянулась к своей шее. Внутри нее закипало раздражение. Ей нужно было оружие, что-то способное прогнать этих тварей. Она огляделась и увидела на коленях мужчины из итальянской фракции Ордена меч, украшенный витиеватым орнаментом. Олень остановился, и она свесилась вниз, хватая оружие.

– Спасибо, – сказала Зофья.

Она схватила клинок, нащупывая пульс металла, который пел в такт ее способности Творения, и прижала его к пылающему сердцу ледяного оленя. На мече вспыхнуло пламя.

– Быстрее , – прошептала она.

Олень проскакал вдоль шеренги ледяных животных и остановился перед Сотворенной сетью. Сеть была сделана из металла, и Зофья протянула руку, позволив пальцам скользнуть по холодным звеньям. Им не хватало огня. Она оглянулась, чтобы убедиться, что Северин и Энрике в безопасности. Северин держал в руке осколок зеркала, уставившись на нее. Энрике взвизгнул, закрывая лицо руками. Затем он поднял взгляд, и от удивления у него отвисла челюсть. Он замер, переводя взгляд то на нее, то на пылающий меч.

– Зофья?

Возмущение? Изумление? Смущение? На его лице могла быть отражена любая из этих эмоций, поэтому Зофья остановилась на единственном разумном для нее ответе:

– Привет.

Затем она снова повернулась к толпе ледяных зверей. Девушка взмахнула огненным мечом, и твари в ужасе отскочили назад.

– Северин и Энрике, встаньте за сетку, – велела она.

Зофья поднесла острие меча к сетке. Жар снова распространился по металлическим звеньям, и ледяные существа отступили назад, шипя и рыча. Бросив меч, девушка слезла с оленя, и он повернул к ней свою хрустальную голову. Зофья похлопала его по крупу, и он помчался в сторону атриума, подальше от огненной сети.

Когда она обернулась, Северин и Энрике все еще смотрели на нее.

– Ты нас спасла, – сказал Энрике, тяжело дыша. Он слабо улыбнулся. – Все это похоже на сказку, а я – прекрасная дама в беде.

– Ты не дама.

– Но я в беде.

– Но…

– Просто позволь мне быть дамой в беде, Зофья, – устало сказал он.

– Зофья… – начал Северин, но сразу же умолк.

Если кто и создавал впечатление человека в беде, так это Северин. Он молчал, сдвинув брови к переносице, а затем указал в сторону ледяного грота.