Макс Фрай - Зеленый. Том 1

Великан приближался, Соня зачарованно смотрела на него и думала одновременно две мысли двумя разными голосами: «Зачем он за мной погнался, это он сейчас приставать ко мне будет или просто картину решил отобрать?» – а второй мыслью был ей самой пока непонятный, зато счастливый, как в детстве, ликующий крик.

– Попался, который кусался! – сказал великан, так ласково, как с Соней даже Дита не говорила. И вообще никто, никогда. Наверное, чтобы стать таким ласковым, надо быть огромным до неба, а он как раз, по счастливому совпадению, был.

Взял Соню – не на руки, а в руку, посадил на ладонь, как бабочку, осторожно погладил, то ли пальцем, то ли взглядом, то ли лунным лучом, и от его прикосновения все наконец-то закончилось. То есть, наоборот, началось.

Соня куда-то – везде, никуда, во всех направлениях сразу – летела и ликовала, хохотала от нежности, ластилась сразу ко всем – к удивительному великану, к холодному восточному ветру, который подхватил ее и кружил, к тополиным стволам, к стенам, каменным и кирпичным, к какому-то странному мокрому темному существу, которое оказалось рекой; ай, да неважно, главное, Соня летела, ликовала, любила – себя, такую прекрасную, и весь мир сразу, и еще много миров, и то ли думала, то ли кричала вслух: так и знала, даже когда ничего не знала, что я чудесный дракон! – хотя уже понимала, что никакой она не «дракон», уж точно не такой, каких придумали люди, чтобы рисовать на картинках, совершенно другой.

Ладно, я – это просто я, – думала Соня, то есть никакая уже не Соня, а молодой Шарский демон, но его имя невозможно написать буквами, оно звучит, как треск сухих толстых сучьев в костре, а если сучья тонкие, или сырые, или вообще поленья, получится совершенно другое имя, чужое, не Сонино, хотя человеческое ухо вряд ли различит. Короче, проще продолжать называть Соню Соней, чем жалкой пародией на – ее? его? – настоящее имя, типа «хщш» или «хшщ».

Потом, налетавшись, наликовавшись, накричавшись от пуза, окончательно вспомнив себя и сто раз удивившись, Соня лежала в таком специальном потаенном пространстве на границе между мирами людей и духов, шарские демоны любят там отдыхать, для них это что-то вроде курорта на берегу сразу двух океанов, где то с одной, то с другой стороны накатывает волна. И сияющий великан был рядом, гладил ее по двум спинам сразу, огненной и ледяной, очень ласково, но без трепета и почтения, как люди гладят котят. Недопустимая фамильярность, но ужасно приятно. Вот бы так было всегда!

«Ладно, – думал молодой Шарский демон, – этому можно гладить меня без трепета. Ему все можно, у него такие красивые сияющие рога! Я тоже хочу такие, вот интересно, почему у нас не растут? Ладно, мы и без рогов самые красивые в мире», – умиротворенно думал молодой Шарский демон, который все-таки немножко остался Соней, даже помнил про улетевший в небо каштан, Диту, сломанную колонку, надпись «бездна» на стуле, и как его в человеческом мире зовут.

Наконец Соня спросила:

– Почему ты так долго не приходил меня спасать? – и тут же сама себя перебила: – Ай, ну да! Ты же мог вообще никогда не прийти! Ты не обязан! Просто любишь всякие чудеса.

– Приятно встретить столь полное понимание, – кивнул великан. – Но попадись ты мне раньше, спас бы тебя с большим удовольствием. Мало ли что не обязан. Просто Берлин – не моя земля, я сюда в гости приехал. За всем миром не уследишь! Он большой, а я маленький. То есть вполне огромный, но для всего мира пока все-таки маловат.

– А чья земля Берлин? – оживился молодой шарский демон.

– Да пока особо ничья. Ждет своего хранителя.

– Ой! – от избытка чувств юный шарский демон весь, целиком стал горячим. – Если ничья, можно я ее себе заберу? Не обижу, ничего не сломаю, буду играть аккуратно. Или даже просто смотреть. Такой хороший город, этот Берлин, хоть и люди его построили. Как они ухитрились, никогда не пойму!

– Твоя правда, отличный, – согласился великан. – Одно удовольствие с ним дружить. Не будь у меня своей земли, прибрал бы его к рукам! – и рассмеялся: – Ох, чую, за такие разговоры мне дома влетит!

– Люблю его так, что аж сердце болит! – воскликнул молодой Шарский демон. – То есть раньше болело, когда я был человеческой девочкой. Быть девчонкой ужасно интересно и весело, как на качелях кататься, но у людей вечно что-нибудь, да болит. То только тело, то все существо целиком. Устал ужасно. Трудно жить в человеческом теле, забыв себя и свой дом!

– Да, проблема, – кивнул великан. – Но для таких, как ты, есть замечательный выход: можно быть и собой, и девчонкой сразу. Чтобы интересно по-прежнему было, а больно – все-таки нет.

– Одновременно собой и девчонкой? Чтобы не больно и интересно? И водку пить будет можно? И рисовать картины? И гулять? И есть шоколад? И при этом не загибаться от глупой человеческой боли? И помнить про дом? Правда, что ли? Скорее, скорее меня научи!

– Ну ты учти, – неожиданно строго сказал великан, – я только спасаю вашего брата бесплатно, очень уж мне это дело нравится, каждый день бы кого-то спасал. А так-то я человек хозяйственный, выгоду получать люблю. Бесплатно возиться с тобой не стану. Но если согласишься сделать одну работу, я тебя, так и быть, научу.

– Научишь! Научишь! Я стану всем сразу! Я буду играть! – завопил юный Шарский демон.

От избытка эмоций он снова взлетел и долго потом кувыркался в небе, ну то есть, в той части отсутствия привычного нам пространства, которая условно считается небом на границе миров.

Наконец спохватился, спустился, спросил:

– А какую надо делать работу? Я не на все соглашусь! Если надо каждый день мыть полы или кого-нибудь мучить, я лучше сразу домой пойду.

– Мыть полы и кого-нибудь мучить – шикарный набор! – обрадовался великан. – Но лично мне от тебя такого совершенно точно не надо. И вообще ни от кого в мире. Полы у меня и так вполне чистые, а мучить и мучиться люди сами умеют, как мало кто. Моя работа тебе понравится. Тем более, ты ее уже и так почти сорок лет делал совершенно бесплатно. Совсем простая работа: жить в Берлине, любить Берлин.

– А разве любить – работа? – изумился молодой Шарский демон.

– Конечно, работа. Любое занятие становится работой, если специальный контракт подписать, – заверил его великан, поспешно извлекая откуда-то, то ли из мира духов, то ли все-таки из мира людей, большой лист плотной черной бумаги. И драгоценный ларец, в котором лежала печать. И восхитительный, душу за такой продать можно, подумала Соня, которой на миг снова стал очарованный канцтоварами молодой шарский демон – серебряный карандаш.

Пока пробудившаяся в Шарском демоне Соня алчно разглядывала карандаш, прикидывая, можно ли будет оставить его себе, ну, например, на память о заключении рабочего соглашения, Шарский демон, чье имя звучит, как потрескивание толстых сухих сучьев в костре, внимательно прочитал текст контракта – великан не соврал, мыть полы и мучить не надо, только любить и беречь! – и спросил дрожащим от волнения голосом: