Макс Фрай - Зеленый. Том 1

– Моих рук дело, – ошеломленно повторяю я. – Новые судьбы – моих рук дело? Это как?

– Раньше желтый свет Маяка служил этой реальности. И поступал с людьми так, как ей нравилось, – с интонацией школьного преподавателя, диктующего новую тему балбесам-ученикам, говорит Нёхиси. – Эта реальность любит присваивать и не отпускать, такова особенность ее характера. Хозяйственная у нас она. А теперь этот желтый свет служит тебе. И поступает с людьми так, как хотел бы ты. А ты, по большому счету, всегда хочешь одного и того же: чего-нибудь невозможного. Как-то даже и не припомню, чтобы ты всерьез чего-то другого хотел. Поэтому теперь людям, пришедшим туда, где горят желтые фонари, будут доставаться невозможные судьбы. То, что совершенно точно не могло бы с ними произойти, теперь непременно случится. Со всеми, конечно, разное. С каждым – что-нибудь свое.

– Ну надо же, – изумляюсь. – Вот это я лихо выступил. Везуха любителям выпить! Хоть сам теперь в этот бар каждый вечер ходи.

– Тебе что, невозможного мало? – смеется Нёхиси. – Добавить еще?

– Добавляй. А то сам не знаешь, мне всегда мало, сколько ни дай.

Злился неописуемо. Хотя злиться было несправедливо, да и совершенно бессмысленно, это он сам понимал. Просто злиться – ну, веселее, что ли. Всяко лучше, чем уныло слоняться из угла в угол, украдкой поглядывая на часы, хотя смотреть на часы даже более бессмысленно, чем злиться. Эдо сказал: «Если не приду через полчаса, значит, не получилось, забей», – а уже прошло два раза по полчаса.

– Вот не буду я с тобой пить, – сказал вслух Тони Куртейн. – Это у нас не вечеринка получится, а какая-то мрачная ерунда. Потому что, во-первых, надо было внимательно меня слушать, если уж сам позвонил. А во-вторых, делать, как я говорю. Посидел бы у Кары еще буквально десять минут, матерь божья, это всего одна сигарета, не о чем говорить, я бы быстро, бегом добрался, вместе бы вышли, и было бы все отлично. Так нет же! Ты же, как всегда, самый умный. И все можешь сам, распрекрасно без помощи обойдешься. Вот и дальше обходись, на здоровье. Напивайся теперь один, как дурак.

Пока говорил, открыл буфет, достал оттуда бутылку контрабандного темного рома. Отвинтил крышку, налил полную рюмку, выпил и сам рассмеялся от такой непоследовательности. Но одно дело – в сердцах ругаться, и совсем другое – не выполнить просьбу. Нельзя быть совсем уж свиньей.

Подумал: глупо пить стоя, как в дешевом бистро. Хоть бы за стол, что ли, сел.

Но вместо этого отправился в спальню, сменил домашние штаны на примерно такие же мятые, но официально считающиеся уличными, надел тонкий свитер прямо поверх футболки, в последний момент спохватился: носки же еще, чертовы носки, вечно о них забываю. И если бы только о них! Голова смотрителя Маяка, какой бы умной ни была от природы, целиком заполнена ветром, дующим между мирами. Всему остальному, включая очень полезные вещи, места в ней нет.

Ладно, как-то в итоге оделся. Даже куртку накинул, а в последний момент взял шарф. Вот интересно, зачем? Вечер-то теплый, почти безветренный, и ночь, по прогнозу, должна быть не хуже. Куда тебе еще шарф.

Сунул в один карман куртки бутылку с ромом, а в другой завернутый в фольгу бутерброд, спросил себя: погоди, а куда ты вообще собрался? В кругосветное путешествие? Внезапно покорять ледяные вершины и суровые северные моря? Пожал плечами: не знаю. Ничего я не знаю.

Он правда не знал.

Думал: «Пройдусь, проветрюсь, развеюсь. Все лучше, чем сидеть дома, вернее, бродить по огромному дому, по всем его этажам, украдкой, как бы нечаянно, между делом, поглядывая на часы. Все лучше, чем продолжать злиться на Эдо, которому, по идее, сейчас еще хуже. Могу представить, как это обидно: увидеть за окном площадь Восьмидесяти Тоскующих Мостов, поговорить со мной по телефону, быть уверенным, что все уже получилось, а потом выйти из дома и обнаружить, что нет, ни хрена. «Обидно» – еще мягко сказано. Лично я бы на его месте сейчас рвал и метал. Формально, ничего страшного, просто изменились планы на один-единственный вечер, а самом деле, трындец же. Должно ощущаться как полный провал. Даже я ощущаю это как полный провал, причем почему-то мой собственный, хотя я вообще ни при чем. Ничего не делал, просто сидел дома и ждал», – думал Тони Куртейн, зачем-то обматывая вокруг шеи теплый шерстяной шарф. Хотя ему вовсе не было холодно, наоборот, впору расстегиваться и закатывать рукава.

На остановке оказался одновременно с трамваем. Вообще-то он не собирался никуда ехать, просто так мимо шел. Но когда перед самым носом раздвинулись двери, не задумываясь, вскочил в вагон. И уже потом, когда трамвай приветливо звякнул, дернулся и неторопливо двинулся вперед, сообразил: так это же двадцать первый. У него сейчас конечная возле Зыбкого моря. Вернее, это берег Зыбкого моря сейчас оказался рядом с конечной двадцать первого; ай, ладно, один черт. Главное, наконец-то ясно, зачем мне шарф внезапно понадобился. И зачем бутерброд.

Идея устроить пикник на пляже ему понравилась. Если и существует способ спасти безнадежно испорченный вечер, то это он. Даже обидно, что сам не додумался… или как раз додумался? В конце концов, пришел же я зачем-то к остановке трамвая. И вот теперь еду в нем.

Ехал, смотрел в окно, за которым мелькали огни фонарей и освещенные окна домов. Думал: как же давно я здесь не был, а ведь самый любимый район. Мог бы, кстати, хоть каждый день тут гулять, а я сижу на Маяке, как привязанный, хотя никакой практической необходимости в этом нет. А что вбил себе в башку, будто когда я дома, Маяк светит ярче, так это просто глупое суеверие. Можно тогда заодно от белых кошек шарахаться. И не улыбаться, глядя на радугу, чтобы она всю радость себе не забрала. Да мало ли на свете дурацких примет.

Думал: пока я здесь, а мой двойник на Другой Стороне, Маяк будет гореть. И не имеет значения, сколько раз на дню мы выходим из дома и чем занимаемся. Мы существуем, и этого совершенно достаточно, потому что мы и есть свет. Собственно, оба света – спасительный синий наяву, проклятый желтый во сне. Не потому, что мы сами этого захотели, и не потому, что как-то специально стараемся. Просто так почему-то устроено. Такие действуют правила: земля внизу, небо сверху, Зыбкое море – где само пожелает, а мы – свет.

Думал: когда я в последний раз гулял у моря? Получается, почти год назад. Да и то при условии, что можно назвать «прогулкой у моря» провальную попытку до него добежать. Впрочем, мне-то как раз грех жаловаться, отлично тогда получилось. То есть сперва все-таки лютый ужас, до сих пор вспоминать стыдно, как испугался, внезапно очутившись на Другой Стороне, а отлично было уже потом, когда сидел за столом со своим двойником, чего теоретически быть не может, а на практике – было же, было! Жаль, что больше не повторялось с тех пор. Хотя это, наверное, уже совсем наглость – однажды совершив невозможное, не восхищаться этим до конца жизни, а жалеть, что не получается повторить.