Макс Фрай - Зеленый. Том 1

Думал: голос, который я иногда явственно слышу, старый друг моего двойника, а значит, в каком-то смысле, и мой, на это сейчас сказал бы, что для невозможных вещей мне теперь не хватает отчаяния. И был бы прав. Я и сам уже знаю, что на этом топливе проще всего совершать невозможные чудеса. Но, положа руку на сердце, если судьба, или кто там этим распоряжается, спросит меня человеческим голосом, согласен ли я и дальше жить, не испытывая отчаяния, я скажу «да».

Так задумался, что не заметил, что приехали на конечную. И продолжал сидеть, пока юный кондуктор не спросил: «Вы решили ехать обратно?» – тогда подскочил: «Ой, спасибо, конечно нет!» Вышел, огляделся. Столько лет здесь не был, а все осталось, как прежде. Остановка «Безлунная улица» выглядит как лесная поляна, освещенная одиноким бледно-лиловым фонарем, а сама Безлунная улица – вон та едва заметная тропинка, уводящая как бы в глухую тьму; на самом деле дома и сады просто скрываются за поворотом, но прямо отсюда кажется, что очутился на краю света. На самом дальнем его краю.

Обернулся, спросил у кондуктора:

– А пляж-то в какой стороне?

Парень махнул рукой:

– Вон там, почти сразу за улицей Пасмурных Вечеров. Совсем близко, идти буквально пару минут.

Оказалось, и правда близко. Перешел улицу, нырнул в проход между домами и сразу услышал, как шумит прибой.

Вышел на пляж, сказал вслух:

– Ну здравствуй. Сегодня позволишь поближе к тебе подойти, или как в прошлый раз заставишь побегать? Честно говоря, хотелось бы погулять в щадящем режиме. У меня, понимаешь, типа пикник.

С Зыбким морем не всегда можно договориться. Но когда оно в настроении и не имеет на твой счет каких-то особых планов, это обычно легко. Вот и сейчас спокойно дошел до самой кромки прибоя; повинуясь порыву, разулся, снял носки, закатал штанины и вошел в море по щиколотку. Пока разувался, говорил себе: «Идиот, конец сентября, вода уже ледяная», – но она оказалась неожиданно теплой. Не как жарким летом, конечно, но вполне можно жить. Какое-то время он медленно шел вдоль берега, наконец начал замерзать, и вот тут-то шарф пригодился: одним его концом кое-как вытер ноги, а другим потом, усевшись, их замотал, как пледом. Отлично получилось вообще.

Отличный пикник получился, думал Тони Куртейн, с удовольствием отхлебывая ром прямо из горлышка и чувствуя себя от этого молодым дураком с бродяжьей душой, которым когда-то был. Дело, понятно, не в возрасте, а в бродяжьей душе, которой пришлось превратиться в оседлую душу. В душу смотрителя Маяка. Нет, ничего не жалко, я все правильно сделал; если бы вдруг оказалось, что последние двадцать три года были сном, и теперь нужно принимать решение заново, согласился бы, не задумываясь, как тогда. Но на самом деле все-таки жалко, иначе и быть не может. Человек – штука сложная, противоречивая, ненасытная и хочет сразу всего, мы же явно созданы, чтобы проживать великое множество разных жизней, а жизнь при этом почему-то одна, думал Тони Куртейн, разворачивая бутерброд и заранее недоумевая, почему не взял их побольше. Надо было хотя бы два!

Больше не злился на Эдо. То есть он и раньше не то чтобы по-настоящему злился, а просто накручивал себя, потому что, во-первых, как уже было сказано, злиться веселее, чем тосковать. А во-вторых, умение злиться на Эдо – это была, можно сказать, его суперсила: людей, способных рассердиться на Эдо Ланга, даже меньше, чем потенциальных смотрителей Маяка, а Тони Куртейн умел это с детства – с пол-оборота, легко. И тут как с любым талантом: если не хочешь его утратить, надо тренировать. Но на сегодня хватит. Закончена тренировка. Теперь у меня в расписании тихий вечер у моря, ром, табак, бутерброд.

Снова отвинтил пробку, сделал глоток – ладно уж, черт с тобой, за тебя засра… в смысле, дорогой друг. Запоздало спохватился – а морю? Хорош гость, пришел с бутылкой, пьет и не делится. В шею таких гнать! Встал, подошел к воде, плеснул в море рома – щедро, почти целую треть. И не потому что рука дрогнула, а нарочно. Это же море! Нельзя для него жалеть.

Сказал морю вслух:

– Прости, что сразу не угостил. Я не жадный, а просто тормоз. Только сейчас сообразил.

Вернулся на место, снова замотал ноги шарфом. Отхлебнул рома и окончательно понял, что пикник удался.

Состав и пропорции:

абсент 30 мл;

апельсиновый ликер «Куантро» 30 мл;

киви 1 штука;

свежая мята 1 веточка (для украшения).

Ликер «Куантро» можно заменить бесцветными апельсиновыми ликерами «Triple Sec» или «Grand Marnier».

Коктейль подают без льда, поэтому перед смешиванием все ингредиенты нужно хорошо охладить. Киви очистить от кожуры, порезать на кусочки и сложить в блендер. Добавить абсент и Куантро. Взбивать в блендере до получения однородной массы (примерно 30–40 секунд). Готовый коктейль перелить в бокал для мартини через стрейнер (ситечко), чтобы убрать черные зернышки киви. Украсить «Зеленую милю» можно веточкой мяты или долькой киви. Коктейль получается густым, поэтому через трубочку его не пьют.

Вошла без стука, потому что было открыто; ну, это обычное дело, Тони Куртейн никогда не запирает дверь Маяка. Ему кажется, если закрыть входную дверь на замок, закрытой может оказаться и та, через которую возвращаются домой с Другой Стороны. И что тогда делать тому, кто пришел на свет Маяка? Стучать, пока не откроют, взламывать замок отмычкой, вышибать дверь, или разворачиваться и идти назад?

Это, конечно, полная ерунда. Все его предшественники преспокойно запирались, и это никогда никому не мешало войти с Другой Стороны, потому что двери-то разные, между ними нет никакой связи. Но Тони Куртейну все равно кажется, будто связь есть, вернее, она может внезапно возникнуть, буквально в любой момент, без каких-то причин, поэтому ну их к черту, те двери, лучше пусть всегда остаются открытыми, не стоит рисковать.

Ладно, Тони есть Тони. Все смотрители Маяка с прибабахом, а Тони Куртейн – лучший смотритель за всю историю, так что и прибабах у него соответствующего масштаба. На добрый десяток умеренно безобидных городских сумасшедших могло бы хватить.

В общем, Ханна-Лора вошла без стука. В холле было темно, гостиная освещалась только уличными фонарями, а наверх она не пошла. Крикнула: «Тони!» – и еще громче: «Эй, ты дома?» Никто не откликнулся, так что, видимо, нет. То ли в кои-то веки ушел, то ли спать завалился. Да ну, быть не может – в такую рань?

Набрала его номер. В ответ тут же весело затренькал лежащий на подоконнике телефон. Ну, это заранее можно было предсказать. Для того и придумали мобильные телефоны, чтобы забывать их дома, когда уходишь. Раньше, до изобретения телефонов, людям приходилось забывать другие полезные вещи – кошельки, сигареты, водительские права, а теперь стало гораздо проще, не надо маяться выбором, в любой ситуации первым делом забывай телефон, – думала Ханна-Лора. Ей было немного смешно и ужасно, неописуемо досадно, потому что когда приходишь в гости с вином и благими вестями, хочется фейерверков, музыки и цветов, а не топтаться в темной гостиной, прикидывая, куда подевался хозяин. Может, кстати, просто на угол, в «Злого Злодея» пошел?