Андрей Столяров - Боги осенью [Авторский сборник]

— Скоро он будет здесь. Надо что‑то предпринимать. Ты с нами? — спросила она. — Учти: тебя койотль, скорее всего, не тронет.

Они все трое посмотрели на меня, ожидая. Сжатые губы Геррика, ироническое презрение в глазах Гийома, синева горящих надеждой зрачков Алисы.

Она была сейчас очень красива.

— А куда? — спросил я.

— Сначала — туда, где нас ждут слуги и воины. А потом — дальше. Вселенная велика. Решай!..

Алиса была права, хотя меня это вовсе не вдохновляло.

Одно дело — помочь человеку в беде, в данном случае Геррику, когда он был ранен, помочь его сестре, помочь его младшему брату, хотя Гийому, если бы не особые обстоятельства, я бы ни за что помогать не стал — не нравился мне Гийом, ну его, пусть сам выкарабкивается, и совсем другое — оставить квартиру, где я прожил последние годы, оставить — видимо, навсегда, сюда я уже не вернусь — оставить всю прежнюю жизнь, работу, каких-никаких приятелей, сделать шаг в пылающий звездами черный простор Вселенной. Мне это было непросто. Я начал вдруг понимать, что такое судьба. Сейчас или никогда.

Молчание чересчур затягивалось.

— Ну ладно, у нас нет времени, — нетерпеливо сказал Гийом.

И отвернулся.

Он уже за меня все решил.

Именно в этот момент зазвонил телефон.

Я даже подпрыгнул от неожиданности. А когда, будто нечто живое, осторожно взял трубку, не сразу понял, кто это и чего от меня хотят.

— Я спрашиваю, Леня, вы не заболели? — трепетал в проводах заботливый голос Моисея Семеновича. — Отпуск давно кончился, а я вижу, что вас все нет и нет. Дай, думаю, позвоню…

Он говорил еще что‑то, но я никак не мог уловить смысл. Отпуск какой‑то. Какой отпуск? Ах да, в самом деле, это у меня — отпуск. И он закончился ровно три дня назад. Сегодня двадцать четвертое сентября, все правильно. Я еще в четверг должен был быть на работе. Как это я забыл?

— Вы слышите меня, Леня?

Голос Моисея Семеновича вползал с другого конца города. Сейчас — встревоженный и очень далекий.

— Леня! Леня! Почему вы не отвечаете?

— Слышу, — сказал я.

И положил телефонную трубку.

Отпуск мой действительно завершился.

Они нетерпеливо ждали меня у дверей — Геррик с Гийомом, опоясанные тяжелыми боевыми мечами, подтянутые, готовые сражаться не на жизнь, а на смерть; Алиса — тоже подтянутая, в джинсах и свитере, уже посматривающая на меня как бы со стороны. Из той зыбкой дали, которая — за пределами воображения.

Губы ее шевельнулись.

Сейчас она скажет:

— Прощай…

И тогда они уйдут навсегда.

Они покинут Землю, а я — останусь.

Звезды над крышами, черный сквозняк Вселенной, разбитые зеркала, призрачная красота Алломара. Жизнь, которая дается тебе — и никому больше.

— Постойте, я с вами! — сказал я.

И — ничего не произошло.

Мигнула над крышами одна звезда, за нею — другая. И потом все они загорелись, как бриллианты на бархате.

Геррик молча кивнул. Гийом посторонился.

Алиса открыла дверь…

Тих и сказочен долгий петербургский сентябрь, когда после дождей, смывших грязь и пыль, устанавливаются сухие ясные ночи. Гулок осенний камень, озвонченный прохладой, пустынны улицы, светлы трамвайные рельсы под фонарями. Листья на асфальте пожухли и при малейшем движении воздуха издают жестяной шорох. Каналы полны звезд. Их промывает вода такой черноты, что на первый взгляд кажется продолжением ночи. Желты окна в домах, и за каждым из них — будто своя история. Правда, что это за история — неизвестно.

— Спокойнее, — сказал мне Геррик.

— А что?

— Спокойнее…

Видимо, он чувствовал, что я нервничаю.

Мы двигались переулками, изломанной линией выводящими нас к цели. Геррик шел впереди, и его левая рука придерживала эфес Эрринора. Плащ он с собой не взял, и потому редкие ночные прохожие, завидев человека с мечом, вздрагивали и переходили на другую сторону улицы. Впрочем, прохожие нам практически не попадались. Далее следовали мы с Алисой, причем Алиса держалась на некотором отдалении от меня — для того, вероятно, чтобы иметь свободу движений, и посматривала вправо-влево, будто считывая провалы теней в подворотнях. Почему‑то ее беспокоили именно подворотни.

Пару раз она мне шепнула:

— Не заслоняй. Я из‑за тебя ничего не вижу…

И тогда я неловко замедлял шаги, держась сзади. Я чувствовал себя лишним. Зачем они меня прихватили? При чем тут я и какая от меня польза?

Шествие замыкал Гийом. Двигался он с какой‑то кошачьей грацией, совершенно бесшумно — то слегка отставая, то догоняя нас вновь, будто переместившись по воздуху, и, в отличие от Геррика, держа меч обнаженным. Оборачиваясь, я встречал его взгляд, почему‑то в такие мгновения направленный именно мне в спину. Словно я и был тем человеком, которого следовало опасаться.

Мне это было неприятно.

И еще неприятней было то, что у меня нет никакого оружия. И настороженность Геррика, и ощутимое беспокойство Алисы, и кошачьи перемещения Гийома, кружащего вокруг нас словно птица, показывали, что драться нам, скорее всего, придется. Что я буду делать в случае нападения? Как защищаться? Иметь бы, по крайней мере, кинжал. И хотя рассудком я понимал, что кинжал меня не спасет, не умею я орудовать ни мечом, ни кинжалом — пусть уж лучше останется у Алисы, вон как она ловко распорола басоха, — тем не менее мне было как‑то не по себе. Будто я был слишком легко одет на пронизывающем ветру. Я чувствовал себя беззащитным.

И чувство это усилилось, когда, просочившись по переулку, отходящему от Садовой, мы свернули на набережную, залитую сиреневыми фонарями. Равнодушен и тускл был их свет под колпаками из оцинкованного железа, и жестоко они поскрипывали, хотя течения воздуха не было. Подагрической бронзой желтели выхваченные из темноты деревья.

— Не нравится мне здесь, — быстро шепнула Алиса. — Вроде есть что‑то, а что — непонятно…

Она щурилась от нервного напряжения. Лично мне это место тоже почему‑то не нравилось. Конечно, с одной стороны нас теперь защищал канал, но тягучая чернота подворотен с другой выглядела как‑то очень уж неприятно. Мрачными наледями припечатывала она тротуары. Можно было ступить в нее и провалиться, как в болотную жижу.

Ничего удивительного, что Геррик взял ближе к середине набережной.

От подворотен следовало держаться подальше.

Мы уже почти дошли до моста, когда это случилось. Алиса внезапно остановилась и мелко затрясла головой.

— О господи!.. — негромко сказала она. Прижала к ушам ладони и несколько раз их вдавила, словно пытаясь прочистить. Лицо ее стало отчаянным. — Нет‑нет‑нет, не сейчас, великий Хорогр!..

Я даже испугался.

— В чем дело?

— Не слышу, — объяснила Алиса, все так же то отпуская, то прижимая ладони. — Нет эха мира… Как мы пойдем дальше?..