Андрей Столяров - Боги осенью [Авторский сборник]

— Но меня‑то ты слышишь? — возразил я.

— Тебя слышу. О господи, но разве же в этом дело? Я не слышу ничего, кроме обычных звуков!.. Тишина — будто весь мир забили ватой!..

— Ну, давай вернемся.

— Нет‑нет, возвращаться нельзя! Подожди, не трогай меня сейчас, не надо!.. — она оторвала руки от головы и повернулась из стороны в сторону, как локатор. Облегченно вздохнула, и складки на лбу разгладились. — Кажется, все… Все‑все, я в порядке…

— Надо идти, — хмуровато сказал Геррик, стоявший к нам вполоборота. — Не слышишь, ну — ничего, пока обойдемся — так…

— Это — Тенто, — уверенно заявил Гийом, подтянувшийся сзади. — Больше некому. Я думаю, что он уже где‑то здесь.

— Вперед! — коротко приказал Геррик.

Алиса, оттопырив пальцами уши, нацелила их, точно прозванивая пространство, и вдруг, будто выстрелив, метнула вперед руку:

— Оттуда!..

— Койотль!.. — хрипловато сказал Геррик.

Наверное, до конца дней моих я не забуду эту картину. Набережная канала — там, куда показывала Алиса, поворачивала гранитным хребтом, скрываясь за теснящимися домами. Фонари на изгибе ее были почему‑то погашены. Зиял туннель мрака с редкими просветами окон. И вот оттуда, из этого угольного туннеля, из мертвящего сквозняка, как мне показалось, потянувшегося по набережной, выпрыгнул на задние лапы безобразный ящер примерно в рост человека, и, подергав туда-сюда бородавчатой мордой, как лягушка зашлепал по мостовой, стремительно приближаясь.

Я видел это как бы со стороны: бледно-оранжевый круглый живот, выпяченный точно груша, над ним — маленькие, почти детские лапки с цепкими коготками, выпуклые пластинки панциря — в ртутном свете они казались оливково-гладкими, — шипастый костяной нарост вокруг горла, и — ребристая продолговатая голова с вытаращенными по‑жабьи глазами. Я, по‑моему, видел молочные пленки, прикрывающие их сверху. Не знаю уж, как мне удалось это все рассмотреть. Даже слизь у раздутых ноздрей поблескивала совершенно отчетливо.

Двигался койотль с невероятным проворством: вот он только что шлепнулся из темноты на дальнем конце набережной, вот как танк развернулся, и вот он — уже где‑то на середине. А вот — темно-бугорчатая свирепая физиономия совсем рядом. «Фыррр!.. фыррр!.. фыррр!..» — выхрипывала забитая мокротой дыхалка. Жутковатое тинистое зловоние полезло мне в ноздри.

Я закашлялся.

— В сторону, отойди!.. — громовым голосом закричала Алиса.

Я и не подозревал, что она может кричать с таким напором. Меня оглушило как рыбу и, кажется, даже отбросило. Я почти ничего не соображал в эти минуты и, по‑моему, успел сделать всего один‑два шага в направлении тротуара. Ног я не чувствовал, будто шел на резиновых протезах. Кто‑то, видимо подоспевший Гийом, грубовато схватив, дернул меня за шиворот. Я едва-едва сохранил равновесие. А они с Алисой тоже отскочили к ближайшему дому.

Геррик уже стоял с мечом в руках, и по дымящемуся Эрринору стекал лунный отсвет.

Дальнейшее произошло очень быстро. Койотль взвился вверх и шлепнулся на то место, где только что находился его противник. Геррик же за момент до этого переместился метра на полтора. Причем именно переместился, а не шагнул — как бы туманно размазался по всему интервалу движения. Я заметил даже отслаивающиеся от него силуэты. Клацнули по асфальту когти, громадной метлой шаркнул проехавший хвост, полетели листья — койотль тоже переместился. Взметнулись скрюченные передние лапы, дернулась угловатая морда. Зверь с быстротою молнии ринулся на добычу.

И в это мгновение Геррик сделал выпад мечом.

Они так и застыли некой скульптурной группой — человек, устремленный вперед и вытянувший правую руку: он, казалось, усилием воли удерживал наваливающегося на него ящера, и — койотль, не достающий до него буквально каких-нибудь сантиметров. Я видел мокрые усики, свисающие с изъязвленного подбородка.

Щелкнули треугольные зубы.

— Боже мой!.. — шепотом сказала Алиса.

Она прижималась ко мне всем телом.

Стукнула открытая форточка над нашими головами, и кто‑то наверху задышал — громко и раздраженно.

— Безобразие!.. — сказал он через некоторое время. — Пораспускали здесь крокодилов. Куда милиция смотрит?.. — А потом, почти без паузы, потрясенно: — Ой, елы‑палы!..

Форточка с таким же стуком захлопнулась, исчез желтый прямоугольник с асфальта, свидетельствуя, что свет в квартире поспешно выключили. Только тогда я заметил, что Геррик устремился вперед не просто так: лунный клинок Эрринора был наполовину погружен в грудь койотля — не представляю, уж как он там сумел пробить панцирь, — и, вероятно упершись в хребет, не позволял хвостатой туше приблизиться.

Впрочем, продолжалось это недолго. Койотль тоненько взвизгнул, как кролик, которого ущипнули за шкурку, когти его затрепетали в болезненном треморе, хвост печально и тяжело шлепнул по мостовой. А Геррик неуловимым движением выдернул меч и отскочил к тротуару.

— Классный удар!.. — завороженно сказала Алиса. И вдруг вытянулась как струна.

Медленное осеннее дуновение прошло вдоль набережной. Зашевелились звезды, заплескалась вода о гранитную облицовку, с железным шорохом унесся прочь ворох покоробленных листьев. Массивная туша койотля покачалась из стороны в сторону и, не удержавшись на лапах, опрокинулась навзничь. Брякнулась голова, со свистом опал оранжевый круглый живот, выпустив воздух; кончик хвоста пришлепнул пару раз по асфальту и вытянулся. Длинная судорога встопорщила чешуйки на теле.

— Ох… — почти по‑человечески, грустно вздохнул койотль, и над распростертой тушей его задымился уже знакомый мне густой белый парок.

Грузное тело рептилии быстро истаивало.

— Ох!.. — облегченно выдохнул я, почти как койотль.

А Геррик тряхнул мечом, чтобы смахнуть темную кровь, и спокойным движением бросил клинок в ножны.

— Вот и все, — по‑моему, немного рисуясь, сказал он.

Дуновение вдоль набережной прекратилось. Горел ледяной месяц, мертвели пятна пустого асфальта под фонарями. Тишина казалась невыносимой.

Ногти Алисы весьма ощутимо впились мне в запястье. Она дрожала.

— Что‑что? — бешено оглянулся Гийом.

А сам Геррик будто прирос к месту.

Вдруг — тоже бешено оглянулся.

— Нет, еще не все, лорд Геррик, — сказал звучный голос из темноты дворовой арки.

Вот когда я испугался до смертного холода. У меня перехватило дыхание, и кровь застучала в голову с настойчивостью часовщика. Ногти Алисы, казалось, вошли в кожу чуть ли не до костей.

Я едва удержал крик в горле.

Впереди по набережной, куда нам еще только предстояло ступить, один дом несколько выдавался из ряда других фасадов, ближний к нему фонарь отбрасывал поперек мостовой чернильное отражение, арка лишь контуром камня угадывалась в непроницаемом мраке.