Маша Могильнер - Форменное безобразие. Часть 2 [СИ]

— Когда возникнет такая ситуация, ты можешь заколебаться, всего на одну долю секунды, и она будет стоить успеха операции, или еще хуже жизни твоей или напарника.

— Слушайте, у нас здесь спецвойска, что ли? Меня, знаете ли, брали на работу не за бойцовские качества. Вы чему собираетесь тут учить?

— Послушай, — он отвел меня в сторону, — как тебя, Маша? Да, Маша, скажи мне, неужели ты думаешь, что мы тут за пару недель собираемся научиться чему-то? Если кто-то не умеет драться, то он вряд ли научиться ставить удары и правильно бить ногой. И ты права, для бойцов мы отбираем несколько других персонажей, — улыбнулся он. — Ты со мной согласна?

— Угу, — буркнула я.

— Так вот, мы здесь для того, чтобы выяснить внутренние барьеры каждого, которые могут мешать в его работе и помочь преодолеть их. Мне кажется, я понял, в чем твоя проблема. И я здесь для того, чтобы помочь тебе ее преодолеть. Понятно?

— Понятно, — вздохнула я, — а что будет, если я не смогу ее преодолеть? — поинтересовалась я. Так на всякий случай.

— Сможешь, у нас все могут. Особенно, если у них низкий болевой порог.

— А причем тут низкий болевой порог? — спросила я. Вот идиотка. Сколько раз говорила себе держать свое мнение при себе. Вот и на этот раз вместо ответа, наш тренер, товарищ в районе метр восемьдесят, весом килограмм в сто, продемонстрировал мне, что, значит бить во всю силу. На этот раз, продемонстрировал на мне. И я вам гарантирую, что он точно бил во «всю силу». В ситуации реального боя, так сказать. Потому что, я не увидела даже звездочек. Я тупо свалилась на татами, мельком услышав вздох, в котором застыл весь зал. Опять, я стала центром внимания. Приятно, черт возьми.

— На место, Игорь, — раздался чей-то окрик.

— Ага, значит, Гарик все-таки был в той толпе, — промелькнула у меня мысль.

— Ты в порядке? — Гарик оказался рядом со мной, почти сразу же. — Ты что, совсем сбрендил? — заорал он на тренера. — Ты же ее убьешь!!!

— Игорь, тебе первому должно быть понятно, что ничего с ней не случится, — ответил ему спокойный голос. — Тебе лучше вернуться к своей группе.

— Долинский, быстро сюда, — раздался все тот же окрик, — сто отжиманий, быстро.

— Гарик, иди, — я с трудом приподнялась на локте. Голова ужасно гудела, но в целом все было довольно сносно. — Я в норме.

— Что ж, — тренер помог мне подняться, — теперь ты поняла, чем чревато нежелание исправлять свои ошибки?

— Если я не смогу ее ударить, то вы меня убьете. А с вашей силой удара, я полагаю, что мучиться мне придется недолго, — я покачнулась.

— Я бы не стал на это рассчитывать, — он меня еще и придержал, гад. — Ты плохо о себе думаешь. У тебя все получится. Давай-ка, попробуй еще разок.

Я встала напротив Лизы, и посмотрела на нее. Она явно жалела меня, но в глазах был страх. Похоже, у нее тоже был низкий порог чувствительности. Я посмотрела по сторонам. Я ведь не одна девочка в группе! Неужели у всех остальных не было проблем с тем, чтобы ударить особу своего же пола. Похоже, что не было. Не знаю почему, но для меня, мысль о том, чтобы ударить девочку, с детства была невыносима. С мальчишками, я дралась спокойно, и всерьез, и на тренировках. Но с девчонками, только в учебных спаррингах, и никогда в полную силу. Может, потому, что я боялась их покалечить?

Я посмотрела на тренера. Он внимательно наблюдал за нами. Я еще раз посмотрела в глаза Лизы, мысленно посылая флюид: «упади, притворись, что я тебя ударила, а я сыграю эту роль на отлично».

Кажется, она поняла, так как едва заметно кивнула.

— Готовы? Давайте!

Как я ударила!!! Мне кажется, что за этот короткий эпизод я заслужила все мыслимые и немыслимые награды, включая Каннскую пальмовую ветвь и Оскара в номинации «без базара». Лиза тоже сыграла неплохо, рухнув на пол со стоном. Но мой триумф был недолог, почти сразу же я присоединилась к Лизе. В смысле, тоже рухнула. На этот раз, мне просто сделали подсечку, и я неудачно грохнулась на спину, перебив дыхание.

Пока я ловила ртом воздух, надо мной нарисовался тренер:

— Отличная попытка, но, не верю, девочки. Не верю. В следующий раз старайтесь обойтись без знаков. Ты у нас Юра, да? — он обратился к парню, который громче всех среагировал на агрессивные маневры против меня. — Все остальные вернулись к упражнениям, а ты у нас стоишь и смотришь за тем, что происходит, — с этими словами, меня вновь ударили, на этот раз в челюсть, и я вспомнила наш первый день с Гариком.

— Послушайте, уважаемый, — обратилась я к тренеру, после того как пришла в себя. — У вас здесь что, гестапо? Если у нашей конторы такие методы распространены, то я, пожалуй, пойду, и идите вы знаете куда? — кажется, я это уже где-то говорила.

— Машенька, ты приехала сюда, потому, что подписала контракт и дала согласие на обучение. Ты проведешь здесь ровно столько, сколько нужно, и либо сдашь зачет, либо нет. А вот потом, ты вольна делать все, что угодно. Посылать всех к чертям, или оставаться работать. Меня это не волнует. Сейчас мне нужно, чтобы ты переступила через себя.

— Знаете, я даже пытаться не буду снова, — я села на татами, — убейте меня, но я не могу. — Я говорила чистую правду и на сей раз, причина крылась отнюдь не в моих принципах, которые были готовы дрогнуть. Я чувствовала себя настолько измотанной, ослабшей, и что уж там кривить душой — избитой, что вряд ли могла бы ударить даже самого тренера. Хотя, пожалуй, для этого я бы изыскала пару-тройку вторых дыханий.

— Отлично, продолжайте, — он прикрикнул на остальную группу. — Сто на пресс, — это уже было сказано мне, — тебе нужно подкачать мышцы, я тебя пробил с первого раза.

— Еще бы не пробили, вы бы стену, наверное, пробили.

— И еще пятьдесят за чувство юмора, — никогда не подозревала, что чувство юмора когда-нибудь станет мне обузой, — и, давай еще, — он задумался, — ну, скажем, сто приседаний, сорок из которых с выпрыгиванием. Хочешь узнать для чего?

— Нет, пожалуй, я пас.

— Вперед.

Спорить с ним не имело смысла, и я явила миру зрелище, достойное лучших шоу планеты. Почему? Подумайте, как мог качать пресс и приседать человек, которому за последние пять минут, сначала, пробили солнечное сплетение, потом свалили с ног (и он сам себе пробил солнечное сплетение), а потом еще дали по челюсти. Впору было продавать билеты на эту представление. Во всяком случае, мне показалось, что я слышу, как ребята из другой группы начали делать ставки, как скоро я упаду.

Однако я не спешила. А куда было спешить. Я же не на время пресс качала, в конце концов. А тренер сам не мог уйти пока я не закончу упражнения, так как он все внимательно считал. Поэтому я периодически позволяла себе небольшой передых, наблюдая за тем как пустеет зал и, в конце концов, мы остались с ним вдвоем. Я не была зла на тренера. Слишком крепко сидело во мне посеянное в подростковом возрасте убеждение, что тренер всегда прав, и так и должно быть. Однако злость присутствовала, и я прикидывала на кого бы мне ее выплеснуть. Пока, самой подходящей кандидатурой был Гарик — скотина, которая могла хотя бы предупредить, что меня тут ожидает.