Дмитрий Осокин - Дракоши

— Он почти ничего не дал. Но зато в этот раз мы исполнили все, что нужно.

— Выходит, вам нужно было только задать мне загадку?

— Тебе или кому-либо иному из людей — неважно

— Зачем?

— Такова наша прихоть.

«Неплохая прихоть, ради которой они готовы жертвовать сотоварищами», — подумал я забыв, что вполне мог бы и высказаться вслух.

— Ну хорошо, ты прав. Это действительно важно для нас. Не скажем, чем. Но если ты разгадаешь нашу загадку, мы будем до конца твоей жизни оказывать тебе всякие полезнейшие бытовые услуги.

— Штаны стирать мне будете?

— Ты немного не так меня понял. Одну из наших услуг мы окажем тебе даже сейчас, еще до того, как ты серьезно подумаешь над ответом, — Рот причмокнул, и рядом с первым, потускневшим шаром, засиял второй.

— Смотри!

Я заглянул в шар и увидел самого себя, лежащего на асфальте с проломанной башкой и вывернутой неловко левой рукой. Вокруг валялся битый кирпич и мелькали толстые зеленоватые мухи

— Неужели эти твари меня так и кончат? — подумал я.

— Это — как ты прекратишь свое существование, — живо откликнулся Рот, — не с нашей, разумеется, помощью.

— Где это? — закашлялся я.

— Этого я не знаю, смотри сам. Где-то в вашем мире… Я могу ответить тебе лишь на вопрос «когда?» — по вашему исчислению времени, это произойдет через двое с половиной суток.

— Произойдет?! — Я загрустил — Все, десять минут кончаются, давай, шар включай. Я теперь тороплюсь, мне еще необходимо успеть на похороны скопить. И насчет загадочки твоей подумать надо. Ну, спасибо, обнадежил ты меня! Бюро добрых услуг! — плюнул я.

Пространство запульсировало и исчезло, а кое-что прекратило натирать мне мозоли на хрустале. Лиловое сияние, имею в виду, — а что, на глазных хрусталиках не бывает мозолей? Сам тоже так думал. Раньше.

— Как ты? — спросил Батюшка.

— Нормально, готовьте второго, сейчас буду, — печально сказал я.

— Вы вполне можете рассказывать о нас другим людям! — издалека и уже негромко почти прошамкал Рот на прощанье.

Идти самому по мерцающему пространству мне опять-таки не позволили, дракоши ринулись, облепили меня со всех сторон и повлекли, пачкая слизью. Обмен пленными прошел в липкой и дружественной обстановке, и я вывалился из стены прямо на жесткий паркет.

— Что ты там такое делал, развратник, что теперь весь перепачкан и, как лимон выжатый, сидишь с кислой рожей?

Я полулежал на полу коридора, а мать Ирина пыталась влить мне в рот стакан «Улыбки». Годное и улыбающее человека вино.

— Ну, Димулечка, улыбнись…

Я поднялся. Кубик, Батюшка и Княже тоже стояли рядом.

— Может, бред это все?

— Какой бред! Просто все уже закончилось, — они были не веселее меня, видимо, взбудоражившее всех нервное потрясение закономерно уступало место моральному упадку, — ты на одежду свою посмотри!

— Застирать? — спросила мать Ирина, расстегивая мне пуговицы — Ничего, Юхана они тоже уделали, я быстро отмыла.

— Да уж будь добра, не в пробирочку же для науки это дерьмище соскабливать! — я мрачно выпил «Улыбки», показавшейся мне портвейном.

— Представьте кадр: мать Ирина в Биологический институт с баночкой приходит, хочу, говорит, драконовские анализы сдать!

— Проанализируем мы этих дракош, проверим! — сказал я.

— Как?

— Да они мне нагадали, что меня через два дня кирпичом прибьет.

— Кто прибьет?!

— Откуда я знаю, кто! В шаре они мне показали: лежу я весь сдохший и весь в кирпичах, как конь в яблоках.

— Надо добавить! — резюмировал Княже, и мы пошли на кухню. Там уже стояли бутылки со стаканами, перенесенные из большой комнаты, а в духовке доспевало завернутое в фольгу мясо.

— Кстати, куда девался ваш шар?

— Лопнул — ни кусочка не осталось на сувениры!

— Балкон-то закройте. Холодрыга! А где Юхан?

— Мы его раздели и баиньки положили, все равно он не почувствовал, как в иной мир сходил.

— Слово «сходил» в данном случае неуместно.

Никто не развеселился.

— Ты хоть понял, откуда они взялись?

— Из другого мира, того, где материализуются и… как он там еще сказал? — персонализируются вымыслы людей. Поэтому они могут мысли читать и будущее предсказывать.

Все посмотрели на меня так, будто им уже сейчас предстояло извлекать меня из-под обломков.

— Когда ты сказал у тебя поминки?

— Это уж как вам пожелается. А помирать мне нужно ровнехонько днем после-послезавтра. Вернее, — уточнил я взглянув на часы, — уже послезавтра, московское время сейчас — четыре сорок..

На несколько вздохов в кухне вновь сконструировалась тишина. Затем Батюшка достал карты.

— Не горюй. Смотри!

Он положил на стол пять карт рубашками вверх.

— Четыре шестерки и джокер. Если ты сейчас возьмешь одну из них, я с уверенностью могу предсказать, что ты ухватишься за шестерку. Но если Княже, пока я отвернусь, возьмет да покажет тебе все карты, то мои гарантии автоматически накрываются, ты же ведь сразу ухватишься за джокер, да? Так что дракоши, можно сказать, спутали карты лоханувшейся судьбы.

Я чуть-чуть приободрился.

— Они собираются к нам еще? — спросила Иринка, подавая мясо.

— Черт их знает. Вообще могут, это у них специальное место, оказывается.

— Могли бы заранее предупредить! Вот кантолупы чеховские! Висела бы на доме табличка «Осторожно. Дурные дракоши. Шлепают, пищат и бьются током». Нет, надо переезжать! Говорят, государство для церковников дом выкупает — и мастерскую в храме прикроют, а тут будет жить обслуживающий оптовую опиумную торговлю персонал.

Шутки все-таки получались довольно вымученными. Но развернутая фольга открыла нашим глазам такой аппетитный натюрморт, что слюнки у всех потекли еще до того, как мать Ирина принялась открывать соусы и соленья. Кубик достал из морозильника еще одну запотевшую бутылку.

— Последняя! — предупредил он собрание.

Мы молча употребили ровно по сто граммов, и бутылка, так и не задержавшись на столе, живенько перескочила на пол.

— Слушай, а что им от тебя нужно-то было?

— Да ну, ерунда, загадки загадывали, — отмахнулся я.

— А ты бы им тоже, как по традиции принято! — сказал Батюшка — Знаешь, например, какое место у растущей девушки сначала плоскость, а потом — сфера? Не отгадаешь, давай полцарства!

— Сдаюсь.

— Объясняю сначала девушка маленькая, шкодит, родители наказывают, и ее зад это плоскость сечения. Ну а когда она подрастает, плоскость сечения превращается в сферу страсти.

— Да. Надо было мне эту загадочку там загадать, чтобы гадины хоть посоветовали, как смерть неминучую от себя отвратить!

— Так что за загадка-то?

— Догадаться, блин, как они размножаются! — раскололся я, и спохватился, когда вылетевшие слова было уже не вернуть обратно.