Анна Гурова - Мастер иллюзий [СИ]

– Что ж ты такое учинил-то? – мне стало совсем любопытно. – Опять что-то спер?

– Хуже. Слушай, Геля…

И тут Джефа как прорвало.

– Это парень, Хольгер, который сейчас сидит в Пятне Страха – он сам-то понимает, что делает?! Насколько он контролирует ситуацию? Геля, если ты хоть что-то знаешь, пожалуйста… Мне это очень важно! У него есть какой-то план? Кто из академиков ему помогает?

– Господи, да я-то откуда знаю! Погоди…Что значит «из академиков»… Ты хочешь сказать…

– Кто-то копает под Погодина, – нетерпеливо объяснил Джеф. – Это же очевидно! Совет мастеров сейчас развалился на враждующие группы, все между собой грызутся, и тут вдруг появляется это Пятно и за полдня поглощает две трети моего Хоразона, сносит все мои защиты, словно их вообще нет…Я сегодня ночью вообще не спал, устал как собака! Такими темпами я завтра останусь без домена! А Погодин даже пальцем не шевельнул, чтобы мне помочь, хотя после всего, что я для него сделал, он должен был создать для меня три новых домена самолично…

Джеф осекся, махнул рукой и снова вытащил зажигалку.

– Джеф, я готова поклясться – Саша Хольгер действует сам, без чьей либо помощи, – ответила я, ошеломленная его вспышкой. – И даже если бы ему помощь предложили, он бы отказался, потому что всех академиков ненавидит…

– То есть, его используют втемную, – глаза Джефа быстро бегали туда-сюда, как будто он что-то про себя просчитывал. – Что ж, разумно. В случае неудачи его сольют, а сами останутся как бы не при делах. А вот я, к сожалению, такой роскоши – остаться в тени, – сам себя лишил…

– Что значит «сольют»?

– Сделают крайним. Да он при любом исходе будет крайний. Ладно, черт с ним, ему уже не поможешь – надо спасать себя…

Джеф наконец как будто принял какое-то решение, и взглянул мне прямо в глаза.

– Геля, если тебе дорога жизнь, запомни – в ближайшие дни ни в коем случае не суйся в Пятно Страха. Скоро там начнется безумная мясорубка. А кое-кто будет очень доволен, если с тобой случится несчастный случай. И вдвойне доволен, если виновен в нем будет Хольгер.

– Джеф, я что-то не поняла…

– И очень тебя прошу – выясни, кто из мастеров поддерживает Хольгера. Как только хоть что-то узнаешь, сразу звони мне! Я буду все время на связи…

Объяснений я так не дождалась. Больше мне Джеф ничего не сказал, кроме того, что ему пора ехать.

И уехал.

Вечером родители, придя с работы, объединенными силами опять насели на меня по поводу подготовки к экзаменам. Мама размахивала передо мной списком вопросов, за которым не поленилась съездить в Академию, и взывала к моей личной совести и гражданской ответственности. Папа, на сей раз передавший ей инициативу, сидел и поддакивал.

– Геля, ты же понимаешь, что теряешь время! А если не поступишь в этом году – все, больше не поступишь уже никогда!

– Не тратьте силы, мне все равно не поступить в Академию.

– Это еще почему?! Ты что, хуже всех?

– Не хуже, а все равно не поступлю. Как я, интересно, туда попаду, если ректор против?

– Какой еще ректор? – вступил в дискуссию папа.

– Будущий!

– Ерунда!

– Не ерунда! Погодина выберут ректором, а он меня ненавидит, и сам сказал, что я не поступлю.

– В любом случае, вопрос о поступлении решает не он, а приемная комиссия.

– Ха! Тогда почему сын Антонины даже не пытается поступать в Академию, хоть он и медалист, а она – преподавательница с двадцатилетним стажем? Да потому что Погодин сказал «нет»!

– Сын Антонины? – папа наконец проникся серьезностью ситуации. – Что у вас там за интриги, в этой вашей Академии? Дай-ка мне ее телефон, я ей сам позвоню и обо всем поговорю…

Папа ушел звонить, а я уткнулась лбом в холодное стекло и разревелась.

– Гелечка, ты что? – всполошилась мама. – Ну, не поступишь в Академию, устроим тебя в другое место. Может, оно и к лучшему! От творчества одни проблемы. Вся это околохудожественная богема… распущенные нравы, тусовки, перформансы, психоделические препараты… Лучше поступай на филфак, как эта твоя подруга-китаянка…

– Сколько можно повторять – Эзергиль не китаянка!

– А то еще идея, – мама оглянулась на дверь и перешла на полушепот. – Мы тут с папой посоветовались – а не отправить ли тебя учиться за границу? Конечно, очень дорого, и сложно, да и не хотелось бы расставаться надолго, но что не сделаешь ради любимой дочки… Какой-нибудь скромный, но приличный художественный колледж… Ну, деточка, хватит плакать…

Знала бы она, что я плакала совсем не из-за Академии. Но мама права. Хватит жалеть себя. Сегодня больше не будет слез. Пришла пора действовать.

Сегодня ночью странное небо – словно готический свод из серого гранита. Высокие-высокие, пепельные облака напоминают слоистую штукатурку. Город окутала дымка, похожая на сухой холодный туман. Неприятная, тяжелая тишина, звуки умирают, едва родившись, вязнут в этом тумане, как в трясине.

Я вышла из дома около двенадцати. Дождалась, когда родители лягут спать, тихонько собралась и незаметно, ни с кем не споря, ушла. Как призрак. Я сегодня стану призраком. Этой безлунной серой ночью я иду в Пятно Страха, чтобы разделить с Сашей судьбу и остаться с ним до конца, каким бы он не был. Ухожу в другой мир… и может быть, оттуда уже не вернусь.

До Серафимовского кладбища мне удалось подъехать на позднем пустом автобусе. Я вышла напротив переезда, пересекла рельсы и быстрым шагом направилась в путь по «пьяной дороге». Костик сказал, что Саша перебрался в домен насовсем. Думаю, искать его надо на стройке, в зубчатой башне.

«Пьяная дорога» и днем-то не самое приятное место для прогулок, а уж ночью… Здесь промзона. Если кто привяжется, кричи, не кричи – никто не услышит. И не спрятаться никуда – по обе стороны глухие заборы. Безлюдье абсолютное. Со стороны кладбища дует ветер, волнами набегает шум деревьев, как будто морской прибой. В воздухе летает редкий тополиный пух. Я почти бегу, стараясь держаться в тени забора, время от времени вздрагивая от эха собственных шагов.

Не исключено, что я иду в домен зря. Саша может меня попросту не пустить. Или, увидев, сразу выгонит.

«Зачем ты пришла? – спросит он. – Что тебе здесь надо?»

И что я ему отвечу? Что вчера ночью, уйдя от него, совершила ужасную ошибку?

Конечно, Саша не просил меня остаться. Но я знала, что могу ему помочь, и – ушла. Бросила в самый тяжелый момент.

Простит ли он меня? Вполне возможно, что нет. Саша не выглядит человеком, который легко прощает.