Карина Хелле - И с безумием приходит свет

— Что за вопрос? — спросил я, едва дыша.

Он пожал плечами, что было сложно делать при беге.

— Хороший вопрос, — он криво улыбнулся. — Все хотят знать, что заставило Декса Форея упасть на колени.

— О, вот как?

— Что я могу сказать? Ты — знаменитость в Shownet. Людям не все равно, что с тобой творится. И Джимми говорит всем, что ты безумен, пытался съесть свою собаку, и ему пришлось отстранить тебя. Если ты пытался съесть того толстяка, кто-то сильно разбил твое сердце.

Я замедлился, было сложно защищаться и бежать одновременно.

— Я не пытался съесть собаку… я не чокнутый. И я не говорил с Джимми о произошедшем.

— Ты знал, что делал. Никто не может просто покинуть Shownet, особенно такой популярный, как ты. Хотя это Перри была популярной. Так ты ее любил? Что случилось?

Я не знал, почему весь мир должен знать об этом, но я начинал новую жизнь, и честность была хорошим началом. Ложь меня еще до добра не доводила.

Я с силой выдохнул и пожевал губу.

— Да. Я любил ее. И, если хочешь честности, сосед, все еще люблю.

— Блин, Декс. Сначала говоришь о любви, потом зовешь меня соседом? Что это такое?

Я закатил глаза, мы бежали среди деревьев.

— Почему все так удивляются, когда я признаю это. Я же Железный дровосек. У меня есть сердце.

— Ясное дело. Так что случилось.

— Ребекка не рассказала? — едко спросил я.

Он покачал головой.

— Нет. Вы с Перри поедали друг друга глазами на рождественской вечеринке, и было очевидно, что что-то произойдет.

— Скажем так, поедание взглядом перешло на новый уровень. А потом я перепугался, поняв, что люблю ее, а она до этого сказала, что не любит меня.

— Эй, погоди, — Дин замедлился до быстрой ходьбы. — Она сказала, что не любила тебя? До секса? Как это может быть?

Хороший вопрос. Потому что я был дураком и спросил.

Я это ему рассказал.

— Ох, это серьезно, — он вскинул руку. — Ты спросил у нее в лоб, любит ли она тебя. До того, как понял, что любишь ее. И ты поверил ее словам?

— Да. Я доверял ей.

— Ты вообще не понимаешь женщин, да? — Дин звучал разозленно.

Я нахмурился.

— Я знаю их достаточно.

— Нет, друг мой. Поставь себя на ее место на миг. Она тебя любит, это было очевидно сразу, но вот ты ведешь себя в этом глупо. И вот она тебя любит, а ты вдруг спрашиваешь у нее об этом. Ты не говоришь: «О, я тебя люблю» или что-то подобное, чтобы она хотя бы знала, куда ты клонишь. Ты просто спросил ее. Конечно, она соврала! А как иначе? Сказать правду, чтобы ты рассмеялся или издевался над ней все время?

— Эй, — возмутился я, — я бы этого не делал. Я бы рассказал ей о своих чувствах.

Он ткнул палец почти мне в нос.

— Ей пришлось для этого уйти. Что ты делал? Проверял ее? Это не круто, чувак, совсем не круто. Ты бы соврал на ее месте, вот что я тебе скажу.

— Хочешь, чтобы я ощущал себя плохим? — спросил я. Легкие и сердце не могли справиться с открытием. Я остановился, прислонился к дереву, было все жарче с каждой секундой, пот катился с меня.

— Нет, — Дин остановился рядом со мной. — Я пытаюсь сказать тебе, что ты идиот и зря испугался, вот и все.

— Спасибо.

— И что потом? Ты ее выкинул из кровати?

Я потер потными ладонями лицо.

— Почти. Я понял то, на что ты намекаешь. Но было слишком поздно.

— Обидно, — сказал он. — И ты идиот.

Точно. Я перегрелся, в футболке мне было жарко. Начало новой жизни не удалось. Меня снова захлестывали эмоции.

Дин покачал головой почти без сочувствия и начал разминаться. Я снял футболку, пытаясь освежить кожу, смутно понимая, что в своих позах мы с Дином, потные и без футболок, словно снимались в порно. Можно было так вернуться в Shownet.

Не помогало и то, что он смотрел на мою грудь.

— Что? Возбудился? — спросил я.

Он покачал головой и хмуро посмотрел на меня.

— Нет. Я читаю твою татуировку. «И с безумием приходит свет».

— Эта у меня давно. Чтобы помнил.

— О чем?

— Что не все безумие плохое.

Холодный ветер усилился, я надел свою мокрую футболку, дрожа от контраста.

— Не все плохое? — сказал он. — Безумие не твой друг, Декс. Это ты его так принимаешь.

— Я не говорил, что это мой друг, — тихо сказал я, было странно обсуждать это с кем-то. Я никогда не говорил об этом с Джен. — Просто я проходил такое. Порой нужно очень низко пасть, чтобы разглядеть свет. Поверь, я такое прошел, что это стало бы мне худшим врагом.

Дин посерьезнел.

— Я тебе верю. И что за свет? Что может быть стоящим безумия?

Черт. Мы с Дином перешли от друзей-спортсменов до девушек, склонных все слишком анализировать. Так еще и циклы начнут совпадать.

Но я все равно говорил:

— Перри была моим светом. Я не знал этого тогда, но понимаю сейчас. В ее свете я терял безумие. Это стало понятно, когда она ушла, — я замер, оглянулся на высокие деревья и солнце, его свет проникал из-за ветвей. Это не могло остановить меня. — Она дает мне желание жить так, как надо. Полноценно.

— Дает, — отметил он, разминая колени.

— Дает?

— Да. Дает. Настоящее время. Она дает тебе желание быть лучше. Она все еще твой свет, как бы ни получилось. Это сильно.

— По яйца? — спросил я.

— Хватит уже с ними. Может, это стоит сделать новой татуировкой.

Я вскинул бровь.

— По яйца. Это будет привлекать девушек.

Он нетерпеливо вздохнул.

— Нет. Перри — твой свет. Она помогла тебе потерять безумие. Что-то такое. Чтобы получилось равновесие.

— Посвятить ей татуировку? — спросил я.

Он пожал плечами.

— Ты все еще любишь ее. Она дает тебе желание жить. Если бы я встретил такую женщину, я бы в ее честь строил храмы. Так точно построили Тадж-Махал.

Мы даже не покинули парк, а фраза уже кружилась в моей голове: «В твоем свете я теряю безумие».

И хотя Дин подал мне идею с татуировкой, я решил взять Ребекку с собой на эту процедуру. Забавно, что у меня уже были две татуировки, а эта будет просто курсивом за моим плечом, но иголки все равно меня пугали. Мне не нравилось это признавать, но блин, становление новым человеком заставило меня открыть много того, что я обычно держал при себе. А мир как раз хотел увидеть Декса Форея открытым.

Я не знал, был ли это неудачный день. Я только перестал курить, но нервничал из-за того, что со мной сделает мастер татуировок.

Ребекка заметила.

— Больно? — спросила она, когда первые несколько слов были закончены.

Я покачал головой. Больно не было. Но было неприятно, и мне не нравилось это. Боли не было.

Она поджала губы и окинула меня взглядом.

— Ты можешь дать мне адрес Перри?

Я вздрогнул. Хорошо, что татуировщик это ощутил вовремя и успел убрать иголку.

— Что? — спросил я.

— Все хорошо? — спросил татуировщик.

Я быстро кивнул ему, его машинка продолжила гудеть.