Ольга Миклашевская - Люди под кожей [litres с оптимизированной обложкой]

Но как и любое место в мире, Беловодье стремится к равновесию, говорила Нина. Именно поэтому на южной границе молочная река впадает в другую, наполненную кровью злых и подлых людей. Убийц, мошенников и изменщиков. У берегов кровавой реки пахнет смрадом и разложением, а сверху парят голодные вороны, предупреждающие появление новых «грешников».

Лев в такое не верит; как и все, связанное с Ниной, делит пополам, но полностью не открещивается. В конце концов, бабушка хорошая знахарка и не раз спасала односельчанам жизнь, когда, казалось, уже никакие лекарства не помогали.

– Теперь что?

Холодает. То ли тело вновь привыкает, то ли и правда ночь сегодня благоволит разного рода потусторонним силам.

Лев съеживается.

– Домой, наверное. Странно говорить после такого, но не сидеть же здесь вечно.

Дарье домой не хочется совершенно. Там он , ждет ее в их спальне, где они провели столько запоминающихся ночей. Они спали на этой кровати так долго, что матрас, наверное, уже помнит очертания их тел, а подушки, несмотря на то что Дарья хорошенько взбивает их почти каждый день, знают о них даже больше, чем зеркало в ванной.

Женщина вдруг задумывается о том, как быстро пролетело время. Десять лет счастливого, крепкого брака, а потом словно закончился гарантийный срок. Они с Денисом будто купили холодильник, который в один прекрасный день решил больше не работать и уйти на пенсию.

А как же дети?.. А как же?..

Дом теперь не ощущается как укрытие; в слове «дом» не кроется «безопасность», «спокойствие». Это минное поле, где любой неосторожный шаг может стать смертельным.

Когда-нибудь Дарья вернется домой, но не сегодня. Сегодня ее душа обнажена, по венам вместо крови струится чистый первобытный страх. Она даже не знает, чего боится больше: этого хвостатого монстра, захватившего ее тело, или все-таки более реальной, приземленной проблемы с мужем.

Женщина не замечает, как по щекам градом начинают катиться слезы. Пережитый стресс чайным осадком оседает на дне сердца, и порой нужно очень долго оттирать заиндевевшие края, чтобы отмыть чашку от темного налета.

Лев поднимается на ноги, отряхивается от земли. Та ни в какую не хочет покидать теплое местечко и намертво липнет к купленному в кредит костюму. Работа в «Айзмосе» обязывает к определенному дресс-коду, пускай он тебе и не по карману.

Длинными, как у пианистки, пальцами Дарья хватается за насквозь мокрую штанину.

– А у тебя… можно переночевать?

Новый знакомый смотрит на женщину с недоверием и в какой-то мере даже с неодобрением.

– Вы не похожи на бездомную. – Он вновь забывает, что они еще в самом начале перешли на ты.

– Скажем так, сейчас мне некуда пойти, – качает головой Дарья, в то же время думая о чем-то своем. – Я же спасла тебе жизнь, помнишь?

Он смотрит на нее и видит в ней не взрослую женщину, а маленькую девочку, потерявшуюся в незнакомом городе. Вглядывается в полутьме в лицо с проступающими траншеями морщин в уголках глаз и не может удержаться от того, чтобы не испытать почти покровительское чувство. Эта женщина нуждается в нем, как еще полчаса назад он нуждался в ней, чтобы она спасла его из ледяной воды. И откуда в ней внезапно появилось столько силы? Дарья отнюдь не низкая – уж метр семьдесят пять в ней наберется, но все равно, она ведь женщина: слабая, хрупкая.

Обсуждать произошедшее обоим не очень хочется. Это как если бы они попали в аварию по собственной вине или обознались на улице, приняв простого прохожего за близкого друга. То, что стараются как можно быстрее забыть и никогда больше не вспоминать.

Лев не спрашивает, почему Дарья просит его о приюте. Вот его истинная натура: добрый, понимающий. Именно поэтому он молча протягивает женщине руку и помогает подняться с отсыревшей земли. Да, вот это он, а не то чудовище, что захватило его тело на парапете. О чем он только думал?

Его квартира – что называется «обычная холостяцкая». Когда он приводит туда Дарью, то на мгновение просыпается стыд, хотя чистюле и хозяйке Дарье на самом деле нет никакого дела до его разбросанных носков и немытой посуды. Женщина брезгливо стягивает мокрые насквозь носки и без приглашения направляется в ванную.

Невольно она все же сравнивает свое жилище – настоящее семейное гнездо – и эту картонную коробку с неживым, блеклым интерьером. Какая ирония предпочесть это место тому, где она, как думала, провела лучшие годы своей жизни.

– Полотенце на верхней полке в шкафу! – кричит вдогонку Лев, но помощь уже не требуется. Слышится шум воды.

Парень проходит в кухню и включает маленький свет. На стол вываливаются крекеры, докторская колбаса, чуть подпортившийся инжир. Забавно – так сильно хотеть жить после того, как чуть было не умер.

Еду Нина берет руками. Сморщенные смуглые руки крепко хватаются за край маленькой булки, которая вместе с салатом и рисом с курицей входит в местный обед. Ее сосед у окна искоса поглядывает, как гладкие и блестящие помидорки-черри одна за другой исчезают в ходящих ходуном челюстях. Мужчина невольно вжимается в правый подлокотник, там, где расположено окно, чтобы как можно меньше воздуха делить с этой странной старухой.

Удивительно, но при всей внешней дряхлости от нее не пахнет старостью. Никаких запахов гниения и преждевременного разложения; никакого амбре изо рта или легкого душка квашеной капусты. Нина пахнет на удивление… приятно. Травами и шишками, мятой и земляникой.

– В первый раз на самолете? – решается завязать разговор попутчик. Самолет полупустой, в ряду их всего двое да еще один толстый бизнесмен через проход.

– С чего взял? – огрызается старуха и резко мотает головой.

Теперь, когда он видит ее глаза – сумасшедшие, на выкате, с посиневшими белками, – мужчина жалеет, что спросил. Он с виноватым видом кивает на ремень безопасности.

– Видел, вы не могли пристегнуться поначалу. – Зачем, черт возьми, зачем он завязал этот идиотский разговор?!

Нина тут же расслабляется, и даже что-то похожее на ухмылку проскальзывает на ее искривленных временем губах.

– Твой брат помрет в среду, – не моргнув глазом, заявляет она.

Звонкий кашель, как у носителя хронического бронхита, разрывает тишину самолета. Стюардесса в небесно-синей форме опасливо оглядывается в сторону странной парочки, но видит, что пассажир вроде как не задыхается, и продолжает с пластиковой улыбкой раздавать горячие обеды.

– Что, простите? – Предательская капелька пота стремительно стекает по лбу, привлекаемая соблазнительным законом всемирного тяготения.

– Дважды не повторяю, – жамкает челюстями Нина. Кажется, еще чуть-чуть – и нижняя оторвется и пустится в свободный пляс. – Говорю, к похоронам готовься.