Ольга Миклашевская - Люди под кожей [litres с оптимизированной обложкой]

Женщина застегивает пуговицы платья-рубашки в мелкую розочку и смотрит на себя в зеркало в полный рост на дверце шкафа. Вроде бы ничего не изменилось. Руки, ноги, все на месте. Дарья неторопливо крутится вокруг своей оси и вновь оказывается лицом к лицу с самой собой. Заправляет за ухо упавшую на лицо прядь волос и пытается себе ободряюще улыбнуться.

Получается скорее злодейская гримаса.

Остается надеяться, что Карина, школьная подруга Дарьи, не заметит в той никаких перемен. Ни напряженного дыхания, ни чуть впалых щек, ни побледневшей кожи.

Уже у входной двери Дарья долгое время мнется и не может определиться, какие туфли ей надеть. Есть бежевые лакированные на тонкой шпильке, есть черные и удобные на небольшом каблуке. Ну и что, что зима, она же на машине, а потом в торговом центре в сапогах будет и вовсе жарко.

Выбор не такой уж сложный, но Дарья с ужасом осознает, что будто вросла в мягкий ковролин. Пальцы ног пускают тонкие извилистые корни, сливаются с напольным покрытием.

К горлу подкатывает приступ паники. Руки колет мелкими иголками, и сердце вновь начинает бить чечетку. Взгляд сам тянется в сторону, туда, где на границе стены и пола вновь появляется Тень со своим вездесущим хвостом.

– Уходи, – выдавливает Дарья сквозь стиснутые зубы. – Поди прочь.

Тень не слышит или не хочет слушать. Она с любопытством тянется к женщине, нежно обволакивая границы ее тела.

Не сразу, но Дарья понимает, чего хочет от нее чудовище.

– Кроссовки, серьезно?

Сейчас все кажется уже не таким страшным, как в первый раз. Конечно, поджилки трясутся и ладони покрываются липким холодным потом, но в целом, простите за каламбур, знакомый черт лучше незнакомого ангела.

Карина ждет Дарью на первом этаже торгового центра, около магазина драгоценностей. Смотрит в телефон и что-то усердно выстукивает на экране длинными нарощенными ноготками.

Видятся они не часто. У каждой своя жизнь: у Дарьи дом, у Карины – работа. Конечно, дикий график сказывается на внешности: кожа чуть более серая, волосы едва заметно тусклее, чем у Дарьи. Девочка из богатой еврейской семьи просто не могла позволить себе жить за чужой счет – ни за родительский, ни за счет мужа. Все она сама, и никто, по сути, ей не нужен.

Карина любит говорить, что лет в сорок начнет думать о браке. Только про себя Дарья все время спрашивает, кому она будет нужна в сорок лет. Причем ладно одна, так ведь еще с этим своим комплексом полуторагодовалого ребенка «я сама». Сама дверь открою, сама мешок с картошкой понесу. Пусть кишки развяжутся и полинявшей змеей выскользнут на землю – все равно сама.

Что забавно, в школе Карина такой не была. Училась достаточно посредственно, ни о чем особенно не мечтала и только и любила что обсуждать задницы парней из параллельных классов во время уроков физкультуры.

Изменила ее, как ни странно, первая работа. Оказалось, в реальном мире не обязательно оканчивать МГУ, чтобы работать на хорошей должности и получать приличные деньги. Достаточно знать свое дело и свое место, а еще иметь хорошие отношения с коллегами и начальством. Поэтому Карина обсуждать чужие задницы перестала, а вот быть душой компании – ни капельки.

В каком-то смысле Дарья ей завидует, но не в том смысле, в каком можно было бы подумать. Ее влечет не финансовая независимость, а сам факт того, что у Карины жизнь совершенно другая. Это экзотика, манящий плакат с пальмами и пляжем на обшарпанной стене в офисе турагентства. Да, может быть, на этом курорте жара плюс пятьдесят, в море кишмя кишат акулы, а вместо песка берег покрыт острыми, как свежезаточенные ножи, камнями, но все равно хочется хотя бы раз в году смотаться на другой конец света и думать, что вот это уж точно «райское наслаждение».

– Приветики, – говорит Карина, но на подругу не смотрит – все еще пялится в телефон. – Как жизнь?

– Ничего, потихоньку. – Дарья сама себе начинает напоминать собственную мать, чьи фразочки в советском стиле всегда люто ненавидела, а теперь вдруг примеряет на себя, как пальто, до которого внезапно доросла.

– У меня на работе аврал. – «Тык-тык-тык» по экрану.

– Так ты же отгул взяла?

– Отгул-то взяла, а подчиненным кто сопли вытирать будет? Они же сами, Дашка, ничегошеньки не могут, только зарплату из банкомата снимать.

В школе Дарьей ее, конечно, никто не звал. Там были разные варианты. И «Дашка-какашка», и «Дашутик», и самое тошнотворное – «Дашиш». Дешевые клички для обычной девчонки из соседнего двора.

Это уже в университете она взяла себя в руки и стала просить окружающих звать себя полным именем. Оправдывала это тем, что «так повелось», дескать, всегда так звали. Никто же не полезет узнавать, правда ли это, у бывших одноклассников.

Вот Карине повезло, не то что Дарье. У нее имя-то такое, что его не особенно сократишь или изуродуешь. Только если «Каря» какая-нибудь, но такое в голову почему-то никому никогда не приходило. Наверное, все дело во внутреннем стержне Карины. Если бы ее кто так попробовал назвать, она бы сразу кулаком в стенку припечатала. Дарья так никогда не могла.

– Ну что, куда пойдем? – Взгляд Карины только на долю секунды останавливается на совершенно не подходящих к наряду кроссовках подруги и тут же возвращается к лицу.

– Хочу посмотреть, может, в «Левайс» скидки какие есть. Мне как раз новые джинсы нужны, – предлагает Дарья, и подруги отправляются по серой зубастой ленте эскалатора.

Говорит в основном Карина, но Дарья и не против. Рассказывает про нового начальника конкурирующего отдела, про то, как им вчера свет в офисе вырубили и как все поздравили зама Леонидыча, подарив ему сертификат на прыжок с парашютом.

– А он высоты боится, – давится смехом Карина, вспоминая случившееся.

Все истории у нее либо про работу, либо про младшую сестру Свету, которая после того, как родители вышли на пенсию, переключила свой паразитирующий аппарат на единственного работающего члена семьи.

– Ей уже двадцать семь, – жалуется Карина, – а все сосет из меня деньги на «кино». Знаю я это кино. На год младше, безработный и зовут Николай.

Дарья подругу почти не слышит. Ее как будто окружили плотным пузырем, не пропускающим ни звуков, ни воздуха. Перед глазами начинает плыть, и уже совсем скоро женщина начинает ориентироваться в пространстве только по большим разноцветным пятнам.

– Прости, – впервые открывает рот Дарья только в третьем по счету магазине, – я в туалет.

Карина пожимает плечами:

– Ладно, встретимся тогда у «Шоколадницы»? Умираю от голода.

Прошло всего каких-то полчаса с момента их встречи, но Карина уже обвешана пакетами, как рождественская елка игрушками. Идет время, и она все сильнее забывает, зачем вообще зарабатывает деньги. Это скорее похоже на привычку, на комфортный кокон, из которого не хочется вылезать, несмотря на обещание крыльев и голубого неба.