Макс Фрай - Желтый

Эва прислушалась к собственным ощущениям. Наконец сказала:

– Даже немного чересчур хорошо. «Чересчур» это потому, что с непривычки. А так-то наверное в самый раз. Словно не было всей этой тяжелой осени. Она мне как-то очень уж трудно далась.

– Ничего, – улыбнулась Кара. – Быть вами в принципе трудно. И мной, кстати, тоже довольно непросто. Но я гораздо дольше, чем вы на свете живу. И у меня хорошая новость из вашего нескорого будущего: чем дальше, тем проще становится. И интересней. И веселей. Потому что человек существо адаптивное и обучаемое. И мы с вами сделали правильный выбор: если уж обучаться, то чудесам. И адаптироваться к ним же. Чего мелочиться, играть – так по-крупному. А не играть – не вариант.

– Спасибо, – сказала Эва. – Я сама примерно так думаю. Но услышать от кого-то другого – бесценно. Все-таки трудно обходиться совсем без внешних опор.

– И не надо вам без них обходиться. И больше не будете. Я имею в виду, что какой-то минимум у вас теперь есть – в моем лице. Уже неплохо. Я, сами видите, невзирая на свое мутное происхождение и потусторонние командировочные, существо совсем не мистическое. Должна, по идее, доверие вызывать.

– Это точно, – горячо подтвердила Эва. – Уже сколько сидим, а вы еще ни разу не попытались исчезнуть. И даже туманом расползтись.

– Да уж, – фыркнула Кара. – За эти добродетели меня еще никто не хвалил. Вот сразу видно, с кем вы водитесь. Попали в дурную компанию! Вытащили самый счастливый билет в тайной городской лотерее, на которой, как мне рассказывали, разыгрывают новые чудесные судьбы. Правда на этом счастливом билете не то кровью, не то фломастером написано волшебное слово из трех букв, с обратной стороны нарисована карта дворов, где можно поиграть в «классики», один угол уже подожжен и тлеет, а сверху сидит мохнатый паук, приветливо улыбается во всю ширину головогруди. Но билет это не аннулирует. То есть приз все равно дадут.

Эва не хотела, а рассмеялась:

– Похоже. Вот черт!

– Заметьте, это не я сказала, – усмехнулась Кара. – Не наговариваю на друзей.

– А кто он вообще? – спросила Эва.

– Честно? Понятия не имею.

Эва растерянно моргнула. Ну как же так?

– И никто понятия не имеет, – улыбнулась Кара. – В том числе он сам. Но когда-то, вроде, был вполне себе человеческим человеком; Стефан, шеф здешней Граничной полиции, его в таком виде еще застал… Ой. Кстати о Стефане.

Кара достала из кармана телефон, посмотрела, скривилась, словно на его экране демонстрировали разрезанный лимон.

– Это нелепо, – сказала она. – Когда работаешь в организации, которой с точки зрения законов природы, да и просто здравого смысла не может существовать, но тебе все равно приходится являться на совещания строго к назначенному часу, чувствуешь себя полной дурой. Ужасно жалко прямо сейчас уходить! Если у вас есть время и не лень, проводите меня до комиссариата на Альгирдо.

– То есть до настоящего полицейского комиссариата? – изумилась Эва. – Вы действительно служите там?

– Стефану показалось, что это очень смешно – разместить немыслимый морок, который считается его отделом, посреди самого настоящего полицейского комиссариата. Порядок есть порядок, и вход по пропускам. Самое абсурдное, что нас туда пропускают! Здороваются, называют по имени. И приветливо спрашивают, как дела. Хорошо хоть на крестины и дни рождения не приглашают. По крайней мере, пока.

– Господи, – вздохнула Эва. – Вот что оказывается в городе творится – прямо сейчас и вообще всегда. Морок в полицейском комиссариате, командировочные из не пойми откуда, потусторонние контрабандисты в магазинах канцелярских товаров. Ну ни хрена себе, а.

– Справедливости ради, вы тут тоже ежедневно творитесь, – заметила Кара, помогая ей встать. – Не люблю соваться с советами, но с одним наверное все-таки можно. Привыкайте смотреть на себя трезво и без иллюзий, моя дорогая. Вы – тоже чудо. Не бывает таких, как вы.

Два человека сидят на крыше двухэтажного дома, на самом краю улице Жвиргждино – Звездной – возле Бернардинского кладбища, на холме, над рекой; впрочем, совсем не факт, что это именно два человека, и что дом это просто дом. Но с точки зрения стороннего наблюдателя, которого здесь, разумеется, нет – да и откуда бы ему вдруг взяться на исходе холодной ноябрьской ночи? – вот прямо сейчас на невысоком холме над рекой, неподалеку от старого кладбища стоит двухэтажный дом, а на крыше сидят два человека, один в длинном тяжелом пальто, а второй – в старинных самурайских доспехах, придающих ему некоторое сходство с детенышем НЛО.

Тот, который в самурайских доспехах, просит второго, в пальто:

– Ты все-таки постарайся не особо рассеиваться. Я помню, что это твой любимый способ отвлечься от неприятностей; всегда его одобрял, но сейчас лучше не надо. Это будет, скажем так, не самый добрый туман за всю историю существования атмосферы на этой планете. И я не уверен, что быстро справлюсь с его последствиями. Но если совсем не можешь сдерживаться, ладно, черт с тобой, ничего не поделаешь. Выкручусь как-нибудь.

– Спасибо, – отвечает второй, вернее пальто, заполненное туманом, впрочем, достаточно густым, чтобы сохранять хотя бы условно человеческую форму. – Я, сам видишь, стараюсь. Не хочу тебя подводить. Но что-то пока не особенно получается. Эта дурацкая новость про свойства Серого Ада здорово выбила меня из колеи.

– Ну слушай, – рассудительно говорит человек в нелепых самурайских доспехах, то есть не человек конечно, а всемогущее существо, дух-хранитель всего города в целом и этого отдельно взятого психа в частности. – Новость это всего лишь достигшая твоего сознания информация. Само явление существовало и раньше, когда ты о нем ничего не знал. Если из-за каждой мелкой пакости так убиваться, не останется времени на то чтобы жить.

– «Мелкой»?! – переспрашивает заполненное туманом пальто и от возмущения окончательно превращается в человека. – Хренассе «мелкая»! Морок, отменяющий самый наш смысл! И заполняющий опустевшее место торжествующим небытием…

– Всего лишь небольшая, сравнительно неустойчивая иллюзия, время от времени возникающая в городе, построенном на границе реальности с бесконечным множеством разнообразных миров, под завязку заполненных вполне себе торжествующим бытием. Ты все-таки адекватно оценивай масштабы происходящего. Сказал бы, так будет легче, но легких путей ты, я знаю, не ищешь. Ну тогда просто из уважения к истинному положению вещей.

– Не в масштабах дело, а в самом принципе. У людей, по большому счету, есть только одно стоящее сокровище – возвышающий опыт. Моменты, когда становишься чем-то большим, чем до сих пор был. Они придают смысл всякой жизни, которая – череда бесконечных шансов выйти за собственные пределы. Я знаю, что такими шансами люди пользуются редко и неохотно. Но пока они есть, все это в целом, – он поднимает руки и разводит в стороны в заведомо безнадежной попытке обнять весь мир, – честная игра. Я согласен на таких условиях быть. Но когда выясняется, что прямо у нас под носом существует реальность – ладно, пусть только мелкие фрагменты неустойчивой, как ты говоришь, иллюзии, пусть даже объемом в кубический миллиметр и продолжительностью в долю секунды, главное, это вообще существует хоть в каком-нибудь виде – реальность, где человек неизбежно становится меньше, гаже и проще, чем был. Еще меньше! Куда?! И теряет свое единственное сокровище – хотя бы потенциально способного пережить возвышающий опыт себя… Эй, ты чего дерешься?