Анастасия Волк - Безумие на двоих

Лес мне стал родным домом. Сначала я просто там гуляла, потом даже построила маленький шалаш на дереве (целое лето на это потратила), и начала пропадать уже целыми сутками. Бабушка сначала нервничала, но потом махнула рукой. Сказала что-то о том, что зверю место в лесу — как бы его домом не манили и по морде не гладили.

Но она говорила не по злому. А словно знала что-то. Да о чем это я — бабушка меня и учила по лесу ходить. И здороваться с хозяином и задабривать его. И что нельзя просто так ломать дерево или пинать поганку — все на своем месте растет, если берешь что-то, то для настоящей нужды, не для потехи.

Как вы сами понимаете, когда после лета радостные одноклассники собирались вместе, мне одной было не о чем рассказать. Да и не хотела я говорить — лес любит тишину, а вместе с ним полюбила ее и я. Громкие звуки города всегда безумно раздражали, после возвращения «в цивилизацию».

Потом, правда, перестали. Лес любит спокойных и терпеливых.

Чем больше проходило времени, тем меньше меня замечали мои одноклассники. Правда, потом все же попытались «пнуть слабого», но ничем хорошим для них подобное не закончилось. Как раз об этом я и рассказывала выше — сломанные указки, воткнутый в руку циркуль и т. д. После такого мне дали несколько прозвищ: «псих», «безумная Саша» ну и все в таком духе. Я на это внимание не обращала, искреннее радуясь тому, что от меня отстали раз и навсегда.

Одно омрачало мое существование — надежда.

Надежда, что однажды я найду того, кто меня полюбит.

Об нее я обожглась дважды. Но эта гадость оказалась такой живучей, что, сколько бы я не пыталась ее извести, она продолжала по ночам гаденько петь о лучшем. Просто «лучшем» — без поправок на конкретные моменты.

В ночь, за неделю до основных событий, я поддалась ее уговорам и, подойдя к окну, зажгла свечу.

— Найди меня, — тихо, одними губами произнесла я.

И легла спать, забыв обо всем. А в небе светил серебристый шарик луны. Она знала куда больше глупых людей и даже больше солнца. Ведь все самое интересное происходило под покровом ночи.

И самое страшное — тоже.

Утром я проснулась с улыбкой. Я всегда улыбалась после того, как сон отпускал меня из своих сладких объятий. Где-то прочитала, что если так делать — день будет лучше. Может быть, это было простое самовнушение, но мне действительно помогало.

Итак, план действий на сегодня: проверить ловушки, сеть, развести костер, покушать и отправиться собирать чернику. Она тут крупная, сладкая — полянки ведь все солнцу открыты. Это та, что в тени растет, обладает водянистым вкусом. Вообще пора нормально заняться подготовкой — бабушка очень любила брусничный морс, варенье из морошки. Последнюю я терпеть не могла — она быстро давала сок в бидоне и оседала. К тому же собиралась на болоте, а в жаркую погоду (осень в этом году выдалась непривычно теплой) там очень сложно было находиться — голова мгновенно мутнела, а еще была туча комаров, что вечно не давала покоя.

Но с этим я что-нибудь сделаю.

Ладно — север не любит тех, кто долго лежит без дела. Это позволительно зимой — на горячей печке, когда баки с водой полные, коровы подоены и вся живность покормлена и напоена.

Хотя я говорю чисто теоретически — прозимовать тут не получалось. Бабушка говорила, что дом у нас старый и уже не пригоден для такого, но, кажется, она просто боялась, что я окончательно замкнусь в своем мире. Надеялась еще, что привыкну к нормальной жизни в городе. Только я знала, что ей самой тесно в кирпичной коробке, которую она называла своей квартирой. А мне — в том доме, что купили родители.

Я быстро оделась и спустилась по веревочной лестнице вниз — на холодную землю, ждущую прихода зимы. Деревья тихо шелестели еще зеленой листвой, в которой едва заметно угадывались золотые листья, громко чирикали невидимые для глаз птички. Было практически так же хорошо, как летом, только ветер заметно похолодел, не давая забыть о том, какое сейчас время года.

Огрубевшими пальцами с неровно обкусанными ногтями я собрала в кучку угли и пепел, подбросила сухих веток и достала из кармана коробок со спичками. Было у меня и огниво, но его я берегла. Не знаю почему — просто берегла и все. Вдруг потеряюсь?

Это был просто еще один день в тишине и спокойствие. Я была дома и ничего не боялась.

А зря.

Опасность я заметила уже через десять минут после того как направилась к первым силкам. Точнее сначала я ее только почувствовала, а заметила после, потому, что разглядеть крупного волка, лежащего на земле без движения, было тяжело. Густой еловый лес давал слишком много тени.

Зверь меня тоже заметил и поднял морду.

Не совсем волчью.

Знаете, эти хищники отличаются от собак, как кабан от обычной свиньи. Один раз увидишь и уже никогда не перепутаешь. Я видела — правда маленькая была. К нам в деревню часто эти существа выходили, и даже не всегда зимой.

От обычных своих сородичей этот зверь отличался совсем чуть-чуть. Более широкой мордой.

Однако и такой незначительной мелочи, в сочетании с тем, как он завилял при виде меня хвостом, хватило, чтобы сделать вывод: передо мной смесок. Еще одной каплей в чашу доверия, как ни странно, стала черная шкура, которая невольно напомнила о герое книги Кервуда — «Казан».

— Ты мой хороший, ты что здесь делаешь? — я переместила руку ближе к ручке топора, начав плавно двигаться к зверю.

Пес лежал неподвижно. Он вновь опустил свою огромную голову с грустными золотыми глазами на мощные лапы, и лишь виляние хвоста выдавало то, что зверь меня видит и ждет.

Обойдя его по кругу, я увидела то, от чего сердце сжалось, а глаза предательски начало щипать. Глупая я — людские беды меня никогда не трогали, ведь обычно люди сами себе несчастья создают. Но если речь шла о животных и, тем более, собаках — становилось так больно, словно это со мной все происходило.

На худом, с четко проступающими ребрами боку виднелись свежие ранки от дроби. Увернулся видимо, но не совсем. Задняя лапа была зажата капканом — благо он был рассчитан не на медведей, держал крепко, но кость мог и не сломать.

Где-то вдалеке внезапно раздался радостный лай собак, гнавших дичь. Они четко ощущали кровь на земле и траве. Если я просто оставлю пса здесь — его найдут и застрелят, даже если поймут, что он — не волк. Точнее не чистый.

Они решат, что помогут ему, добив.

— Так, малыш, я тебе помогу, только ты мне руку не откуси — ладно?

Я скинула с плеч плащ-палатку и накинула на пса. Животное никак не отреагировало на это, лишь еще раз ударило хвостом по земле, засыпанной прошлогодней хвоей. Я решила, что это хороший знак и потянулась к чуть поржавевшему капкану.