Галина Липатова - Удача близнецов [СИ]

– Силен, парень! – с уважением сказал дядин объездчик. – Из такого самопала с плеча палить мало кто может. Мы-то хотели его на телеге укрепить, на поворотной треноге.

– Да с телеги и придется стрелять, не с коня же, кони-то у вас наверное к самопаловой стрельбе непривычные, – Бласко вложил второй патрон, на сей раз разрывной, и навел на бочку. – А пните бочку, чтоб покатилась.

Анья могучим пинком опрокинула бочку, и та, глухо громыхая, покатилась вдоль стены. Бласко выстрелил, полетели щепки.

– Ничего себе, – сказала Анья, подойдя к останкам бочки. – Надеюсь, волколаку башку точно так же разнесет.

От бочки остались только обломки и куча опилок, а оба донышка выбило с концами.

Жиенна, натянув тетиву, решила опробовать лук. Два пастуха повесили на крюк, вбитый в заднюю стену пристройки, три старые циновки из рогожи, сложенные пачкой. Инквизиторка, зажав две стрелы мизинцем, еще две воткнув в землю рядом, быстро украсила мишень аккуратной кучкой стрел. Дядя подошел посмотреть и восхитился:

– Прямо одна к одной, красота. Ну, волколаку точно конец… Жиенна, а ты не хочешь в стрельбе посоревноваться? После таскания обычно турнир лучников устраивают, чтоб и другие, кто в таскании не участвовал, тоже могли бы хватку и мастерство показать. Думаю, дочку Салисо ты точно обойдешь.

Инквизиторка хищно усмехнулась:

– С радостью, дядя. Я им покажу, что такое сальмиянка с салабрийской кровью! Только стрел бы мне хороших, длинных, с гусиными перьями.

– Дамиан тебе сделает какие хочешь, – сказал сеньор Эрнандо. – На это он мастер. Раньше-то моя Станса, пока дома жила, любила это дело, а теперь некому, ну надеюсь, Дамиан не забыл еще, как стрелы мастерить. И, между прочим, в юные годы твоя матушка тоже стрельбу любила.

– Так она меня и научила, – улыбнулась Жиенна. – А потом я еще у лучшей ковильянской мастерицы училась уже сальмийской манере. Сальмийский лук побольше этого, там свои приемы нужны. У нас ведь в старые времена, когда междоусобицы были, все женщины умели и из лука стрелять, и коротким мечом пользоваться. И это стало традицией.

Бласко подошел к старой яблоне и поднял паданку. Показал Жиенне, та кивнула, наложила на тетиву стрелу. Бласко размахнулся и швырнул яблоко повыше. Жиенна вскинула лук и почти сразу же спустила тетиву. Пронзенное стрелой яблоко упало к ногам объездчика, тот поднял его:

– Ого, сеньорита, вот это выстрел! Ну, Салисовой дочке тяжко придется. Но она тоже не лыком шита, стреляет хорошо.

– Вот и посмотрим, – Жиенна выдернула стрелы из мишени. – Посмотрим, кто кого. По-моему, пора сеньорам Салисо показать, что не век им тут быть во всём лучшими, а, как думаете, почтенные, дядя?

Все закивали. Семейку Салисо все Гонзалезовы домочадцы и арендаторы с работниками явно терпеть не могли.

Об этом и заговорили близнецы, когда после обеда пошли на укромный пляжик и, наплававшись, улеглись загорать на полотенцах.

– Сдается мне, эта взаимная, хм, нелюбовь порождена вовсе не победой бабушки на каком-то овечьем конкурсе, – сказал Бласко, закинув руки за спину. Его поисковые огоньки сновали неподалеку, так, на всякий случай. Жиенна, даже не открывая глаз, только ресницами дрогнула, соглашаясь:

– Мне тоже так кажется. Тут что-то глубже и старше. Может быть, даже старше, чем бабушка Людовика. Как думаешь, если мы у нее напрямую спросим – расскажет?

– Сомневаюсь, – вздохнул паладин. – А то бы она нам уже рассказала.

Он тихонько сплел заклятие, отгоняющее комаров и прочих насекомых, и накрыл им весь пляжик. А сестра принялась размышлять вслух:

– Здешние гидальгос ведь все друг другу родня. Все – и Гонзалезы, и Салисо, и Роблесы, и Канеро, и даже этот урод Ибаньез – это кузены или племянники дона Фонтеса в разной степени родства. Салабрийские домены большие, куда больше, чем у нас в Сальме, по сути домен здесь – это земли одного рода, потому-то здешнее дворянство и женится постоянно друг на друге. Чтоб наследственную аренду не потерять, – Жиенна почесала кончик носа. – Бабушка мне говорила. К инцесту тут отношение куда попроще, чем в других провинциях. Почти как в Орсинье, где инцестом считается только если родители с детьми, но, конечно, не настолько. Те, кто соображает, что это нехорошо в первую очередь для здоровья их же детей, стараются все-таки супруга находить со стороны. Бабушка сказала, что дядя отписал Максимильяно, чтоб он обязательно себе какую-нибудь дворянскую дочку нашел не из округа Фонтес. А Стансу и Лилию вообще учиться отправили в Модену аж.

Бласко протянул руку к стоящей неподалеку корзинке, вынул из нее пару яблок, одно дал сестре, во второе впился сам:

– По Салисо не скажешь, что они такие дальновидные. Вид у них какой-то нездоровый – что у самой сеньоры, что у ее близнецов. Но ты это к чему?

– К тому, что вражда кроется наверняка вот в этом. В том, что они все тут родня. Может быть, сеньора Салисо хотела, чтоб Максимильяно женился на ее дочке. Или сына хотела женить на Стансе, а бабушка и дядя отказали. Не зря же наших кузин услали аж так далеко. А сеньора Салисо и обиделась на отказ. К тому же если б Максимильяно женился на ее старшей дочке, а ее наследничек – на Стансе, то Салисо могла бы как-то подгрести под себя еще и земли Гонзалезов. Достаточно было бы, чтоб померли бабушка и дядя, а у Макси появился наследник… и тогда и самого Макси можно было бы… того.

– Хм… Возможно, ты права. Но как-то это всё очень мерзко, – Бласко догрыз яблоко и забросил огрызок далеко в озеро. К огрызку подгребли трое гусей и принялись драться за него. – Чем дальше, тем мне эта сеньора всё меньше нравится. А Рубио Ибаньез… он-то сюда каким боком?

– Думаю, таким, что Салисо его для всяких гадких дел использует, – Жиенна тоже выбросила огрызок на поживу гусям. – А может, теперь он – кандидат в мужья старшей дочки, его земли тоже лакомый кусок… Не знаю.

– Ты хотела как-то за ним последить, – напомнил Бласко. – Так, чтоб при том не соваться на его земли самим.

– А, точно, – Жиенна села, потянулась. – Есть у меня одна мысль... Что, если мы попробуем зачаровать, например, голубя? Возьмем голубя в бабушкиной голубятне, на него печать подчинения и дальноглядные чары с привязкой на себя... и отправим полетать вокруг Ибаньезовой усадьбы.

Паладин задумался, просчитывая сложность заклинаний.

– Ну-у… даже не знаю. Это непросто. И очень ненадежно. Думаешь, почему этим способом уже давным-давно никто почти и не пользуется, кроме совсем уж дилетантов, которым ману девать некуда?

– Так нам же ненадолго, и сомневаюсь, что там есть хоть какие-то защитные амулеты от подслушивания и подсматривания.

– Это заклятие может развеяться или исказиться от чего угодно, и если оно исказится, то можно получить совсем непредсказуемую обратку, – вздохнул Бласко. – Мэтр Джироламо говорил – даже от солнечного света. Очень уж оно неустойчивое. А знаешь почему? Потому что изначально такое только на крови делали. Потом уже переделали под обычную магию, но без крови оно работает очень плохо. Ты же не собираешься на крови магичить?