Галина Липатова - Удача близнецов [СИ]

– Этой землей, из которой прорастает здесь всё, призываю тебя, фея, живущая среди этих холмов, та, что приходила сюда после полудня в день минувший.

Затем налил на другой знак воды:

– Этой водой, дарующей жизнь всему здесь, призываю тебя, фея, живущая среди этих холмов, та, которую люди изгнали отсюда после полудня в день минувший. Приди на мой зов, фея, наложившая чары на тех, кто живет на этой земле и пьет эту воду, на тех, кто изгнал тебя, на тех, кто обидел тебя.

Почувствовал, как дрогнула Завеса. Фея услышала призыв, но придет ли – зависело от того, насколько она заинтересуется призывом.

– Заклинаю тебя Равновесием, что было нарушено, Равновесием, что должно быть восстановлено, Равновесием, что должно быть соблюдено. Призываю тебя силой Сияющей, Той, что защищает людей, какими бы они ни были.

Завеса раскрылась, линии круга засветились серебристым сиянием, и в нем появилась невысокая стройная женщина, очень худенькая, в искрящихся легких одеждах и с призрачными стрекозиными крыльями за спиной. Ее длинные волосы бледно-золотистого цвета струились до самых пяток, а огромные глаза горели зеленью и синевой. Сильфа, высшая фейри, обитательница анконских холмов и лесов, из фейского народа, в давние времена почитавшегося местными жителями.

Ее голос оказался глубоким, пронизывающим до костей, хотя и был негромким:

– Ты звал меня, служитель Сияющей, Страж Границ и Пределов. Звал, не зная имени, не устроив дара. Ты думаешь, я послушаю тебя?

Кавалли молчал. Вместо него отозвался священник:

– Он звал тебя для нас. Мы просим тебя смилостивиться и отведать нашего угощения, светлая фея. Наш дар тебе – этот стол.

Фея посмотрела на него, ее огромные глаза сощурились:

– Служитель Искусного, обитатель этого места… ты был наказан мною, как и все здесь, наказан справедливо, а теперь предлагаешь дар и просишь милости?

– Да, прошу, светлая фея. Отведай нашего угощения, окажи милость.

– Ты думаешь, я сниму за это чары? – рассмеялась фейри, и ее крылья мелко задрожали, просыпая радужную легкую пыльцу. – Наивный. Ах, люди… какие вы глупые. Сначала, слепые от жадности, гоните, потом зовете. Или мои чары уже научили вас любви к ближним?

– Я всего лишь прошу тебя отведать нашего угощения, светлая фея, – священник поклонился ей, как в здешних краях принято кланяться знатным дамам. – Садись за стол, вкуси даров, мы готовили их для тебя.

От приглашения, высказанного трижды подряд, мало какой фейри способен отказаться. Другой вопрос, захочет ли эта фея снять чары…

Она махнула рукой, вышла из круга и села за стол, на скамью, застеленную узорчатым покрывалом, которое Луиджина нашла в задних комнатах среди вещей трактирщика. Втянула маленькими ноздрями запах свежих вафель и молока с медом, тут же зачерпнула изящной ручкой целую горсть ризотто и с неожиданным проворством сунула ее в рот.

– Вку-усно, – глаза фейри разгорелись, как сине-зеленые звезды. – Хороший дар, щедрый дар!

Уничтожив большую миску ризотто, фея припала к кувшину с молоком и медом, заедая его вафлями с апельсиновым вареньем и рассыпчатым печеньем-крумери. Очень быстро на столе осталась только пустая посуда, а сытая и довольная фея откинулась на спинку скамейки, поглаживая узкими ладошками округлившийся животик.

– Порадовали. Что же вы не порадовали так меня в день минувший? – уставилась она на священника.

Вместо посвященного Лорано ответил паладин:

– Селяне провинились перед тобой, но ты уже довольно наказала их за жадность. А посвященный Искусного, хоть и один из них, пострадал незаслуженно. Ты наслала чары на всё село, не разбирая, кто виноват, кто нет. Равновесие нарушилось в другую сторону. Ты ведь чувствуешь это, сильфа.

Фея икнула, из ее рта вылетела полупрозрачная бабочка и растаяла под потолком. Утерев губы пальчиками, фея сказала:

– Ах, ну ведь я же была очень, очень обижена. Мне не хотелось разбираться, кто из них виноват, кто нет. Когда я прежде приходила к этим смертным, они угощали меня, как и других, и угощали щедро. Что же помешало им это сделать теперь? Вот я и наказала их.

– И они сполна заплатили за твою обиду, сильфа, – твердо сказал паладин. – Теперь же ты получила щедрый дар и хорошее угощение. Сними чары, восстанови Равновесие. Люди слабы, и твои чары их медленно убивают. Если селяне умрут под твоими чарами, Равновесие снова нарушится, и ты будешь виновна перед людьми, ты попадешь в обязательства перед ними.

– Умрут от любви? От блаженной жизни беззаботных животных? – совершенно искренне удивилась фея, собирая пальчиком со стен горшочка остатки варенья. – Не может быть.

– Люди смертны, – глядя ей прямо в глаза, сказал Андреа. – Призываю тебя силой Сияющей – сними чары. Не дай нарушиться Равновесию.

Фея моргнула, не выдержав его взгляда, вздохнула и махнула ручкой:

– Уговорил. Настойчивые вы, Стражи Границ и Пределов. Так и быть. Снимаю чары с людей, живущих в этом месте, с людей, изгнавших меня после полудня минувшего дня. Но если они изгонят меня снова, пусть не ждут больше моей милости.

Она облизала варенье с пальца, выбралась из-за стола, и, слегка переваливаясь и придерживая сытый животик, вышла из траттории на площадь, поскребла немного свои крылышки и сдула с ладошки пыльцу. А потом и сама рассыпалась разноцветными искрами.

Завеса успокоилась. Кавалли старательно затер круг призыва, а тем временем на площади начали приходить в себя люди.

Священник вздохнул:

– Ну, хвала богам, получилось. И вам огромное спасибо, сеньор паладин. Вот только, боюсь, все недовольны будут, как узнают, что теперь по-честному Щедрые Столы делать придется… Как бы опять повторения не случилось.

Луиджина пожала плечами:

– Нельзя же, чтоб над ними постоянно кто-то стоял, надо и своим умом как-то пользоваться.

Андреа вдруг почувствовал, что зверски устал и страшно хочет есть. И сказал:

– Вот что. Там еще ризотто осталось и вафли с молоком. Давайте и сами поедим, а?

– А давайте, жрать хочется просто до умопомрачения, – обрадовался студент. – Это вы правильно сделали, сеньор паладин, что велели нам только часть еды на стол ставить. А то посмотрел я, как изящные феи кушают, так и понял: правду говорят, что им только дай, сожрут всё, что ни предложишь.

Они как раз доедали вафли и допивали молоко, когда в зал траттории ввалились пузатый немолодой мужик, который совсем недавно участвовал в непристойном представлении на помосте, и еще один, мелкий и плюгавый.

– Это еще что? – возмутился пузатый, увидав трапезничающих. – Устроили тут пирушку, пока мы там спали. Из наших же припасов, сволочи! Думали, бесплатно обойдется? Паладину ладно, паладину положено. А вот вам, сеньоры, придется заплатить, а то что это такое, повадились тут бесплатно жрать, то нищие какие-то, то еще кто…