Галина Липатова - Отдых на свежем воздухе [СИ]

А Джудо и Маринья с большим удовольствием провели вместе остаток своего двухмесячного отпуска в Каса ду Манзанья. Через положенный срок, когда Маринье пришло время рожать, Джудо испросил отпуск и приехал к ней, и первым принял на руки новорожденного сына, удивляясь и радуясь чуду жизни.

Воздаяние по-мартиникански

На Чаматланском нагорье чего только нет: и широкие долины с крутыми склонами, и плато, и водопады, и высокие горы, и глубокие ущелья. Даже есть пустыня, Атлакалли Матли, место неприветливое и суровое. Но люди живут и здесь, в оазисах, больших и малых, и там выращивают кукурузу и фасоль, а в пустыне – пейотль, агаву и опунцию. Между оазисами еще в царские времена были построены дороги с трактирами и пунктами эстафеты, и после падения Чаматланского Царства вся эта система поддерживалась в порядке и расширялась. Но всё равно путь через Атлакалли Матли был нелегок: злое белое солнце слепило глаза и обжигало зноем, сухой ветер пробирался под одежду и щедро обсыпал пылью. Тени здесь было не найти: сплошь только низкие колючие кустарники с узенькими листьями да разнообразные кактусы. Разве что смерть от жажды благодаря тем же кактусам путешественникам не грозила: достаточно было срезать верхушку у шаровидного или колоннообразного кактуса, и открывалась водянистая мякоть, способная утолить и жажду, и голод. Вкус, правда, у нее был очень своеобразный, но в пустыне выбирать не приходится. Но всё равно люди старались ездить по этим дорогам ночью и иметь при себе припас воды и еды.

Двое путников на верховых ламах почему-то рискнули ехать днем, и попали под пылевой вихрь. Конечно, они были к этому готовы и успели замотать морды лам в тонкие хлопковые платки, да и сами закутаться в плащи и закрыть лица.

– Мне кажется, или пыль – соленая? – спросил один из них из-под белого платка, окутывавшего его голову. Спросил на фартальском. Товарищ его ответил на том же языке, но с легким чаматланским акцентом:

– Не кажется. Здесь неподалеку, вон там, во впадине, есть соленое озеро. В сезон дождей в нем вода, сейчас – только соль. И таких озер здесь много.

– И их до сих пор не разработали? Не выгребли всю соль? – удивился фарталец. – Вы же говорили, что люди в этой пустыне очень давно живут…

– А зачем? Недалеко от Чаматлана есть богатые соляные копи, в них отличная соль, очень чистая. А здешнюю надо еще мыть, да от пыли и всякой ядовитой дряни очищать. Слыхал же про «черную соль»? Примеси в здешней соли в состав этой отравы входят. Так что добыча тут невыгодна и опасна. Конечно, местные жители для себя ее чистят, но на продажу не копают.

– Жаль. А то бы нам не пришлось глотать эту соленую пыль, – проворчал фарталец. – Мы хоть не отравимся?

Чаматланец усмехнулся:

– Нет, но, конечно, приятного мало, так что ты пока лицо не открывай. Скоро доберемся до оазиса. Там помоемся… Хотя толку – всё равно ведь опять запылимся.

Спутник встревожился:

– Вы думаете – мы его не догоним в этом оазисе?

– Я знаю, что в этом оазисе мы его не догоним, – мрачно ответил чаматланец. – Он, как и мы, мало отдыхает, гонит как может и в каждом оазисе меняет лам. Но он с пленником, а это его замедляет, и расстояние сокращается… По моим подсчетам, мы должны нагнать его завтра. Если, конечно, ничего не случится такого, что может нам помешать.

Целую милю они ехали молча. Пыльный ветер улегся, дышать стало легче, и мужчины всё-таки сняли с лам платки, да и сами открыли лица. И верно, один из них, помоложе, был фартальцем, судя по чертам его лица – дельпонтийцем. Второй, постарше, оказался чаматланцем с характерными татуировками на лице и орлиным носом.

– По-моему, пахнет водой, – сказал дельпонтиец, глубоко вдохнув. – И свежей зеленью. А оазиса не видать еще.

– Сейчас вот поднимемся на этот гребень, и увидим, – ответил его старший товарищ. – Здесь все источники во впадинах, иначе вода не задерживается. А через два часа, как раз к закату, будем там. Помоемся, поедим, поспим немного, сменим лам и двинемся дальше. Если повезет и сможем взять запасных лам, тогда завтра нагоним точно.

– А если он поступит так же? – рассуждал дельпонтиец. – Вы говорили, что магическую почту в Атлакалли Матли еще не наладили, только эстафета… Успела ли сюда дойти наша секретная эстафета?

– В предыдущий оазис не дошла, – вздохнул чаматланец. – А нас никто не обогнал. Мы, выходит, движемся быстрее эстафеты. Своего рода достижение.

И он прибавил пару слов на чаматле, которых его спутник не понял. Чаматль он знал еще плохо. Впрочем, судя по интонациям, мартиниканец явно выругался.

Когда они поднялись на гребень, и правда увидели оазис. Небольшой, но и не слишком маленький: воды и места здесь оказалось достаточно для поселка в двадцать с лишним домов, садов и огородов. По краю оазиса были высажены страшно колючие кусты караганы, защищающие поля, сады и огороды от коз, которые паслись вокруг оазиса на скудных пастбищах.

– И как эти оазисы пылью не заносит? – удивился дельпонтиец. – Магических щитов не вижу…

– Конечно, их и нет. Вон, зато есть пустынные акации, бумажные пальмы и тутовые деревья, они хорошо задерживают и ветер, и пыль. Вырастить здесь дерево трудно, но зато потом оно лет двести и больше служит людям. В старые времена в этих местах за порубку живого дерева виновника приносили в жертву богине Ицпапалотль, покровительнице растений. Обычно она не требовала кровавых жертв, но за срубленное живое дерево от нее можно было откупиться только таким жертвоприношением.

– А как сейчас? – полюбопытствовал дельпонтиец.

Они уже спускались с гребня вниз, к широкому проходу в полосе карагановой изгороди. Солнце только что село, и теперь быстро темнело.

– А сейчас налагают огромный штраф и делят его пополам: половину для местной общины, половину на Церковь. А если нет денег, то всё имущество продают с молотка, а виновник и его семья отрабатывают недостающие деньги. Почти что долговое рабство. Жестоко, конечно, но в этих краях вообще суровые обычаи.

Как раз когда они миновали проход в колючей изгороди, солнце село. Сумерки в Мартинике короткие, темнеет очень быстро, и не успели путники проехать широкий пояс из кукурузных полей, как стало совсем темно. Оба путника засветили маленькие светошарики, прикрепленные к грудным постромкам их лам. Верховые ламы выводились из вьючных долгой и упорной селекцией сначала в Вилькасуаманском Царстве, потом и чаматланцы этим же занялись, и получили больших выносливых животных с крепкими спинами и могучими мозолистыми ногами, но почему-то эти ламы очень плохо видели в темноте, намного хуже, чем их вьючные и шерстяные сородичи. Так что долгое время ночные путешествия верхом в Мартинике считались делом невозможным, пока фартальцы не завезли сюда лошадей и ослов. А когда местные маги научились делать маленькие светошарики, то владельцы лам додумались цеплять их на верховую сбрую… и оказалось, что с освещением верховые ламы способны отлично идти и ночью. Теперь в Мартинике в основном ездили на ламах, они были куда выносливее лошадей и не такие привередливые в еде. Лошади использовались только на относительно коротких дистанциях, или же когда надо было действовать слаженным отрядом. К сожалению, при всех их достоинствах лам невозможно было научить тому, что умели боевые кони.