Ольга Миклашевская - Люди под кожей [litres]

Нина медленно наклоняется к спортивной сумке, которую не стала сдавать в багаж, и осторожно тянет за хвостик молнии. Звук – как будто выцветшее покрывало разрывают на тряпки.

Паспорт такой же старый, как и его владелица. Те же вмятины и морщины, смятые уголки, пожеванные дворовым псом страницы, выцветшая бумага. Только вот фотография совершенно другая – четкая, живая, с прямым взором черных бездонных глаз.

Мужчина за стеклом сверяет фото с оригиналом профессионально быстро, почти не глядя ни в паспорт, ни на старуху. Отработанным движением что-то вводит в компьютер и возвращает документ пассажирке. Двадцать первый век на дворе, а подозрительных личностей до сих пор определяют с помощью белой магии и интуиции.

– Хорошего дня. Надеюсь, вам понравится Москва.

Затем он опускает голову в телефон, только чтобы проверить, сколько еще осталось до конца смены. Бритая макушка блестит в свете белых ламп аэропорта.

Когда таможенник вновь натягивает на себя дежурную улыбку, у стойки уже стоит следующий пассажир. Это молодая женщина, которая приготовилась покорять столицу еще в самолете: яркий макияж, черная полупрозрачная кофточка с виднеющимися лямками цветного бюстгальтера. Криво накрашенный рот, перекосившись на одну сторону, ритмично жует жвачку.

– Паспорт, пожалуйста.

Она кладет паспорт на стойку, сверху на другой.

– Подождите… – Таможенник резко вскакивает с места, хватает оба документа и выскакивает через заднюю дверь в поисках забывчивой старушки.

Но той уже и след простыл.

«Что в таких случаях делают? – судорожно вспоминает сотрудник аэропорта. – Объявление. Точно, надо дать объявление по громкой связи».

Нина тем временем уже у самого выхода из здания. Через полупрозрачное стекло виднеется закрытое серыми облаками небо. Но старуха знает, что за дымкой кроется полная, как наливное яблочко, желтая луна.

– Такс-ы! Такс-ы! – орет грузин на улице. В руках у него табличка с той же надписью «Такс-ы» для тех, кто вдруг оказался слабослышащим. Он внезапно замечает Нину, видит, что не местная, и моментально превращается в коршуна, вылетевшего на охоту. – Женщ-ына-женщ-ына! Родная, крас-ывая, такс-ы едем?

– Едем-едем, – кивает старушка, даже не посмотрев на зазывалу. – До первой аварии, где тебе три пальца оторвет.

Таксист, как типичный представитель кавказского народа, пасовать перед трудностями не привык. Он накрывает большой, как сковородка, ладонью плечо Нины. Черные волоски на пальцах топорщатся в стороны маленькими антеннками.

– Да что же вы, гражданочка, – вдруг выдает таксист на чистом русском. – Ладно, я не обидчивый. Садитесь, прокачу с ветерком. Всего семьсот рублей до центра города. Как с близкого друга или с родственника, мамой клянусь.

– Померла твоя мать уже давно. – Нина дергается, чтобы смахнуть руку, будто это надоедливая мушка, а не живой человек. – И отец с дедом. Только ты да сестра остались. А сестра скоро ребеночка в подоле принесет.

На свет появляются сероватые ровные зубы. Односельчане долго пытались выпытать, как у Нины они сохранились в таком-то возрасте. В среднем «по больнице» в деревне у них, дай бог, чтобы к сорока хотя бы десятая часть жевательного аппарата осталась активна, как была в молодости. А Нине уже столько лет (хотя сколько, все уже давно бросили считать), а зубы все свои.

Можно подумать, это Нина так улыбается, но на самом деле за этими иссушенными выцветшими губами кроется только самодовольство.

– Ладно-ладно. – В воздух взлетают руки ладонями вверх. – Не хотите, гражданочка, так и скажите. – И сталинские усы таксиста грустно опускаются.

– Да, нет, почему, – внезапно оживляется Нина, – поехали. Только бесплатно.

И сам не зная почему, Вазген покорно везет престарелую бабулю в город. Руки обнимают обшарпанный руль, ноги нажимают на педали, создавая музыку дорог большого города.

В машине тепло, даже слишком. «Печка» шпарит по полной, и еще чуть-чуть – и салон превратится из комфортного пространства в русскую баню. Вот как раз и старый веник валяется, чтобы бить нерадивых пассажиров по спине.

Москва же за окном пролетает сверкающая. Люди по-деловому напыщены – не только взрослые, но и дети прохаживаются по улице с выражением лиц усердно бездельничающих депутатов.

– Откуда вы к нам приехали? – Акцент мигом позабыт: через согласные проглядывают тщательно и по-столичному округленные гласные. Уже «к нам», не «к ним», потому что «их» уже лет сто как не существует.

– Из Сосновки, голубчик.

– А это где, если не секрет?

– Там, где ни одна живая не найдет, если не знает, чего искать, – серьезным голосом отвечает пассажирка.

– Ох, ну вы и загнули. – Вазген на мгновение задумывается. – Красиво.

Прошедшая в тишине секунда быстро сменяется новым вопросом:

– У вас в Москве родственники, да, гражданочка?

Даже у себя в селе Нина так и не успела привыкнуть к этим раздражающим «гражданка» и «товарищ». Хорошо, она тогда уже старая была, как в народе говорили, «чего с нее взять».

– Что-то вроде того. Старый знакомый.

– Старый? – по-девчачьи хихикает водитель.

– О, очень старый. – На этот раз Нина улыбается вполне искренне. – Такой старый, что забыл, зачем родился. Думает, в человека превратился, раз две руки – две ноги приделали.

На светофоре в такси под визгливый крик тормоза врезается новенький «Пежо» с молоденькой рыженькой бестией за рулем. Мгновение больше похоже на сон, и руки Вазгена тут же заливает густая, как кетчуп, кровь.

– Ну вот, теперь пешком переть, – бормочет Нина, лихо выбираясь из перевернутого автомобиля.

Сообщение прочитано. Дарья видит это по двум голубым галочкам в углу послания. Простые символы, а говорят так много. Например, «давай сделаем вид, что незнакомы». Или «почему бы тебе не пойти со своими проблемами к психоаналитику?».

Так офисные сотрудники, один раз по пьяни разделив ложе, потом стесняются здороваться друг с другом на работе.

Только вот у Льва с Дарьей общий секрет гораздо серьезней, нежели просто короткая интрижка. Тайна, которую не расскажешь ни психоаналитику, ни священнику.

Еще несколько минут Дарья нетерпеливо ждет, гипнотизируя ни в чем не повинный телефон. Затем хватает смартфон дрожащими руками и зажимает кнопку вызова.

– Я на совещании, – слышится приглушенный голос маркетолога.

– Мог хотя бы на сообщение ответить.

– Потом. Я не в состоянии думать о твоих демонах во время обсуждения проекта.

Упрек справедливый. Дарья сглатывает и сбрасывает вызов, не попрощавшись.

Она так не волновалась, даже когда лет в шестнадцать одноклассник Петька впервые пригласил ее на свидание. Он в те времена был невысоким и вообще каким-то детским с этими своими вечно розовыми щеками и идеально гладкой, как у младенца, кожей. Подростковая угловатость вроде бы и обошла Петю стороной, но, с другой стороны, физиологически он так и остался в нежном детском возрасте.